Едва не стала несчастной.
Потому что для Маргариты оказаться мелкой и обыкновенной означало отречься от себя.
Опасный цвет мадженто. Целительный мадженто. Совершенно необходимый для жизни цвет.
Он превращал женщину — в Женщину. Он возносил ее на пьедестал.
Но исходило это излучение вовсе не от готических витражей.
Так действовал на Маргариту направленный на нее взгляд Георгия.
Восхищенный и любящий.
Ее не посетили сны. Она, измученная и равнодушная, еще сама не понимала, что отныне самые прекрасные сновидения начинают претворяться в реальность.
…Проснулась Рита не в сыром затхлом подвале и не в камере пыток, хотя в помещении и звучала нежная музыка Генделя.
А где же?
Не в том кресле, в котором задремала.
И не у себя дома.
Или все-таки у себя?
Как странно. Комната вроде бы чужая, но… почему на окнах легкие голубые занавески, точно из такой же ткани, какую она сама недавно выбирала в драпировочном ателье?
Занавески колышутся под ветерком, как небесные паруса. Но за ними приоткрываются не шумозащитные рамы, а резные ставни, распахнутые створками наружу, прямо в сосновый бор.
Лежит она не в кресле, а в мягкой постели, заботливо укрытая невесомым пуховым одеялом — тоже точно таким же, как в ее собственной квартире.
Рядом — трюмо, на подставке которого выстроились разнообразные баночки, флакончики и пуховки, необходимые женщине для приведения себя в порядок.
Перед зеркалом — удобный пуфик. И больше в комнате никакой мебели нет.
Что это все значит?
Стала припоминать.
Похищение.
Интеллигентные бандиты, Которые не хамят, даже когда им в кровь разбивают лицо. Нет, не бандиты: верные друзья-физики.
Друзья Георгия Кайданникова.
А вот и он сам. Вошел не нахально, а с робким стуком:
— Можно?
Маргарита только пожала плечами:
— Зачем спрашивать? Я тут не хозяйка.
— Нет, именно ты тут хозяйка.
— То есть?..
— Этот дом — для тебя. Специально для тебя. В моем вкусе здесь один только рабочий кабинет. Все остальное я подбирал так, чтобы тебе понравилось.
— Что-то я не очень понимаю, извини.
— А ты расслабься. И поймешь.
Рита расслабилась.
И тут же мужская рука коснулась ее каштановых волос. Осторожно коснулась, бережно.
Сразу стало не нужно что-либо понимать.
Близость любимого. Он рядом. Он с ней.
И пусть Георгий поступил грубо, глупо — все это уже неважно. Не имеет никакого значения.
Горячая волна мужской энергии исходит от него. Это энергия любви. Этой силе можно довериться, ей можно доверять. И погрузиться в нее всем своим существом.
Всем существом, полностью: и душой, и… телом.
Только тут она обнаружила, что на ней — кружевная ночная сорочка из батиста — точно такая же, как ее собственная.
Костюм, в Котором Рита была в ресторане, куда-то исчез.
Надо бы рассердиться, хоть для вида:
— Ты меня раздел? Без спросу!
— Я спрашивал, но ты не просыпалась. Только бормотала «оставьте в покое» да «оставьте в покое».
— Ну и оставил бы.
— Не волнуйся, я сделал это аккуратно. И… не позволил себе лишнего. Твоя одежда была вся в крови: неплохо ты разукрасила моих ребят.
— Поделом.
— Отлупи лучше меня. Это я их надоумил.
— Лень.
— Тогда… познакомь со своими братьями, а?
— Надо бы. Небольшое воспитательное мероприятие тебе не помешает.
Снова перепалка. Ну что за характеры у обоих? Опять как журавль и цапля.
Однако журавль, кажется, сдается первым:
— Согласен, пусть меня выпорют. Если хочешь — можно публично. К примеру, в вашем казино. Только, я думаю, ты на такое не пойдешь.
— Это еще почему?
— Из гордости.
— При чем тут моя гордость? Пороть-то будут тебя.
— Ну как же! Кругом же станут говорить: «Мужа Маргариты Александровны отстегали!»
— Какого мужа?!
— Георгия Васильевича Кайданникова.
Давно Маргарита так не хохотала! Даже когда братья воспитывали шпиков-физиков.
Ну, Георгий! В своем репертуаре! Выходит, он делает ей предложение?
А ведь… кажется, правда делает?
Маргарита резко замолчала. Ей снова стало страшно. Что, если это и есть изощренная пытка под музыку Генделя? Что, если она поверит — а он возьмет да и посмеется? Скажет — разбежалась, мол, губенки раскатала. Губозакаточную машинку купи.
Нельзя ему верить! Ведь он уже не раз доказал: для него личная свобода превыше всего. Он никогда не женится. Просто играет с ней в очередные кошки-мышки.
Рита сжалась — беспомощная, застигнутая врасплох. Да еще и раздетая, что было особенно унизительно. В ночной сорочке не развернешься и не уйдешь, гордо хлопнув дверью.
Но похититель иначе объяснил себе ее молчание:
— Ты хочешь сказать — зря я разбежался? Губенки раскатал? Ладно, куплю губозакаточную машинку. Прости.
Он поднялся, чтобы выйти. Он-то был одет и мог это сделать.
— Постой!
Уходит, уходит, какой ужас! Пусть издевается, пусть насмехается, она стерпит любую выходку, только бы не ушел! Она больше не перенесет этих его вечных исчезновений!
— Постой же, останься!
— Зачем?
— Повтори, что ты только что сказал.
— Про губозакаточную машинку.
— А перед этим?
— Про публичную порку.
— Кого должны выпороть?
— Одного идиота. Идеалиста. Мечтателя. Журавль, точно журавль. Упрямый, длинноногий.
Но Маргарита больше не желает быть цаплей.
Она — Львица.
— Хорошо, мечтателя. Тогда скажи: о чем он размечтался?
— Какая разница! Все равно не сбудется…
— А все-таки!
Он вернулся, присел. Но не на кровать, а поодаль — на пуфик возле зеркала.
— Рита… Риточка, Королева Марго. Самая изумительная из всех женщин. Если бы знала, как тяжело находиться рядом с тобой. Просто пытка.
Интересно. Выходит, это его пытают, а не ее. Под музыку Генделя.
— Почему пытка?
— Потому что… Ты ведь все равно не согласишься стать моей женой.
Ну что ж, последний всплеск львиной гордости — перед тем, как окончательно сдаться:
— А разве ты мне предлагал?
— А разве нет? Я же сказал: мужа Маргариты Александровны…
— А у самой Маргариты Александровны ты спрашивал согласия?
— Рита, перестань. Мне больно, понимаешь?
— А ты спроси: согласна ли?
— Я спрашиваю.
О Господи, ну никак он не может перебороть себя! Сказать просто, по-человечески: «Я люблю тебя, стань моей женой!»
Вместо этой простой фразы Георгий произнес другую:
— Пожалуйста, пойдем, я покажу тебе кое-что.
— Ну хорошо, — вздохнула она и встала. Возле кровати для нее были приготовлены золотые турецкие шлепанцы с загнутыми кверху носами. Рита сунула в них ноги — как раз ее размер.
Они вышли в соседнюю комнату, посреди которой стоял круглый стол. Ореховый. Инкрустированный. Точно как в ее квартире.
А посреди стола — простая керамическая кружка, как для пива.
Но в кружке — не пиво. В кружке — букетик скромных розовых маргариток.
— Вот, — произнес Георгий, — цветы. Маргаритки. В честь твоего имени…
— Солнце мое… Рита…
— Гера… Любимый.
— Повтори!
— Любимый. Гера.
— Чудо мое. Волшебница…
— Ты больше не уйдешь?
— Куда? Кругом лес.
— Знаю: без компаса не выбраться.
— У меня нет компаса. Где север, где юг — непонятно…
Непонятно, где север, где юг, потому что они лежат в объятиях друг друга в круглой готической башенке, узкие окошки которой выходят на все четыре стороны света.
Прямо на полу, застеленном золотистыми звериными шкурами.
— Что это были за звери?
— Львы.
— Жалко их.
— Что поделаешь — судьба.
Сегодня Георгий был скорее нежным, чем страстным. В их любви было меньше дикости, чем обычно. Зато больше мягкости и ласки.
И они могли разговаривать.
— Братья тебя искали. Но им дали адрес какого-то Юрасика.
— Какой у меня может быть адрес? Тут лес, не город.
— Есть адрес: волшебная страна, сказочный замок…
— Хорошо тебе?
— Еще бы!
— А так?
— О… осторожнее…
— Я буду осторожен.
Все-таки Маргарита не позволяла себе расслабиться полностью. А вдруг потеряет контроль и проболтается о будущем ребенке.
И тогда все может разрушиться. Сказка завершится печально, вопреки всем концепциям филологов-фольклористов.
Она ведь не забыла, как Георгий однажды пренебрежительно и даже неприязненно высказался насчет пеленок и ползунков. Они связывают человека, а для Кайданникова свобода так важна…
Маргарита не могла его осуждать: еще недавно и сама глядела на младенцев с брезгливостью. До тех самых пор, пока новая жизнь не зародилась у нее под сердцем.
У нее ведь имелось сердце, живое, настоящее и любящее, не то что у ледяной царевны-королевны, ради которой влюбленные спускались к центру Земли за раскаленной лавой.
У нее — сердце женщины. Матери.
У него — сердце мужчины. Завоевателя, а вовсе не заботливого отца.
А потому — нельзя проговориться. Нельзя нарушить привычный для него ритм сердцебиения.
Георгий ничего не должен знать.
— Я буду осторожен, очень осторожен, — еле слышно шепчет он. — Ведь я все знаю…
— Что знаешь?
— У нас будет мальчик, правда? Это для него — голубые занавески? Как паруса? Мальчишечьи паруса.
Маргарита стонет — но не от боли, а от счастья. И уже не слышит — нет, совсем не слышит, как любимый спрашивает ее:
— Ты станешь моей женой? Ответь же, станешь? Я люблю тебя!
Он не получает ответа.
Лишь приоткрываются навстречу ему, его любви, его желанию полные алые губы… Лишь дрожат густые ресницы ее бездонно-зеленых глаз…
Рите больше не жалко подстреленных львов.
Оказывается, не так уж страшно расстаться с львиной шкурой и почувствовать себя ласковой и пушистой домашней кошкой.
Тем более что всем известно: если кошке вздумается, она все равно уйдет на крышу гулять сама по себе.
Но это будет крыша дома, в котором живет ее любимый. Дома с готическими башенками…
И когда зеленоглазая кошка, подышав чудесным сосновым воздухом, снова вернется в комнату с цветными витражами, ее возьмут на руки, прижмут к груди и промолвят:
— Солнце мое, королева… Наверху свежо: ты не замерзла?
И, чтобы согреть, ей накинут на плечи львиный мех словно королевскую мантию цвета мадженто…
ЭПИЛОГ
Время — относительно. Иногда за считанные часы происходит столько событий, что хватило бы на целую жизнь.
Когда, на следующий день после пропажи метрдотеля, Сергей Сергеевич явился в казино, все увидели: вчерашний брюнет с легкой проседью за сутки стал совершенно седым.
Братья Солнцевы, которые его сопровождали, держались лучше, хотя и они, кажется, синхронно состарились. Они все делали синхронно.
Троица заняла столик в углу. Борис и Глеб сели на те же места, что и накануне, а Сергею достался стул Юрасика.
— Выпить! — потребовал босс.
— И побольше! — поддержал Борис.
— И покрепче, — уточнил Глеб.
Следствие, начатое ими, до сих пор не дало результатов, и этот прискорбный факт необходимо было залить спиртным.
Похоже, обслужить важных гостей взялся сам Нодар Отарович. Вон он несется к начальственному столику, колыхая пухлым животиком.
Только в руках у него не поднос с напитками, а бумажная лента факса:
— Сообщение от Маргариты Александровны!
Босс выхватывает факс, но буквы прыгают перед глазами, и он не в состоянии прочесть.
— Давай сам, Нодар!
Тот читает:
— Братьям Солнцевым. Боря, Глебушка, я в за́мке.
— Наверно, на замке? — спрашивают братья. — Заперта?
— Нет, в замке.
— Дальше!
— Не волнуйтесь. Выхожу замуж за Георгия Васильевича Кайданникова.
Сергей взревел:
— Я же просил выпить? Где наш заказ?
А братья переглянулись и расхохотались:
— Ай да Юрасик! Вот ловкач! А притворялся сморчком…
Нодар вежливо кашлянул:
— Тут еще не все. Есть и для вас, Сергей Сергеевич. Босс тряхнул поседевшей шевелюрой:
"Вся жизнь — игра" отзывы
Отзывы читателей о книге "Вся жизнь — игра". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Вся жизнь — игра" друзьям в соцсетях.