Тай остановился перед крошечной женщиной с длинными, замысловато заплетенными черными косами. Женщина размешивала что-то в кастрюле сильными на вид руками.

– Tina, – произнес Тай достаточно громко, чтобы она услышала.

Он снова опустил взгляд, что, как я поняла, символизировало уважение. Разговаривая с братьями, я заметила, что с подобным пиететом тут относились ко всем старшим. Я не знала, присуще ли это всей самоанской культуре или только семье Нико, но в любом случае такой жест выражал чрезвычайное почтение к старшим родственникам – а это, в свою очередь, позволяло предположить, что они его заслужили.

Миниатюрная женщина крутанулась на месте. Она была босиком, в традиционной ярко-оранжевой юбке с запахом, майке такого же цвета и белой накидке – последняя, как я подозревала, нужна была для придания скромности этому наряду. Женщины помоложе в этой семье не стеснялись демонстрировать обнаженную кожу, и в немалых объемах. Все они были хорошо сложены и беседовали с родственниками, стоя в одном бикини. На их фоне я, в своих белых шортах и зеленой майке, казалась слишком разодетой. Ладно, по крайней мере, мои волосы начали виться сами по себе от влажности, что прибавило им объема и блеска. Определенно, я была создана для тропического климата. Моя шевелюра выглядела просто отпадно, и я пальцем о палец для этого не ударила.

– Мальчик мой, мое чистое сердечко.

Женщина погладила Тая по груди напротив сердца, а затем потянула за шею, заставив наклониться, и поцеловала в обе щеки и в лоб.

Ее карие глаза были неотличимы от глаз Тая и наполнены материнской любовью. Я не могла припомнить, когда моя мать смотрела на меня так в последний раз… если вообще смотрела.

– Tina, это Миа Сандерс, моя подруга с работы. Я показываю ей остров и знакомлю с нашей культурой, пока она здесь. Миа, это моя мать, Масина.

– Э, я думала, ее зовут Тина…

Они расхохотались. Горловой смех Тая обвился вокруг меня, постепенно сжимая кольца, так что даже пальцы на ногах поджались от наслаждения. У его матери смех был очень искренний и милый.

– «Tina» означает «мать» на самоанском. Мои дети говорят на родном языке, когда обращаются к представителям своего народа.

Я махнула рукой, чувствуя, как щеки наливаются краской.

– Ой, извините. До знакомства с Таем я никогда не встречалась с людьми, говорящими по-самоански. Рада познакомиться с вами, миссис Нико.

Я протянула ей руку, и самоанка легонько пожала ее, после чего заключила меня в объятия. Затем она поцеловала меня в щеки и в лоб. Ее ладони прижались к моим щекам, а большие пальцы – к вискам.

– Ты полностью потеряна, но перед тобой лежит великий путь. Ничего не бойся. Приобретенный опыт доставит тебе огромную радость, прежде чем ты найдешь свое навеки.

В ту секунду самый легкий ветерок мог сбить меня с ног. Я застыла на месте, как истукан, не в силах шевельнуться или ответить нечто вразумительное. Лучшим, на что меня хватило, было «ага».

– Tina, – укоризненно сказал матери Тай и притянул меня к себе. – Моя мать обладает некоторыми мистическими способностями. Она благословлена особым зрением.

– Зрением? – переспросила я, сильней прижимаясь к нему и глядя на эту миловидную женщину.

Тай угрюмо кивнул, а Масина похлопала меня по плечу.

– Все будет, как должно, Миа. Но не позволяй моему мальчику смешивать свое «навеки» с твоим. К сожалению, они не связаны.

Тут она нахмурилась, выпятив тонкие губы.

– У вас есть лишь немного времени, так что используйте его с умом.

После этих слов самоанка лучезарно улыбнулась. Широкий нос и высокие округлые скулы придавали ей немного нездешний вид.

– Миа мне не подружка, – вздохнул Тай. – Мы просто друзья, в течение этого месяца вместе проводим время и вместе работаем.

Масина кивнула.

– Я знаю, чистое сердечко. Но не ожидай большего, потому что оно предназначено не тебе.

Ее тон стал убийственно серьезным. Материнское предостережение, к которому, несомненно, стоит прислушаться.

– А теперь идите, – сказала она, щелкнув пальцами и недвусмысленно давая нам понять, что пора убираться. – У меня еще много возни с десертом.

Тай положил руку мне на плечо и снова вывел меня наружу. К этому времени я высосала остатки коктейля номер два и страстно мечтала о третьем. Я потрясла бокалом, и мы решительно двинулись к открытому бару, где стояли высокие прозрачные кувшины, наполненные клубничного цвета жидкостью.

* * *

Изрядно перебрав «Страсти Лиликои», мы вернулись к бунгало и уселись на пляже, зарыв стопы ног и ягодицы в песок. Вокруг слышалось лишь дыхание темного океана. Волны с грохотом разбивались о берег, а белая пена и гладкая, как шелк, водная поверхность отражали свет идеально круглой луны. Оттуда, где мы сидели, океан казался бескрайним. Его мрачные глубины готовы были в любой момент поглотить нас. Я любила океан и боялась его в равной степени. Я питала к нему глубочайшее уважение и никогда его не недооценивала.

Откинувшись на локтях, я скрестила лодыжки и взглянула на сидящего рядом, голого по пояс мужчину.

– Что означают все эти татуировки? – спросила я.

– Все они что-то значат, подружка. Какая тебя больше всего заинтересовала?

Его глаза были так же темны, как раскинувшийся у него за спиной океан, но не настолько пугающи. Я бы добровольно стала пленницей двух этих прекрасных черных бездн.

Сев прямо, я провела по татуировке лучащегося солнца у него на плече, лаская кончиком пальца каждый лучик света. От моих прикосновений на его коже выступили мурашки.

– Это была моя первая. Невероятная честь. В моей культуре солнце обычно означает богатство, острый ум, величие и лидерство. В моем случае лучи солнца пересекают сердце, и это говорит о том, что я хочу руководить, полагаясь на свое сердце. Быть богато одаренным любовью, как мой Tama. И однажды я надеюсь достойно возглавить свой собственный бизнес и свою семью. Опять же, как мой Tama. Вот почему я попросил отца поделиться со мной этой татуировкой.

– Это нечто особенное.

Грудь Тая поднялась и стала еще шире от глубокого вдоха.

– У нас, самоанцев, если ты хочешь получить tatau, ты должен ее заслужить. И еще у тебя должен быть родственник, который добровольно разделит ее с тобой, после чего ваши жизни будут навеки связаны.

Тай встал и сбросил шорты, оставшись совершенно обнаженным. Он развернулся ко мне боком. Его член был эрегирован лишь наполовину – ничего даже близкого к тем размерам, которых он достигал в полностью возбужденном состоянии. Тай опустил руку, указывая туда, где на его ребрах красовалась татуировка в форме полумесяца с чем-то вроде колеса по центру.

– Эти я получил от своего брата, Тао. Он хотел обрести гармонию в жизни. Он много боролся. С нашими родителями, со мной, с нашими сестрами, братьями, детьми в школе. Когда он, наконец, нашел свой путь, то захотел разделить это жизненное путешествие со мной.

Я подтянула колени к груди и обняла их.

– А черепаха?

Ухмыльнувшись, он опустил руку к прессу. Нет, не к прессу. К кубикам вожделения. Каждый кубик его пресса вызывал у меня нестерпимое вожделение. Мне хотелось облизать и искусать каждый сантиметр этого торса и живота с татуировками и всем прочим… да, в основном из-за татуировок.

– Этим я попросил поделиться своего младшего брата. Черепаха символизирует долгую жизнь, крепкое здоровье и мир. То, чего я хочу для своей семьи и для себя.

– А как насчет волн и завитков? Они тоже что-то обозначают или просто заполняют пустые места? – наивно поинтересовалась я, и он рассмеялся.

Покачав головой, Тай провел пальцем по всем завиткам на коже. К этому времени его ствол заметно отвердел, и я уже была готова покончить со сказками на ночь, однако мне было интересно, почему он покрыл татуировками лишь половину своего тела, а вторую оставил девственно чистой… без всякого следа чернил.

– Океан занимает очень важное место в нашей культуре – не только потому, что мы окружены им и отданы, буквально, на его милость, но и потому, что в древности самоанцы верили, что люди уходят в океан после смерти. Поскольку я занимаюсь серфингом и моя культура всегда была близка к океану, я выделил ему место в истории своей жизни и жизни своей семьи.

Тай продолжил показывать мне свои татуировки – те, что он разделил с парой двоюродных братьев, с другим родным братом и так далее. Он даже нарушил правило и вытатуировал себе цветок, который носила на ноге каждая из женщин его семьи.

Я заметила это на вечеринке, но не стала упоминать. Тогда мне показалось странным, что у всех женщин этого дома на ногах одинаковые татуировки. Оказалось, что это их фамильное наследие. Женская версия того же ритуала: они выражали уважение к своей семье, нанося на свое тело несмываемые отметины.

– Последний вопрос, обещаю!

Тай закатил глаза и уселся голой задницей на полотенце, которое мы принесли с собой. Я сильно прикусила губу, пожирая взглядом его вставший член. Мне хотелось ощутить в себе этот массивный отросток не меньше, чем заполучить миллион долларов, необходимый для выплаты отцовского долга.

– Давай, подружка. Задавай его. Но пока задаешь, раздевайся. Медленно.

Я огляделась, словно на уединенном пляже кто-то мог магическим образом появиться. Хей, я была девчонкой из Вегаса. Никогда не знаешь, а не прячется ли за кустами маньяк. Конечно, здесь никаких кустов не было. Только километры пальм и песка. Я встала, стянула с себя майку, расстегнула шорты и сбросила и то и другое на песок.

– Продолжай.

– Что, задавать вопрос или снимать одежду? – тоном искусительницы проворковала я.

Он заломил брови.

– И то и другое.

Я расстегнула крючки за спиной, ослабив лифчик так, что он остался у меня в руках – хотя по-прежнему прикрывал грудь.

– Почему на правой части твоего тела нет ни одной tatau? – спросила я, покатав на языке самоанское слово, обозначающее «тату».

Тай ухмыльнулся, так что, должно быть, я произнесла его верно. Ай да я!

– Дыньки.

– А?

– Хочу поглядеть на твои дыньки. Опусти руки.

Я отпустила лифчик, дав своим девочкам свободу. Солидный четвертый размер, и весьма крепкие, на мой взгляд. Я беззастенчиво их погладила. Тай застонал и откинулся назад, раздвигая ноги.

– Видишь это, подружка? – сказал он, с шутливым негодованием покачав головой.

– Несомненно вижу. А теперь ответь на вопрос, чтобы мы могли счастливо завершить этот вечер.

Тай поманил меня пальцем, но я покачала головой. Он повторил этот жест – и, не в силах игнорировать ни влагу, покрывавшую внутреннюю поверхность бедер, ни желание, охватившее мое тело, я шагнула к нему. Он рывком усадил меня себе на колени. Затем, не сказав ни слова, просунул два пальца глубоко в мою щелку, а большим сильно надавил на жаждущий внимания комок нервов. Я невольно запрокинула голову и изогнулась у него на коленях, предоставив ему полный доступ к своей груди – которым он немедленно и жадно воспользовался.

Тай заставил меня подпрыгивать у него на коленях, с силой погружая в меня пальцы и мастерски трахая двумя этими массивными инструментами. Когда он впился зубами в мой нежный сосок, одновременно обведя большим пальцем вокруг моей кнопки, запускающей оргазм, я не сдержала это. В смысле чертовски сильный оргазм.

Едва я успокоилась, самоанец овладел моим ртом и поцеловал меня сильным, долгим… гипнотическим поцелуем. Когда он отстранился, я снова почувствовала себя совершенно пьяной, но на сей раз я была опьянена им. И готова была стать его покорной рабой, если он только дал бы мне еще один глоток этого райского наслаждения.

– Я оставил вторую половину тела нетронутой для себя. Эта часть моей жизни принадлежит лишь мне, и я разделю ее со своей будущей семьей и детьми. Когда время придет, я нанесу туда узоры жизни своих сыновей и, надеюсь, их сыновей.

Волосы упали мне на лицо. Я прижалась лбом к его лбу, легонько касаясь губами его губ. Едва-едва, так, что при каждом его выдохе ощущала облачко влаги.

– Этого просто не может быть, – шепнула я в скопившуюся на его губах влагу. – Мужчины никогда не бывают настолько бескорыстными.

– Ох милая, я отнюдь не бескорыстен. И собираюсь продемонстрировать тебе это в полной мере, когда заставлю твое великолепное тело делать все, что я захочу.

– Да, пожалуйста.

На этом он подхватил меня на руки и отнес в мое бунгало.

Глава пятая

Член. А конкретней, член Тая производил впечатление. Огромное. После сексапад прошлой ночи у меня между бедрами все распухло и натерлось. Его жажда обладать мной оказалась неутолимой. Тай брал меня столько раз, что теперь, лишившись того чувства наполненности, которое он мне давал, моя киска казалась пустой. Последняя ночь была достойна записи в книге рекордов Гиннесса. Ночь животного, грязного, раскрепощенного секса. Такого, о котором мечтает каждая женщина, но который редко получает.