Екатерина Каблукова - Выигрыш

«Полковник Генри Арчибальд Уиквик счастлив сообщить о своей помолвке с мисс Фебой Марлинг. Свадьба состоится третьего июня этого года в городском храме». Столь короткое сообщение, которое появилось в местной газете небольшого городка, возможно, прошло бы незамеченным среди жителей, если бы все не знали об огромной разнице в возрасте жениха и невесты.

— Какой позор, видно у Марлингов совсем дела плохи, если они решились на такой брак! — воскликнула леди Джеккингз, протягивая газету своему мужу. Тот был вынужден внимательно прочитать заметку, после чего окинул супругу строгим взглядом:

— Я не думаю, что это — позор. И запрещаю вам так думать.

— Но Джордж, полковник Уиквик мог бы быть дедом их старшей дочери! — неуверенно возразила женщина, складывая газету.

— Какая разница, кем он мог бы быть, Хетти! Несмотря на нищету Марлингов, он женится на их старшей дочери, а не берет в содержанки, хотя, представляя состояние их дел, я не исключал и такой вариант, — лорд Джекингз положил на стол льняную салфетку и встал, — Дорогая, как мэр города, буду тебе признателен, если ты не будешь распускать слухи по этому поводу. Семейные дела Марлингов нас не касаются.

С этими словами он вышел, не обращая внимание на то, как его жена обиженно поджала губы, тем не менее, слухов избежать не удалось, и юная мисс Марлинг, чтобы избежать назойливых расспросов и сочувственных взглядов, старалась лишний раз не появляться в городе.

Неизвестно, насколько долго этот брак будоражил бы умы сонного провинциального городка, но вскоре известие о назначении королем нового лорда-чародея затмило собой все остальные новости, и про неравный союз все позабыли.

Именно поэтому третьего июня храм был почти пуст, если не считать семьи невесты и пары-тройки зевак, случайно проходивших мимо.

Никто из них не заметил ни бледность невесты, ни отчаяние, плескавшееся в ее глазах, когда она произносила слова брачной клятвы, делавшей ее собственностью престарелого супруга.

Колокольный звон, извещавший об окончании обряда, прозвучал в ушах новоявленной миссис Уиквик набатом.

Семь лет спустя…

Мистер Бёрджес встретил мистера Уо́честера на улице Острых Воротничков. Улица называлась так с тех самых пор, когда на ней находились лавки торговцев этими столь незаменимыми атрибутами одежды. Как и положено, мода вскоре сошла на нет, лавки наполнились другими товарами, а вот название улицы осталось. Сейчас она являлась одной из самых модных улиц Лонди́ниума. Несколько раз ее порывались переименовать более благозвучно, но безуспешно.

Впрочем, это название никогда не смущало ни самого мистера Бёрджеса, ни остальных джентльменов, желавших с гордостью профланировать по мостовой с Круглой площади до Королевских садов, дабы продемонстрировать друг другу новый камзол, вышитый золотой канителью, атласный жилет или же начищенные до блеска ботфорты. Гуляя днем, можно было зайти в лавку к портному, а вечером посетить известное заведение мадам Гризайль, где вполне сносно провести ночь с одной из ее прелестниц. Именно туда и направлялся мистер Бёрджес, буквально накануне вернувшийся из длительного путешествия по континенту, когда его встретил мистер Уочестер.

— Адриа́н, какая встреча! — поприветствовал он своего школьного приятеля, достаточно ощутимо тряся его за руку, — Слышал, ты путешествуешь?

— Да, прихоть моего дяди, — тот слегка скривился, не то от силы рукопожатия, не то от воспоминаний о властном родственнике, незамедлительно отправившем племянника на континент, как только его ушей достигли слухи о чрезмерном увлечении Адриана оперой, вернее, одной из хористок, — Только вернулся. Какие новости в нашем туманном крае?

— О, новость лишь одна — все обсуждают новый игорный дом, открытый на Гро́у-сквер в твое отсутствие, и Прелестницу, что держит там банк!

— Банк в игорном доме держит женщина? — изумился Адриан.

— Скажи проще, мой дорогой, очаровательная девушка! Она весьма хороша собой и пока изображает неприступную крепость. В клубе у Блэка уже делают ставки, кто же станет ее покровителем.

— Хм… — мистер Бёрдждес задумчиво посмотрел на дом мадам Гризайль, — Похоже, мне стоит прогуляться на Гроу-сквер!

— Брось, приятель! — порекомендовал ему мистер Уочестер, — В дело уже вмешались герцог Кавершем и сэр Уорсли. Против них у тебя нет ни единого шанса!

После такого заявления мистер Бёрджес, считавший себя завзятым ловеласом, переменился в лице и заявил, что он просто должен, не медля ни секунды более, пойти в этот новомодный игорный дом, также он будет счастлив, если мистер Уочестер его туда сопроводит. Тот слегка замялся, вспомнив начальные ставки, царившие в заведении, а также и то, что прошлой ночью он уже проиграл большую часть своего квартального содержания, но мистер Бёрджес был его другом, и не стоило отказывать в такой малости.

Оживленно болтая, приятели прошли несколько кварталов и остановились у небольшого свежевыкрашенного особняка, из окон которого, несмотря на достаточно поздний час, лился свет. Два лакея в парадных ливреях цвета спелой соломы стояли на крыльце. Они почтительно поклонились и распахнули двери, впуская приятелей в оживленный холл, где те передали плащи и трости еще одному лакею, судя по перебитому носу, совмещавшему свою должность привратника с должностью вышибалы.

— Боже, да здесь же весь свет Лондиниума! — Адриан весело огляделся, поправляя кружевные манжеты, купленные им в Паризье́нне.

Мистер Уочестер пристально рассматривал костюм друга, несомненно, пошитый на континенте. Особую зависть вызвал расшитый золотой канителью стеганый жилет из розового атласа с множеством цепочек и брелоков.

Неспешно ступая, друзья направились в залы. Адриан с интересом смотрел вокруг, отмечая, что все в этом доме было устроено по последней паризьенской моде: стены, затянутые шелковыми тканями, обилие позолоты, ажурная мебель, чьи завитки по форме напоминали завитки раковин, огромные люстры и канделябры, освещавшие комнаты так ярко, что друзьям казалось, что на небе вновь появилось солнце.

Несколько человек радостно окликнули мистера Бёрджеса, выразив должное удивление его приезду, кто-то предложил сыграть в фаро́, еще двое начали выспрашивать имя его портного, а лорд Хе́нниган пристально рассматривал через монокль достаточно крупную жемчужину-сережку, украшавшую ухо Адрина, и громко выражал возмущение столь беспардонными нравами континентальных стран.

— Подождите, подождите, — растолкал всех черноволосый Уо́рвик Геллаха́д, Адриан знал его еще по колледжу, из которого их вместе несколько раз исключали за различные выходки, — Для начала его надо представить нашей Прелестнице!

Предложение было встречено с большим энтузиазмом, и, взяв с подноса бокалы с весьма недурным шампанским, компания молодых повес устремилась в основной зал, стены которого были затянуты красным шелком, окна задернуты тяжелыми портьерами с золотыми кистями, а на полках вдоль одной из стен были расставлены фарфоровые статуэтки, при виде которых Адриан даже присвистнул от изумления: не каждый мог себе позволить так рисковать драгоценным фарфором.

Путь молодых людей пролегал между множества. на первый взгляд, беспорядочно расставленной мебели: столов, столиков, кушеток и кресел, где царило веселье, и откуда то и дело доносились взрывы смеха. Наконец они протолкались к огромному столу из красного дерева, где шла игра в рулетку. И Адриан замер, с удивлением и восторгом рассматривая девушку, которая и запускала колесо фортуны.

Её трудно было назвать красавицей, но что-то в ней привлекало внимание мужчин. Черты ее лица были слегка неправильными, возможно, рисунок губ был нечетким, а нос слегка великоват, но ее огромные голубые глаза под тонкими бровями заставляли забыть обо всех недостатках. Прядь непокорных темных волос выбилась из прически и кокетливым завитком падала ей на шею, подчеркивая белизну кожи. Изящные руки тонули в золотых кружевах, украшавших ее платье из голубого бархата. Вопреки моде, на ее лице не было ни белил, ни румян, а единственным украшением являлся золотой кулон в виде четырехлистного клевера, висевший на тонкой цепочке на шее.

Девушка внимательно взглянула на пришедших и, слегка нахмурившись, задержала свой взгляд на Адриане. Он гордо выпятил грудь, прекрасно понимая, что она увидела весьма недурного собой высокого молодого человека с темными волосами, сейчас напудренными и завитыми у висков, сзади перехваченными черной лентой, усыпанной мелкими бриллиантами, с ясными карими глазами, так напоминавшими по цвету высококлассный виски, подаваемый за обедом у первого лорда-чародея, начальника тайной службы Его величества, являвшегося по совместительству родным дядей мистера Бёрджеса.

Польщенный вниманием, Адриан подошел к столу с рулеткой. Девушка, внимательно следившая за ним, перевела взгляд на сопровождавшего его Уочестера:

— Мистер Уочестер! Рада вас видеть, — её голос оказался достаточно мелодичный, она вновь перевела вопросительный взгляд на мистера Бёрждеса, — вижу, вы привели с собой приятеля?

— Прелестница! — Уочестер выступил вперед, не замечая, что девушка едва заметно поморщилась от такого обращения, — Позвольте вам представить моего близкого друга и — в последнее время — заядлого путешественника мистера Адриана Бёрджеса. Адриан — перед тобой покорительница всех наших сердец красавица Фе́ба. Мистер Бёрджес слегка наклонил голову, обозначая поклон: девушка явно была не из высшего общества, поэтому целовать руку ей было совсем не обязательно.

— Добрый вечер! — она достаточно дружелюбно кивнула в ответ и вновь запустила колесо рулетки. Адриан, как зачарованный, следил за её руками, утопающими в пене кружев. Феба ловко выпустила шарик, он с жужжанием завращался и попал в ячейку с цифрой ноль.

— Выиграло казино, — объявила девушка, собирая фишки и делая знак невысокому мужчине в голубом камзоле и напудренном парике занять ее место. Хромая, тот подошел и хмуро взглянул на гостей:

— Будете делать ставки?

— Извини, дружище, я на мели, — Уорчестер с деланным смехом похлопал себя по карманам, — вчера спустил у вас все до последнего медяка!

— Жаль, — мужчина проследил за ставками и запустил рулетку. Феба тем временем подозвала лакея с подносом, на котором стояли бокалы с шампанским. Взяв один из них, девушка вынудила мужчин последовать ее примеру.

— Ваше здоровье, господа! — она пригубила напиток.

— Ваше здоровье! — Адриан разом осушил бокал до дна. Феба улыбнулась и покачала головой:

— Осторожно, шампанское коварно и ударяет в голову.

Он лишь рассмеялся и демонстративно взял с подноса еще один бокал. Ему показалось, или глаза Фебы засияли еще ярче.

— Вы приехали в столицу по делам? — поинтересовалась девушка. Адриан рассмеялся:

— Ну что вы! Какие могут быть дела? Тем более здесь, в вашем доме?

— Действительно, — улыбнулась девушка, — похоже, я сказала глупость…

Желая сгладить ее оплошность, он сам завел разговор о путешествии, и она смотрела на него с обожанием, потом он решил, что она обязательно принесет ему удачу в фаро и проиграл, затем выиграл в рулетку и снова проиграл в два раза больше, на этот раз в пикет. Потом он пил, играл и снова пил. В результате он, кажется, проиграл значительную сумму, но это было ничто по сравнению с огромными сияющими голубыми глазами, которые снились ему, когда он, наконец, под утро пришел домой.

* * *

Придворный лорд-чародей Гре́гори Антуа́н, граф Са́ффолд, проснулся ближе к полудню. Он позволил себе понежиться в постели лишнюю четверть часа, после чего требовательно позвонил в колокольчик. Камердинер вошел незамедлительно. Слуга чинно подошел к кровати, с легким поклоном подал своему господину поднос, на котором стояли серебряный кофейник и чашка, после чего, следуя негласной традиции, направился к окнам раздвинуть портьеры из винно-красного шелка, богато украшенные вышивкой и золотыми кистями.

— Нет, Дже́ксон, оставь их прикрытыми! Мне кажется, солнце сегодня светит слишком ярко! Ты же знаешь, что я опасаюсь его лучей! — лениво распорядился хозяин комнаты, намазывая паштет из крабов на кусочек хлеба, — И можешь впустить Министра.

— Да, милорд, — камердинер вновь поклонился и степенно направился к двери. Грегори с интересом наблюдал за ним сквозь опущенные ресницы. Всегда, смотря на абсолютно прямую спину своего слуги, его так и подмывало спросить, не носит ли тот корсет, и лишь чувство благоразумия и боязнь потерять ценного камердинера удерживали графа Саффолда от столь хулиганской выходки. Тем временем Джексон распахнул дверь и, слегка поджав губы, тем самым показывая свое неодобрение, впустил в спальню хозяина огромного черного пса. Тот, радостно стуча когтями по полу, затрусил к хозяину.