Николас Спаркс - Взгляни на меня

– Ты все-таки это услышал?

Он пожал плечами, и Мария продолжила, гадая, отчего с Колином так легко разговаривать:

– Я ходила на танцы почти каждые выходные.

– А теперь нет?

– Нет – с тех пор как вернулась домой. Здесь нет клубов. Во всяком случае, официальных. Серена звала меня кое-куда, и я даже собиралась пойти, но в последнюю минуту передумала.

– А могло быть весело.

– Да, не исключено, но это даже не настоящий клуб. Просто танцы в заброшенном ангаре. Наверняка совершенно нелегальные.

– Иногда такие места – самые лучшие.

– Я так понимаю, ты судишь по личному опыту?

– Да.

Мария улыбнулась:

– А ты что-нибудь знаешь про сальсу?

– Это типа танго?

– Не совсем. Танго – нечто вроде бального танца, в котором пары движутся по залу. Сальса – танец для вечеринок, в нем много движений руками, перехватов, притом танцоры остаются на одном месте. Отличный способ провести два-три часа с друзьями, особенно если у тебя хороший партнер. Мне казалось, что только во время танца я могу расслабиться и побыть собой.

– А сейчас ты перестала быть собой?

– Нет, конечно, – ответила Мария. – Но сейчас я тихая и сдержанная, в общем, самая обыкновенная.

Она подняла весло над головой, потянулась и снова принялась грести.

– Я хочу кое-что спросить. Я об этом думаю с тех пор, как услышала.

Колин повернулся к ней, и Мария задала вопрос:

– Почему ты хочешь преподавать в начальных классах? По-моему, большинство мужчин предпочли бы работать в старшей школе.

Он погрузил весло в воду.

– Потому что в этом возрасте дети уже достаточно большие, чтобы понимать почти все, что говорят взрослые, но еще достаточно маленькие, чтобы верить, что взрослые говорят правду. И именно в это время начинают по-настоящему проявляться поведенческие особенности. Иными словами, это своеобразный рубеж.

Они скользили по воде, гладкой, как стекло.

– И? – уточнила Мария.

– Что?

– То же самое ты сказал вчера вечером. Когда решил, что я рассказала тебе не все. Поэтому я опять спрошу: какова настоящая причина, что ты решил работать в третьем классе?

– Потому что последний год в начальной школе был лучшим годом за всю учебу, – сказал Колин. – До недавнего времени это вообще был мой последний хороший год, точка. Благодаря мистеру Моррису, отставному военному, который затем стал учителем. Он прекрасно знал, что мне нужно. Не бездумная дисциплина военной школы, а план, разработанный специально для меня. Он терпеть не мог беспорядка в классе; однажды я начал проказничать, из-за этого пришлось остаться после уроков. Я думал, придется просто сидеть в классе с книжкой, ну, или убираться, но вместо этого мистер Моррис велел мне наматывать круги вокруг школы и делать отжимания всякий раз, когда я пробегал мимо него. Он повторял: «У тебя отлично получается, ты очень быстрый и сильный», и так далее, поэтому я не чувствовал себя наказанным. То же самое он устроил на следующий день на перемене, а потом спросил, не смогу ли я приходить пораньше каждый день. Ведь очевидно, что я талантлив в беге. Что я сильнее других ребят. Лучше других. Теперь-то я понимаю, что мистер Моррис это придумал, чтобы дать выход моей избыточной энергии, чтобы я мог спокойно сидеть в классе.

Колин заговорил мягче:

– Но тогда… меня впервые похвалили. И с тех пор мне больше всего хотелось сделать так, чтоб он еще сильнее гордился мной. Я серьезно взялся за уроки, и учеба стала даваться легче. Я догнал одноклассников в чтении и математике и дома тоже вел себя лучше. Но на следующий год я перешел в класс миссис Крэндал, и все достижения пошли прахом. Она была язвительной, злобной и ненавидела мальчишек, поэтому я снова стал трудным ребенком. Тогда родители отправили меня в военную школу, ну а продолжение ты знаешь.

Колин шумно выдохнул, прежде чем вновь взглянуть на Марию.

– Вот почему я хочу учить. Потому что, быть может, однажды я встречу мальчика с похожими проблемами – и буду знать, что делать. Я понимаю, какую роль может сыграть один-единственный год в жизни ребенка. Потому что без мистера Морриса, который учил меня давным-давно, я бы никогда даже не подумал поступить в колледж и стать учителем.

Пока Колин говорил, Мария не сводила с него глаз.

– Теперь, учитывая все то, что ты рассказал, твое желание не кажется мне удивительным… но я удивлена.

– Почему?

– Это очень вдохновляющая история. В смысле, то, как ты решил стать учителем. У меня таких историй нет. Я, в общем, сама не знаю, отчего стала юристом. Ну, вроде как само собой получилось.

– Как так?

– Когда я поступила в колледж, я еще не знала, чем хочу заниматься. Я думала про бизнес-школу и даже размышляла, не поступить ли в медицинский. Специальность я выбрала с трудом – и на втором курсе по-прежнему понятия не имела, чему хочу посвятить свою жизнь. Моя соседка по комнате, наоборот, точно знала, что займется правом, и я убедила себя, что это намного романтичнее, чем кажется. Тогда я подала документы в юридическую школу, а через три года уже работала в прокуратуре и готовилась к сдаче экзаменов. И вот… я здесь. Пойми меня правильно – я вполне компетентна, но иногда как представлю, что буду заниматься этим до конца жизни…

– А кто сказал, что ты обязана это делать?

– Не могу же я просто махнуть рукой на свое образование. Или вычеркнуть из жизни последние четыре года. Что тут поделаешь?

Колин потер подбородок.

– Лично я думаю, – наконец сказал он, – что человек вправе делать что хочет. В конце концов, мы живем той жизнью, которую выбираем для себя.

– А как твои родители относятся к тому, что ты учишься в колледже?

– Похоже, они до сих пор не уверены в том, что я никогда не стану прежним.

Мария улыбнулась. Девушке понравилось, что Колин ответил откровенно, не беспокоясь о том, какое впечатление произведет.

– Не знаю почему, но мне трудно представить, каким ты был раньше.

– Прежний Колин тебе не понравился бы.

– Да, наверное, – согласилась Мария. – И он, скорее всего, не остановился бы, чтобы помочь с колесом.

– Точно, – согласился Колин.

– Что еще я должна знать про нынешнего Колина? – спросила она, за чем последовал неспешный разговор о жизни в Роли, о дружбе с Эваном и Лили. Колин рассказывал про родителей и старших сестер, про то, каково было расти под присмотром многочисленных нянь, про детские драки, в которых он участвовал, про школы, в которых учился, про годы после выпуска, хотя он и признал, что они, в общем, мешались в его сознании. Он рассказал про Ассоциацию смешанных боевых искусств, а когда Мария настояла, поведал о некоторых памятных поединках, в том числе о недавнем бое с морпехом, наставившим ему синяков. Хотя Колин старался сглаживать острые углы, услышанное все-таки соответствовало тому, что Мария и так уже знала.

За разговором они не заметили, как начал подступать прилив, подгоняя доски. Солнце постепенно клонилось к горизонту, вода сверкала, как начищенная монетка. Небо затянули тонкие облака, смягчив неумолимый жар, и все вокруг стало менять цвет, становясь розовым, оранжевым, лиловым.

– Поплыли на остров? – наконец спросила Мария.

Колин кивнул. Пока они гребли к берегу, Мария заметила блестящие черные спины трех черепах, которые плыли навстречу. Их панцири виднелись из воды. Когда Мария указала на них, Колин широко улыбнулся. По молчаливому согласию они перестали грести, позволив доскам дрейфовать на волнах. К удивлению Марии, черепахи изменили курс и направились к людям. Девушка инстинктивно взяла фотоаппарат и принялась делать снимки, меняя план и ракурс с каждым кадром. Каким-то чудом ей удалось запечатлеть всех трех черепах, прежде чем они проплыли мимо единым строем, разбрызгивая воду из дыхал, так близко, что она могла к ним прикоснуться. Мария повернулась, наблюдая за тем, как черепахи плыли к выходу из бухты, в океан. Интересно, что привело их сюда именно в этот момент?

Когда черепахи наконец скрылись из виду, она заметила, что Колин смотрит на нее. Он улыбнулся, и Мария машинально подняла фотоаппарат и сфотографировала его, вспомнив, каким беззащитным он казался несколько минут назад. Несмотря на внешнюю уверенность, которую источал Колин, девушка понимала, что он тоже искал поддержки, ведь он, как и она, по-своему был одинок. Мария почувствовала щемящую тоску и вдруг подумала, что они одни на целом свете. В ту минуту она поняла, что хочет провести с Колином как можно больше вечеров, таких, как этот – самый обычный вечер, который отчего-то казался ей волшебным.

На пляже Колин сел на полотенце рядом с Марией, стараясь не обращать внимания на то, как она выглядела в черном бикини, до этого скрытом под одеждой. Вчера он смотрел на нее как на необычную незнакомку, но сегодня стал видеть в Марии друга. И теперь он мог предположить, что будет дальше. Черное бикини мешало собраться с мыслями. Колин решил, что Мария не просто хорошенькая, а потрясающе красивая. Он чувствовал, что за день между ними что-то изменилось, но никак не мог понять, что именно.

У него было мало опыта общения с такими женщинами, как Мария. У девушек, с которыми Колин встречался, вместо университетских дипломов и дружных семей были многочисленные татуировки, пирсинг, дерзкие лица и серьезные комплексы. Они ждали, что с ними будут грубо обращаться, и он, как правило, соответствовал ожиданиям. Отсутствие иллюзий относительно друг друга создавало нечто вроде зоны комфорта. Сомнительного комфорта, конечно, но беда никогда не приходит одна. Только одна или две девушки продержались с Колином дольше трех месяцев, но, в отличие от Эвана, он никогда и не стремился к тому, чтобы надолго связать свою жизнь с одним человеком. Он был другим. Ему нравились свобода и отсутствие ответственности. Колин едва мог разобраться со своей жизнью, не говоря уж о том, чтобы соответствовать чьим-то ожиданиям.

Ну или, по крайней мере, он так всегда считал, но теперь, украдкой восхищаясь Марией, Колин подумал, что, наверное, просто искал отговорки. Возможно, стабильные отношения его не интересовали, потому что у него никогда их не было и он не знал, что это такое, ну, или потому что он не встретил подходящую девушку. Колин знал, что опережает события, но не мог отрицать, что ему хотелось проводить больше времени с Марией. Он решительно не понимал, отчего она до сих пор одна. Колин убеждал себя, что она, уж конечно, не заинтересуется таким парнем, как он.

И все-таки…

В клинике он много времени проводил на сеансах групповой терапии, где основной задачей было выяснить, каким образом и почему люди сходятся. Понять других значило понять себя, и наоборот, и Колин давно изучил язык жестов и интонаций людей, выказывающих свои страхи, недостатки, сожаления. Хотя у Колина не получалось до конца разгадать Марию, он подозревал, что происходящее смущает девушку ничуть не меньше его. И неудивительно. Хотя он и старался держаться, Мария понимала, что перед ней прежний Колин. Это кого угодно бы смутило. Черт возьми, и его самого смущало. Взрывной темперамент Колина дремал, как медведь в спячке, и он знал, что обязан определенным образом выстраивать свою жизнь, чтобы весна никогда не наступила и медведь не проснулся. Побольше тренироваться, чтобы держать ярость под контролем, и время от времени участвовать в соревнованиях, чтобы давать выход агрессии. Усердно заниматься, много работать, чтобы оставалось меньше свободного времени на посещение неподходящих мест. Держаться подальше от наркотиков и ограничить употребление спиртного. Общаться с Эваном и Лили, которые были не только образцом для подражания, но и всегда оказывали Колину поддержку, не позволяя впутываться в неприятности.

В его жизни не было места для Марии. И времени. И сил.

И все-таки…

Они сидели одни на безлюдной полоске песка, и Колин вновь подумал, что Мария чертовски сексуальна. По логике вещей, девушка давно должна была сбежать, но она, казалось, спокойно восприняла его прошлое, и какие бы усилия Колин ни прилагал, он не мог перестать думать о ней.

Он увидел, как Мария, озаренная лучами вечернего солнца, откинулась назад, опираясь на локти, и вновь подумал, что она неотразима. Чтобы отвлечься, Колин перекатился на бок и протянул руку к холодильнику. Подняв крышку, он достал две бутылки воды, подал одну Марии и спросил:

– Банан или апельсин?

– Банан, – ответила Мария и села, томная и изящная. – От апельсинов руки будут липкие.

Колин вручил ей банан и достал два пакетика с орехами.

– Хочешь?

– Не откажусь.

Мария взяла пакетик и сунула в рот пару миндальных орехов.

– То, что нужно, – сказала она, подмигнув. – Прямо-таки чувствую, как снижается уровень холестерина и растут мышцы.

Колин улыбнулся и принялся чистить апельсин, а Мария банан.

– Я никогда еще этого не делала, – сказала она. – Не заплывала на остров. Я проплывала мимо, но ни разу не решалась полежать на берегу.