Внутри сплошная масса тел колыхалась под гремевшую музыку. Склад буквально дрожал от наполнявшей его кипучей энергии. Никто, казалось, не обращал внимания на запачканный машинным маслом бетонный пол, на скромный декор, на простое освещение; парни стояли кучками вокруг своих холодильников, пили, перекрикивали музыку и пытались привлечь внимание проходивших мимо девушек. Как и в большинстве ночных клубов, мужчин, в основном в возрасте от двадцати до тридцати, было больше, чем женщин. Мария знала, что многие из них – работяги, решившие повеселиться вечером в субботу. Как верно заметила Серена, встречались здесь парни устрашающего вида, члены разных уличных банд, с татуировками, в банданах, в мешковатых штанах, в которых проще простого было спрятать оружие. В обычной ситуации Марию бы это встревожило, но атмосфера вокруг заставляла поверить, что большинство просто пришли развлечься. И все-таки она невольно огляделась в поисках возможного пути к бегству, на тот случай, если что-нибудь стрясется.

Колин, стоя рядом, тоже обозревал склад. Потом он наклонился к уху Марии:

– Хочешь, подойдем поближе к музыке.

Мария кивнула, и Колин повел девушку сквозь толпу. Они протискивались среди посетителей, стараясь не толкаться слишком сильно, и шаг за шагом приближались к танцполу в дальнем конце склада. Музыка там ревела еще громче. Некоторые мужчины старались привлечь внимание Марии – спрашивали, как ее зовут, говорили комплименты, даже пытались ущипнуть за ягодицу, – но та лишь молча хмурилась в ответ, боясь дать Колину повод для конфликта.

Танцпол был отделен от остальной части склада самодельным барьером из узких деревянных брусьев, сколоченных гвоздями и прикрепленных к железным бочкам. Прямо напротив, на деревянных ящиках у задней стены, расположился диджей, разложив свое оборудование на складном столике. По бокам от него стояли два динамика размером с холодильник. Музыка играла так громко, что у Марии отзывалось в груди. На танцполе двигались пары, вызывая в девушке поток воспоминаний о тех временах, когда жизнь казалась намного беззаботнее.

Приблизившись ближе к Колину, она ощутила запах одеколона.

– Ты уверен, что готов?

– Да, – ответил он, заходя за барьер.

Прежде чем Мария успела спохватиться, они оказались в гуще танцующих пар. Она собиралась объяснить Колину, что нужно делать, но он вдруг взял девушку за правую руку, а свободной ладонью коснулся спины. И начал вести, переступая ногами одновременно с ней, под рев музыки. А когда Колин идеально закрутил ее и почти сразу же повторил движение, она пришла в такое изумление, что утратила дар речи. Колин удивленно поднял брови, и Мария громко рассмеялась. Одна песня сменялась другой, и мало-помалу она позволила себе расслабиться, раствориться в музыке – и в нем.


Было уже за полночь, когда наконец они вышли из переполненного клуба и отправились к Марии. Пока ехали по тихим улицам, оба – разогревшиеся и разрумянившиеся – говорили мало. Колин по-прежнему держал девушку за руку, водя по коже большим пальцем, и Мария ощущала легкое приятное покалывание. Когда они подъехали к дому, она подумала, не пригласить ли Колина к себе; эта мысль одновременно испугала ее и исполнила радостного волнения. Они знали друг друга недостаточно долго, и Мария сомневалась, что готова… и все-таки она хотела, чтобы он зашел. Хотела, чтобы их совместный вечер продолжился, хотела поцелуев и объятий. Несмотря на массу противоречивых чувств, Мария сказала Колину припарковать машину за домом.

Заперев машину, они поднялись по лестнице, бок о бок, молча. У двери Мария стала возиться с ключом, и пока она открывала замок, ее руки подрагивали. Пройдя через гостиную, она зажгла лампу возле дивана, обернулась и увидела, что Колин остановился на пороге. Он, видимо, ощутил замешательство девушки и давал ей возможность завершить вечер теперь же, пока события не зашли слишком далеко. Но что-то овладело Марией, и, заправив выбившуюся прядь волос за ухо, она улыбнулась.

– Заходи, – сказала она.

Колин тихонько закрыл за собой дверь и окинул взглядом гостиную с темными сосновыми полами, лепниной под потолком и застекленными дверями, ведущими на маленький балкон. Хоть Мария и подозревала, что Колину, в общем, все равно, она подумала, что не зря потратила утро на уборку и взбила декоративные подушки на диване.

– У тебя отличная квартира.

– Спасибо.

Подойдя ближе, чтобы рассмотреть фотографии, висевшие в рамочках над кушеткой, Колин спросил:

– Это ты снимала?

Мария кивнула:

– Да, летом.

Он молча разглядывал снимки, особенно фотографию цапли с рыбой в когтях в окружении брызг.

– Ты очень хорошо снимаешь, – сказал он, явно впечатленный.

– Ты не представляешь, сколько нужно сделать плохих снимков, чтобы получить один хороший. Но спасибо.

Стоя рядом, Мария чувствовала жар, который по-прежнему исходил от тела Колина.

– Хочешь выпить? У меня в холодильнике бутылка вина.

– Полбокала разве что. Я не очень люблю вино. А если заодно нальешь мне воды, я буду очень благодарен.

Мария пошла на кухню и достала из шкафа два бокала. В холодильнике стояла бутылка вина, которую она открыла накануне. Наполнив бокалы, она сделала маленький глоток и достала третий бокал, под воду.

– Тебе со льдом?

– Да, если не сложно.

– Ну, я как-нибудь справлюсь.

Мария протянула Колину воду и стала смотреть, как он пьет. Забрав пустой бокал, она поставила его на стол и жестом указала на балкон.

– Давай выйдем? Я хочу немного подышать свежим воздухом.

– Хорошая мысль, – согласился Колин, протягивая руку к бокалу с вином.

Открыв стеклянную дверь, они вышли на балкон. Снаружи дул прохладный ветер, с моря наползал туман. Машин было мало, тротуары пустовали. Светофоры светили желтым, а из бара на углу чуть слышно доносилась музыка восьмидесятых.

Колин посмотрел на стоявшие на балконе кресла-качалки.

– Ты часто здесь сидишь?

– Нет, редко. Хотя из-за балкона, в общем, я и купила эту квартиру. Думала, что буду расслабляться здесь после работы, но обычно как-то не получается. По вечерам я, как правило, быстренько ужинаю и устраиваюсь в столовой или в спальне с нетбуком, – Мария пожала плечами. – Я, как всегда, пытаюсь бежать впереди паровоза. Хотя мы об этом уже говорили, кажется.

– Мы много о чем говорили.

– То есть тебе уже со мной скучно?

Колин повернулся к девушке. В его глазах отражался свет с улицы.

– Нет.

– Знаешь, чем ты мне интересен?

Колин молча ждал ответа.

– Ты никогда не объясняешь ход своих мыслей, когда отвечаешь на вопрос. Ты идешь прямо к цели и вдаешься в подробности, только когда тебя просят. Я хотела сказать, ты немногословен.

– О’кей.

– Вот что я имею в виду, – поддразнила Мария. – Но – да, ты пробуждаешь мое любопытство. Почему ты не развиваешь свою мысль без просьбы собеседника?

– Потому что так проще. И занимает меньше времени.

– А ты не думаешь, что, если включить других в твой мыслительный процесс, они лучше тебя поймут?

– Это если они хотят понять. Если так, человек попросит объяснить, и я объясню.

– А если не попросит?

– Тогда, наверное, ему в принципе не особенно интересны мои объяснения. Он просто желает услышать ответ. Я сам такой. Если я спрашиваю, который час, я не хочу услышать историю часового производства, и мне не обязательно знать, кто подарил человеку эти часы и сколько они стоили. Меня интересует, сколько времени.

– Я не о том. Я имею в виду – если ты хочешь с кем-нибудь познакомиться. Завести разговор.

– А я как раз о том. Не всем обязательно надо знать, почему ты чувствуешь себя так, а не иначе. О некоторых вещах лучше промолчать.

– Извини, разве не ты выложил мне свою биографию целиком в первый же вечер на пляже?

– Ты спрашивала, я отвечал.

– По-твоему, это так работает?

– В нашем случае – да. Мы можем говорить без проблем.

– Потому что я задавала много вопросов.

– Да.

– Ну хорошо, что я не молчала. Иначе было бы, как у некоторых пожилых пар, которых я часто вижу в городских кафе – за завтраком они не говорят друг другу ни единого слова. Это в твоем вкусе. Наверняка ты целый день можешь провести, ни с кем не разговаривая.

– Да, иногда бывает.

– Но это ненормально.

– О’кей.

Мария отпила вина и помахала рукой.

– Поподробнее, пожалуйста.

– Я не знаю, что такое «нормально». Наверное, у каждого человека свое определение, которое зависит от его культуры, семьи, друзей, характера, опыта, событий и тысячи других вещей. Что нормально для одного, ненормально для другого. Для некоторых ненормально прыгать с парашютом. Для других без этого немыслима жизнь.

Мария кивнула, признавая его правоту. И все-таки.

– Ладно. Я хочу, чтобы ты сказал, что думаешь, не дожидаясь, когда я спрошу. Скажи что-нибудь неожиданное, не в тему. То, чего я совсем не ожидаю. А потом объясни свою мысль, чтобы мне не пришлось задавать ни одного вопроса.

– Зачем?

– Сделай одолжение, – сказала Мария, подталкивая Колина локтем. – Просто так.

Он покрутил бокал в руках, а потом поднял глаза на Марию.

– Ты замечательная. Ты очень умная и красивая, и тебе, по идее, ничего не стоит познакомиться с парнем без моего прошлого и моих ошибок. Честное слово, я удивляюсь, что я здесь делаю и почему ты меня пригласила. Порой мне кажется, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой, что все вот-вот рухнет, но даже если так, нельзя уже отрицать, что ты украсила мою жизнь, привнесла то, чего в ней недоставало, хотя я и не понимал…

Колин помолчал – и продолжил, уже тише:

– Ты значишь для меня больше, чем думаешь. Прежде чем появилась ты, я общался с Эваном и Лили и думал, что этого достаточно. Но на прошлых выходных все изменилось. С тобой я снова почувствовал себя беспомощным – с детства такого не бывало. Не могу сказать, что мне всегда приятно себя так чувствовать, но другой вариант еще хуже, потому что это значит больше не видеться с тобой.

Мария сидела, затаив дыхание. Когда Колин договорил, она поняла, что у нее кружится голова. Девушка была ошеломлена и тщетно пыталась успокоиться.

Колин, напротив, продолжал источать уверенность, и именно это, больше чем что-либо, помогло Марии вернуть присутствие духа.

– Не знаю даже, что сказать, – призналась она.

– Необязательно что-то говорить. Я сказал это не потому, что ждал ответа, а потому что сам хотел.

Мария обхватила ладонями свой бокал.

– Можно кое о чем спросить? – смущенно проговорила она.

– Конечно.

– Почему ты делал вид, что не умеешь танцевать сальсу?

– Когда об этом впервые зашла речь, я действительно не умел. Но Лили на неделе дала мне несколько уроков. Вот зачем я к ним ходил вечером в четверг и в пятницу.

– Ради меня ты научился танцевать?

– Да.

Мария отвернулась и сделала глоток, пытаясь скрыть удивление.

– Спасибо. Наверное, я тоже должна поблагодарить Лили.

Колин улыбнулся:

– Я налью себе еще воды? Пить хочется.

– Конечно.

Колин отошел, а Мария покачала головой, гадая, когда же он перестанет ее удивлять – и перестанет ли.

Луис никогда не разговаривал с ней так. Теперь Мария с трудом могла припомнить, что же она находила в нем. Внешне он был привлекательным и умным, но в душе тщеславным и высокомерным. Марии частенько приходилось извиняться за поведение Луиса, а если кто-нибудь ставил под сомнение ее чувства, тут же переходила в наступление. Оглядываясь назад, она признавала, что отчаянно нуждалась в одобрении Луиса, и он не только чувствовал это, но и часто пользовался ее слабостью. Конечно, их отношения были нездоровыми; Мария попыталась представить со стороны Луиса поступок в духе Колина – позвонить, подарить цветы, научиться танцевать – и не смогла. И все-таки она любила Луиса со страстью, которую до сих пор иногда чувствовала.

Когда они с Колином танцевали, Мария поймала себя на мысли, что вечер уже не изменится в лучшую сторону, но она ошибалась. Слушая, как Колин без страха и сожаления выражал свои чувства, Мария утратила дар речи. Она не знала, способна ли сама на такое. Наверное, нет, но, опять-таки, Колин отличался от других. Он воспринимал себя как есть и прощал совершенные ошибки. Более того, жил сейчас, в эту минуту, не заглядывая ни в прошлое, ни в будущее.

Самым большим откровением стала глубина его чувств – возможно, даже глубже, чем у Марии. Наблюдая за Колином в ресторане, и на танцполе, и потом, во время разговора, Мария поняла, что если он еще не влюблен, то уже на грани этого. Колин, как и Мария, был готов покориться неизбежному, и при этой мысли у девушки задрожали руки. Когда Колин вернулся на балкон и встал рядом, Мария сделала глубокий вдох, наслаждаясь влечением, которое ее охватило. Колин облокотился о перила, и, когда их дыхание зазвучало в унисон, Мария отпила еще вина. Тепло разлилось по горлу, спустилось к животу, рукам и ногам.