Николас Спаркс - Взгляни на меня

Колин кивнул:

– Ну да, пока так. Налить тебе чего-нибудь?

– Только воды.

Колин наполнил на кухне два бокала и подал один Марии. Она сделала глоток и вдруг вспомнила, что ее преследуют. Она, точно наяву, вновь увидела, как Колин, в ярости, сжав кулаки, добивался ответа у официантки. А когда Эван дернул его в сторону, каким бешеным, полным неконтролируемого гнева взглядом Колин одарил друга…

– Как ты себя чувствуешь? – наконец спросил он.

Мария попыталась отогнать воспоминания и поняла, что не может.

– Плохо, – ответила она. – Очень плохо.

Ни в гостиной, ни потом, в постели, оба, не зная, что сказать, молчали. Мария просто хотела, чтобы Колин держал ее в объятиях; поэтому она легла на бок и положила голову на грудь мужчины, ощущая, как напряжено его тело.

Она надеялась, что рядом с Колином почувствует себя в безопасности.

Но тщетно. Лежа без сна и глядя в темноту, Мария задумалась о том, придет когда-нибудь в ее жизнь спокойствие или нет.

Утром Колин отвез Марию домой и подождал в гостиной, пока она приводила себя в порядок, однако ехать завтракать к Санчесам отказался. Он понимал, что сейчас Марии лучше побыть с родными, на островке стабильности в бурном океане жизни, которая внезапно стала слишком непредсказуемой. Он проводил девушку до машины; когда они обнялись, Мария поймала себя на том, что самопроизвольно отстранилась.

Родители ничего не замечали, но Серена поняла, что Марию что-то тревожит, как только та шагнула на порог. Что-то, чем сестра не желала делиться с родителями. Серена поддерживала легкую беседу на кухне и за столом, заполняя паузы звуком собственного голоса и не позволяя коснуться в разговоре ничего серьезного.

Потом они с Марией отправились на прогулку. Как только сестры оказались на приличном расстоянии от дома, Серена потребовала: «Рассказывай». На скамейке под вязом, который уже начал желтеть, Мария рассказала сестре, что случилось, заново пережив ужасы последних нескольких дней. Она заплакала, и Серена тоже. Как и Мария, Серена расстроилась и испугалась; начав задавать бесчисленные вопросы, в ответ на которые старшая сестра только качала головой.

После ланча Серена с родителями отправилась к дяде, на неформальные семейные посиделки, но Мария отказалась идти с ними, заявив, что у нее болит голова и она хочет поспать. Отец принял это объяснение без расспросов, но Кармен засомневалась, хотя и предпочла не настаивать. В дверях она обняла дочь крепче обычного и спросила, как у нее дела с Колином. При звуке его имени на глаза у девушки вдруг навернулись слезы. По пути к машине Мария подумала: «Я совсем расклеилась».

Она едва могла сосредоточиться за рулем. Несмотря на плотный поток машин, Мария думала только о том, что кто-то наблюдал за ней, ждал, когда она вернется домой… и, возможно, ехал следом. Она инстинктивно сменила полосу и быстро свернула в переулок, не отрывая взгляд от зеркала заднего вида. Потом опять свернула и еще раз, прежде чем наконец затормозила. Хотя Мария очень хотела быть сильной – она молилась, чтобы Бог дал ей сил, – но в конце концов, обессилев от рыданий, упала на руль.

Кто он и чего хотел? Безымянный и безликий человек в бейсболке… почему она его не искала? Мария помнила только тени и разрозненные фрагменты, больше ничего…

Что-то не позволяло девушке расслабиться и постоянно держало на грани истерики. Мария, не задумываясь, завела мотор и поехала. Она остановилась на тихом отрезке Каролина-Бич. День был прохладный, и ветер напоминал о грядущей зиме. Сгущались облака, белые и серые, в воздухе пахло дождем. Волны накатывались на берег в мерном ритме, и Мария почувствовала наконец, что мысли начали упорядочиваться – и наступила небольшая ясность.

Она находилась на грани срыва не только потому, что кто-то ее преследовал. Она вспомнила слезы, навернувшиеся на глаза в тот момент, когда Колин разговаривал с полицейскими о том, что его будущее на волоске. Теперь Мария поняла, что она боялась Колина. Эта мысль была ей неприятна, но прогнать ее она не могла.

Решив, что нужно поговорить с Колином, Мария поехала к Эвану. Когда Колин открыл дверь, девушка увидела, что он занимался, сидя за маленьким кухонным столом. Хотя он пригласил Марию зайти, та отказалась, почувствовав нечто вроде клаустрофобии. Вместо этого они поднялись на крыльцо Эвана и устроились в креслах-качалках. Начался дождь.

Колин устроился на краешке дивана, сложив руки на коленях. Он выглядел усталым; видимо, сказались события минувшего дня. Колин молчал, и некоторое время Мария не знала, с чего начать.

– Со вчерашнего вечера я на грани срыва, – наконец признала она. – И если тебе покажется, что я несу чушь, это, скорее всего, потому, что у меня до сих пор хаос в голове. – Мария перевела дух. – Я понимаю, что ты просто пытался помочь. Но Лили права. Хотя я и верю, что ты действительно не хотел напугать официантку, твое поведение говорило о другом.

– Я чуть не потерял контроль над собой.

– Нет, – сказала Мария. – Потерял.

– Я не могу контролировать свои эмоции. Но могу держать под контролем поведение. Я не тронул ее и пальцем.

– Не надо преуменьшать то, что произошло.

– Я ничего не преуменьшаю.

– А если бы ты разозлился на меня?

– Я бы никогда не причинил тебе боль.

– Но я, как та официантка, могла испугаться и заплакать. Если бы ты так повел себя со мной, я бы больше никогда с тобой не заговорила. А когда Эван…

– Я ничего не сделал Эвану.

– Но если бы кто-нибудь другой схватил тебя за руку – какой-нибудь незнакомый человек, – ты бы не сумел сдержаться, и ты сам это знаешь. То же самое сказал Марголис. – Мария посмотрела Колину в глаза: – Или ты впервые солжешь мне и скажешь, что я ошибаюсь?

– Я встревожился. Потому что тот тип был рядом.

– Но то, что ты натворил, все только испортило.

– Я просто хотел узнать, как он выглядел.

– Думаешь, я этого не хочу? – Мария повысила голос. – Скажи, а если бы он в тот момент еще был там? Если бы он сидел у стойки? Что бы ты тогда сделал? Ты правда считаешь, что смог бы спокойно с ним поговорить? Нет. Ты бы дал себе волю – и сейчас сидел бы в тюрьме.

– Извини.

– Ты уже извинялся. – Мария помедлила. – Хотя мы уже обсуждали твое прошлое и я думала, что знаю тебя, теперь я вижу, что ошиблась. Вчера вечером ты совсем не напоминал человека, которого я полюбила – или хотя бы с которым захотела встречаться. Я увидела кого-то другого… парня, от которого в прошлом постаралась бы держаться подальше.

– Что ты пытаешься сказать?

– Не знаю, – ответила Мария. – Но я не в силах переживать еще за то, что однажды ты сделаешь какую-нибудь глупость и загубишь собственную жизнь – или что ты в конце концов перепугаешь меня, потому что в голове у тебя что-то щелкнет.

– Ну так и не беспокойся.

При этих словах девушка покраснела. Все ее страхи, тревоги и гнев поднялись на поверхность, как пузырек воздуха.

– Не будь лицемером! Что, по-твоему, случилось вчера вечером? Или на прошлой неделе, если на то пошло? Ты часами сидел на крыше, чтобы сфотографировать моего шефа, обзванивал городских флористов и два часа куда-то ехал, чтобы показать постороннему человеку снимок Кена! Ты проделал все это, потому что волновался за меня. А теперь ты говоришь, что я не имею права беспокоиться! Почему ты имеешь право, а я нет?

– Мария…

– Дай договорить! – потребовала она. – Я сказала: то, что происходит, не твоя проблема. Я попросила не вмешиваться! Но ты упорно делал то, что считал нужным. Ладно, предположим, ты уговорил меня, и я позволила тебе сфотографировать Кена. Потому что ты вроде бы держал ситуацию под контролем. Ты уверял, что можешь справиться с собой. Но, судя по вчерашнему вечеру, ничего ты не можешь! Тебя чуть не арестовали! И что было бы потом? Ты хоть представляешь, что стало бы со мной? Как бы я себя чувствовала?

Она прижала пальцами веки, пытаясь собраться с мыслями, и тут у нее зазвонил мобильник. Вытащив телефон из кармана, Мария узнала номер сестры. Интересно, что случилось? Разве Серена не сказала, что идет на свидание?

Мария взяла трубку. Сестра быстро заговорила по-испански. В голосе девушки слышалась паника.

– Приезжай домой сейчас же! – прорыдала Серена, прежде чем Мария успела сказать хоть слово.

У Марии перехватило дыхание.

– Что случилось? Папа в порядке? В чем дело?

– Папе и маме плохо! Копо умерла!

Колин понял, что Мария слишком взволнованна, чтобы сесть за руль, поэтому он сам отвез девушку к родителям, пытаясь уловить ее настроение. Мария смотрела в залитое потоками дождя окно. В промежутках между рыданиями Серена ничего не сумела толком рассказать – кроме того, что Копо умерла. Как только машина остановилась на подъездной дорожке, Мария бегом бросилась в дом. Колин пошел следом. Кармен и Феликс сидели, обнявшись, на диване, осунувшиеся и заплаканные. Серена стояла на кухне, вытирая слезы.

Феликс поднялся, когда Мария вошла, и оба заплакали. Вскоре вся семья рыдала, обнявшись, а Колин тихо мялся у дверей.

Когда слезы иссякли, они сели на диван. Мария по-прежнему держала отца за руку. Они говорили по-испански, так что Колин почти ничего не мог разобрать, но в любом случае он понял, что собака умерла неожиданно.

Потом он сидел с Марией на заднем крыльце, и она пересказывала то немногое, что выяснила. Родители и Серена после завтрака поехали в гости к родственникам; обычно они брали собаку с собой, но в этот раз приехало много детей, и они побоялись, что Копо напугается или повредит себе что-нибудь. Серена вернулась домой через час, потому что забыла мобильник на столе. Увидев Копо, лежавшую у входа (собачью дверцу оставили открытой), она подумала, что собачка спит. Но Копо оставалась неподвижной всё то время, пока Серена была дома, и когда наконец девушка ее позвала, Копо не ответила. Серена подошла ближе и убедилась, что бедняжка мертва. Тогда она позвонила родителям, и те немедленно приехали, а потом и Мария.

– С Копо все было в порядке, когда они уезжали. Она поела и отнюдь не казалась больной. Она не подавилась: папа ничего не нашел у нее в горле. Ни крови, ни рвоты…

Мария прерывисто вздохнула.

– Она умерла без всякой видимой причины, а папа… я никогда раньше не видела, чтобы он плакал. Он повсюду брал Копо с собой. Родители почти не оставляли ее одну. Ты не понимаешь, как он любил эту собачку…

– Могу себе представить, – сказал Колин.

– Да, но… пойми, в деревне, где выросли мои родители, собаки сторожат дом, пасут стадо, ходят с хозяином в поле, но их не воспринимают как домашних любимцев. Отец никогда не понимал, почему американцы так помешаны на своих собаках. Мы с Сереной в детстве умоляли купить щеночка, но папа был тверд как скала. И вот, когда мы выросли и уехали, в его жизни образовалась огромная брешь. Кто-то предложил родителям завести собаку, и для папы это оказалось светочем в темноте… Как будто в семье появился еще один ребенок, только очень послушный и преданный.

Мария покачала головой и на некоторое время замолчала.

– Ей не было еще четырех. Может собака… просто взять и умереть? Ты когда-нибудь о таком слышал?

– Нет.

Девушка ожидала этого ответа, но ей ничуть не стало легче. Мысли Марии вернулись к тому, о чем она намеревалась поговорить с Колином.

– Колин… насчет нашего разговора…

– Ты была права. Во всем.

Она вздохнула:

– Я беспокоюсь о тебе, Колин. Я люблю тебя и очень хочу быть с тобой, но…

Слово «но» повисло в воздухе.

– Но я не тот, кем ты меня считала.

– Нет, – возразила Мария. – Ты именно тот, кем я тебя считала. Ты ведь сразу меня предупредил. Я думала, что справлюсь. Но вчера вечером поняла, что, кажется, не могу.

– И что теперь?

Мария заправила прядь волос за ухо.

– Я думаю, что сейчас лучше слегка сбавить обороты. Не торопиться. Учитывая все то, что происходит…

Она не договорила. Но слова были излишни.

– А что делать с тем парнем, который тебя преследует?

– Не знаю. Мне сейчас трудно рассуждать логически.

– Именно этого он и хочет. Чтобы ты боялась и тревожилась, чтобы постоянно находилась на грани срыва.

Мария запустила руки в волосы и помассировала виски. Когда она заговорила, голос девушки звучал хрипло и прерывисто:

– Сейчас у меня такое ощущение, что я вижу ужасный сон. И больше всего я хочу проснуться. Кроме того, надо поддержать родителей. Папа собирается похоронить Копо, и это, конечно, его еще сильнее расстроит. Мама тоже. И вдобавок дождь… почему Копо решила умереть именно сегодня?

Колин посмотрел на задний двор.

– Может быть, я помогу?

Мария принесла ему лопату из гаража, и после недолгих переговоров между отцом и дочерью Колин принялся копать яму в тени дуба. Дождь промочил рубашку. Он вспомнил, как когда-то хоронил свою собаку, Пенни, миниатюрную длинношерстную таксу. Пока он жил дома, она спала с ним в постели, а в школе Колин скучал по ней сильнее, чем по родителям.