– В смысле?

– Линн намерена подать на Кена в суд за сексуальные домогательства. Еще две, если не три ассистентки, кажется, хотят сделать то же самое. Вот о чем совещается начальство. Слухи разойдутся, и будет еще хуже. Судя по тому, что я слышала, переговоры на прошлой неделе ни к чему не привели.

– Когда?

– В четверг.

– Теперь понятно, почему Линн, Барни и Кена не было на работе! А почему я ни о чем не знала?

– Потому что Линн еще не подала жалобу.

– Тогда зачем было устраивать переговоры?

– Потому что Кена предупредили две недели назад, и он лез из шкуры вон, чтобы избежать беды. Не сомневаюсь, ты заметила, что в последнее время Кен вел себя как ангел. Потому что он в ужасе. Он, видимо, ожидает, что фирма добьется какого-то соглашения, а остальные компаньоны наверняка против. Они хотят, чтобы Кен сам все уладил, но у него нет денег.

– Почему?

– А две бывших жены? И потом, это же не в первый раз. Кен раньше уже откупался. Вот почему я постоянно тебя о нем расспрашивала. Потому что ты молодая, привлекательная и работаешь в нашей фирме – Кену этого достаточно. Он думает не головой, а тем, что ниже пояса. Ну и, конечно, Линн объявит, что остальные компаньоны с ним в сговоре, раз они знали, что он за тип, и ничего не предпринимали. В перспективе у фирмы – выплата миллионной компенсации… и скажем прямо: многие клиенты не захотят иметь дело с конторой, которая ассоциируется с откровенным сексуальным домогательством. Поэтому я спрошу опять: ты готова присоединиться ко мне и к Лесли в новой фирме?

Ошеломленная Мария ответила:

– Но у меня нет опыта работы в области трудового права.

– Я понимаю, но мы не прочь рискнуть. Ты умная и ответственная. Ты научишься быстрее, чем думаешь. Единственная проблема в том, что мы, скорее всего, не сможем сначала платить тебе столько же, сколько ты получаешь здесь. Зато у тебя будет удобный график, и в день поступления ты сделаешь первый шаг к тому, чтобы стать компаньоном.

– Когда ты увольняешься?

– Через месяц, – сказала Джилл. – Мы уже сняли и обставили офис в нескольких кварталах отсюда. Все бумаги готовы.

– Здесь наверняка есть другие, у которых больше опыта. Почему я?

– А почему нет? – ответила Джилл и улыбнулась: – Мы подруги. Если я что-то и поняла, так это то, что работать гораздо приятнее с людьми, которые тебе нравятся. Я слишком долго терпела Кена и Барни, так что с меня хватит.

– Я… шокирована.

– Так что скажешь? Если, конечно, вы с Лесли поладите.

– Почему бы и не попробовать? А Лесли – она какая?


Компаньоны вышли из конференц-зала около трех часов, с очень мрачным видом. Барни немедленно заперся в кабинете, явно не в настроении общаться. То же самое проделали и остальные. Одна за другой захлопнулись двери. Мария, как и большинство сотрудников, решила уйти на несколько минут пораньше. По пути к двери она заметила, что оставшиеся напуганы и взволнованны.

Джилл снова позвонила ей после разговора с Лесли; они договорились встретиться и пообедать все вместе в среду. Энтузиазм Джилл был заразителен, но он вселял в Марию и некоторое беспокойство. Менять работу, сферу деятельности, начинать с чистого листа – все это казалось ей рискованным, пусть даже если оставаться на прежнем месте было еще опаснее.

Она поняла, что очень хотела поговорить с кем-нибудь, кроме Серены и родителей. Девушка поймала себя на том, что, проезжая мимо дома Эвана и спортзала, искала глазами автомобиль Колина. А потом она свернула на Райтсвилл-Бич.

Бар в «Дерзком Пите» пустовал. Мария села на высокий табурет, прежде чем Колин увидел ее. Девушка заметила, что удивленное выражение лица постепенно сменилось нейтральным.

– Привет, Колин, – негромко сказала она. – Приятно тебя видеть.

– Как странно, что ты здесь.

Глядя на Колина, стоявшего за стойкой, Мария подумала, что он необыкновенно красив. Ее охватило сожаление, совсем как вечером в субботу.

Девушка вздохнула:

– А я не удивлена.


…В баре было удобно разговаривать. Их разделяла стойка, и вдобавок Колин работал – это не позволяло разговору немедленно стать слишком серьезным. Колин рассказал Марии про бой с Ризом и про заверения Эвана, что исход был предопределен с самого начала. Мария рассказала про то, как они с Сереной помогли родителям выбрать новую собаку, про кризис в фирме и про возможность начать работать с Джилл.

Как обычно, Колин слушал не перебивая; Марии приходилось буквально вытягивать из него слова. Но, когда пришла пора прощаться, он попросил официанта постоять за стойкой пару минут и проводил Марию до машины.

Колин не попытался ее поцеловать, и тогда Мария сама сделала это. Ощутив знакомый вкус губ Колина, она вдруг задумалась, отчего вообще ей в голову пришла мысль с ним расстаться.

Дома усталость наконец взяла верх, и Мария быстро заснула. Ее разбудило сообщение от Колина. Он благодарил девушку за встречу и признавал, что соскучился.


Во вторник настроение в конторе было еще хуже, чем накануне. Хотя компаньоны, видимо, решили держаться деловито, как обычно, недомолвки начинали действовать сотрудникам на нервы. Разумеется, большинство подозревали худшее, и уже ходили разные слухи. Мария слышала о сокращении штата. У многих сотрудников были семьи и закладные; иными словами, их жизнь могла заметно усложниться.

Мария изо всех сил старалась не высовываться и сосредоточиться на работе. Барни по-прежнему был молчалив и рассеян. За работой время шло быстро, и, уходя из офиса, Мария осознала, что ни разу даже не подумала о загадочном незнакомце.

«Хорошо это или плохо?»

В среду обед с Лесли и Джилл прошел даже лучше, чем Мария ожидала. Во многих отношениях Лесли идеально дополняла Джилл – такая же энергичная и дерзкая, но в то же время заботливая и вдумчивая. Перспектива работать бок о бок с ними начала казаться Марии нереально заманчивой. После обеда, когда Джилл заглянула к подруге сказать, что Лесли тоже пришла в восторг, Мария ощутила настоящее облегчение. Также Джилл обговорила с ней начальные условия, в том числе зарплату – существенно ниже, чем у Барни, но девушку это не испугало. Она решила, что без труда внесет необходимые коррективы в свой образ жизни.

– Я в восторге, – сказала Мария и задумалась, не рассказать ли Джилл про незнакомца, ну, или про то, что они с Колином на пути к примирению. И вовремя вспомнила, что даже не обмолвилась об их временной разлуке.

Слишком много на нее свалилось.

Тем временем туча, сгустившаяся над фирмой «Мартенсон, Герцберг и Голдман», стала еще темнее. Когда они с Джилл уходили, подруга наклонилась к ее уху.

– Не удивляйся, если завтра услышишь нечто очень важное, – предупредила она.

И действительно, утром в четверг по фирме прошел слух, что Линн подала в суд. Кен снова пропал. Хотя эта информация теоретически была конфиденциальной и доступ к ней, по идее, имели только самые влиятельные юристы, кое-чем обязанные фирме, вскоре она разошлась по корпоративной почте. Мария тоже прочитала жалобу, в которой излагались самые неприятные подробности. Там без обиняков, детально, зачастую в непристойных выражениях пересказывались многочисленные «авансы» Кена, в том числе его обещание повысить Линн и увеличить ей зарплату в обмен на определенные сексуальные услуги. Сотрудники, чьи худшие опасения подтвердились, ходили по офису как громом пораженные.

Мария и Джилл сбежали на обед и заспорили, когда лучше объявить, что они увольняются. Мария склонялась к идее, что нужно известить Барни как можно раньше, чтобы он не оказался в затруднительном положении – например, в пределах двух-трех дней.

– Он, конечно, требователен, но справедлив, и я многому у него научилась, – сказала Мария. – И я не хочу все усложнять.

– Это серьезная причина, и ты логично рассуждаешь, но могут быть неприятные последствия. Думаю, пусть сначала шум уляжется.

– Какие последствия?

– Как только мы с тобой объявим о своем уходе, начнется повальное бегство. Мы запустим адскую машину: скажем, что увольняемся, за нами уйдут другие, потом разбегутся клиенты, и, наконец, даже те, кто хотел бы остаться, потеряют работу.

– Не сомневаюсь, многие и так уже озабочены.

– Конечно. Я бы на их месте тоже была озабочена. Это совсем не то, что уволиться самому.

В конце концов Мария и Джилл решили подождать две недели начиная с пятницы, чтобы у Барни было время найти им замену. Потом разговор перешел к фирме, которую они хотели создать. Подруги обсуждали, какими делами будут заниматься, сколько сотрудников им нужно на первом этапе, как они привлекут клиентов и не перейдет ли к ним некоторое количество «старичков».

В пятницу в офисе разорвалась очередная бомба: по коридорам прошел слух, что ассистентка Хизер и секретарша Гвен тоже подали на Кена в суд, и их жалобы были такими же серьезными. И вновь компаньоны удалились за закрытые двери, бросая на Кена убийственные взгляды.

Сотрудники начали расходиться, одни в три часа, другие в четыре. Утомленная событиями минувшей недели, Мария решила сделать то же самое. В конце концов, вечером она собиралась встретиться с Колином, но сначала ей нужно было сбросить напряжение.


– Даже не представляю, что там творилось всю неделю, – сказал Колин.

– Ужас. Все злые, напуганные – и чувствуют, что их застали врасплох. Они понятия не имели, что финал будет таким.

Они снова сидели в «Пилоте». Хотя Колин и Мария уже пару раз говорили по телефону, потихоньку пытаясь вернуться к нормальной жизни, они увиделись впервые после того, как Мария пришла в бар «Дерзкий Пит». Колин, в джинсах и белой рубашке с закатанными рукавами, казался еще красивее, чем в понедельник. Просто чудо. Мария подумала: забавно, что делает даже короткая разлука.

– А Джилл?

– Она меня спасла. Даже не знаю, что бы я делала, не подвернись она со своим предложением. Спрос на юристов сейчас небольшой, и, скорее всего, я осталась бы без работы. Джилл права. Три сотрудницы подали в суд – иными словами, даже если фирма останется на плаву, директора угодят в финансовую дыру, и следующие несколько лет конторе придется туго.

– Я так понимаю, они здорово расстроены.

– Они в бешенстве. Наверняка им больше всего хочется удавить Кена.

– А разве у фирмы нет страховки?

– В страховке вряд ли предусмотрены такие случаи. Кен нарушил закон, и, если верить пострадавшим, у них есть записи, сообщения, письма… у одной из ассистенток – даже видео.

– Дело дрянь.

– Да, – согласилась Мария. – И очень много невинных людей из-за этого пострадают. Ты не представляешь, как мне повезло.

– О’кей.

– Прекрати.

Колин улыбнулся:

– О’кей.


Ночью они заново открыли друг друга – и уснули, переплетя руки и ноги. Поутру Мария ни о чем не жалела – и с удивлением поймала себя на том, что задумалась о долговременных отношениях. Эта мысль показалась девушке необычайно приятной. После того как они провели субботу вместе, пуская змея на пляже, ощущение усилилось.

Вечером в субботу Колин работал, а Мария ужинала с Джилл и Лесли. Когда у него закончилась смена, девушка поехала к нему. Эван и Лили были дома, и все четверо беседовали до трех часов ночи. Еле держась, чтобы не сомкнуть глаза, Колин и Мария даже не занялись любовью – до утра.

Хотя она и пригласила его на завтрак к родителям, Колин отказался, назвав количество предстоящих экзаменов, к которым ему нужно было готовиться. Приехав к родителям, Мария с удовольствием обнаружила, что у Дымка – так они назвали собачку – теперь есть новый ошейник, постелька и разные игрушки, разбросанные по гостиной. Но, кажется, больше всего песику нравилось заигрывать с Феликсом. На кухне не умолкая напевала Кармен. А Серена гораздо больше говорила о Стиве, чем раньше.

– Ну, возможно, наши отношения стали капельку серьезнее, – признала она, наконец поддавшись расспросам матери.

За столом настала очередь Феликса расспрашивать про Стива. Марии оставалось только улыбаться. Карьера, семья, Колин… кривая пошла вверх. Помогая убирать со стола, Мария вновь поняла, что уже не думает непрерывно о незнакомце в бейсболке, отчасти из-за обилия событий, но еще и потому что в последнее время он не давал о себе знать.

Девушке хотелось думать, что он сдался и отстал. Но, как бы она ни наслаждалась временной передышкой, Мария еще не была готова поверить, что эта история закончилась.

Радуге обычно предшествует гроза.


Для плавания было слишком прохладно, и, поскольку Колин работал, остаток вечера Мария провела за столом. Линн не было, а Барни заметно сбавил обороты, поэтому Мария невольно чувствовала себя виноватой из-за того, что через три недели собралась уходить. Не настолько, чтобы передумать, но достаточно, чтобы, сидя за компьютером, ощутить напряжение, от которого текст начал расплываться перед глазами.