Николас Спаркс - Взгляни на меня

Проснувшись наутро, Мария задумалась о предстоящей неделе – насколько ухудшится атмосфера в офисе и не захочет ли еще кто-нибудь уйти. Большинство компаньонов точно так же не думали о делах, как Барни и Кен, а значит, во всех отделах работа застопорилась. После того как разошлась весть о затруднениях в фирме, нанять новых сотрудников наверняка было бы непросто.

Мария решила сделать свой уход как можно более безболезненным для Барни. Взяв сумку и папку, она направилась к двери. Ее взгляд упал на коврик…

Лишь через несколько секунд девушка поняла, что именно видит. У Марии перехватило дыхание.

Увядшая роза, с почерневшими лепестками. И записка.

«Ты узнаешь, каково это».

Ноги Марии словно примерзли к полу. Она поняла, что история не закончилась. На перилах рядом с лестницей лежала еще одна увядшая роза, перегнувшаяся под тяжестью привязанной к ней записки. Усилием воли заставив себя сдвинуться с места, девушка перешагнула через лежавший на коврике цветок, приблизилась к перилам и прочитала: «За что ты ее ненавидела?»

Парковка перед домом была пустынна, улица тоже. Ни одной незнакомой машины. У Марии пересохло во рту, когда она заперла за собой дверь и подняла розу с пола. Схватив цветок, лежавший на перилах, она спустилась по лестнице и принялась искать взглядом свою машину.

Как она и боялась, шины были проколоты. На ветровом стекле, прижатый щеткой, лежал конверт.

Впоследствии Мария удивлялась, как спокойно она отреагировала на эти находки. Она поражалась ясности собственных мыслей. Протянув руку к конверту, девушка подумала про отпечатки пальцев и про то, что нужно прочесть письмо, не уничтожив улики. Поэтому она держала конверт за сгибы. В ту минуту Мария не ощущала паники; скорее, ее постепенно охватывала слабость. И чувство неизбежности. В глубине души она знала, что именно так и будет.

Письмо было распечатано на листке обычной белой бумаги, которую можно купить в любом магазине. Только последние строчки неизвестный автор написал от руки, крупным, почти детским почерком.

Думаешь, я не знаю, что ты сделала? ТЫ ДУМАЕШЬ, Я НЕ ЗНАЮ, КТО ЗА ВСЕМ ЭТИМ СТОЯЛ? Думаешь, Я НЕ МОГУ ПРОЧЕСТЬ ТВОИ МЫСЛИ и узнать, ЧТО ТЫ СДЕЛАЛА? Ты пролила КРОВЬ НЕВИННОЙ ЖЕРТВЫ.

ТВОЕ СЕРДЦЕ ПОЛНО ЯДА. Ты ЯДОВИТА. ТЫ ОТРАВЛЯЕШЬ ВСЕ ВОКРУГ, И ТЕБЕ ЭТО НЕ СОЙДЕТ С РУК. Ты узнаешь, каково это, потому что ВСЕ ТЕПЕРЬ В МОИХ РУКАХ.

Я НЕВИННАЯ ДУША.

Я вижу тебя, А ТЫ МЕНЯ НЕ ВИДИШЬ.

Дойдя до конца, Мария перечитала письмо снова и почувствовала тошноту. Полусгнившая роза по-прежнему лежала на ветровом стекле. Мария потянулась за ней и сложила с остальными в зловещий букет.

Потом она зашагала обратно к дому, едва волоча ноги от страха. Девушка поняла, что знаки были очевидны, но до сих пор она сознательно их игнорировала. Перед ее мысленным взором вдруг замелькали ослепительно-яркие воспоминания: Джеральд Лоуз с аккуратным пробором и белыми зубами на допросе в полиции; Кэсси Мэннинг с искаженным от ужаса лицом; Эвери, отец Кэсси, до жути уверенный в намерениях Лоуза и сам исполненный пугающей решительности; Элеонора, мать Кэсси, робкая, молчаливая, а главное, испуганная. И, наконец, брат Лестер, нервный, с обгрызенными ногтями, пославший Марии после смерти Кэсси столько ужасных писем.

Они отражали постепенно нарастающий гнев. Как письма Лоуза из тюрьмы.

Одна и та же схема…

Когда Мария поднималась по лестнице, у нее зазвонил мобильник. Серена. Она не ответила. Больше всего девушке хотелось поговорить с Колином и успокоиться. Она чувствовала себя абсолютно беспомощной. Трясущимися руками Мария набрала номер Колина, молясь, чтобы он поскорее приехал.

Знакомая схема…

Марголис посоветовал ей написать заявление в полицию, и Мария хотела, чтобы Колин помог и в этом. Она должна была рассказать Марголису про Джеральда Лоуза и Кэсси Мэннинг – девушку, которую Лоуз убил. Рассказать про семью Мэннингов и про все, что случилось с ней в последнее время. Но в первую очередь – объяснить детективу, что она точно знает, кто ее преследует и с какой целью.

С тех пор как он поступил в колледж, Колин не пропустил ни единого занятия, не говоря уже о целом дне. Только однажды он чуть было не опоздал – у него не завелась машина, он пошел пешком, с набитым учебниками рюкзаком, и явился за минуту до начала лекций.

Сегодня он впервые пропустил лекции. Как только Мария позвонила, Колин сразу отправился к ней. Он прочел записку и, пока Мария звонила Марголису, вызвал эвакуатор с платформой, потому что машина стояла буквально на дисках. В ожидании техпомощи Колин налил девушке чаю, но она сделала лишь пару глотков и отставила чашку.

Эвакуатор приехал, и как только машину забрали в мастерскую, Колин отвез Марию в полицию. Она назвала свое имя дежурному и вместе с Колином села в маленькой приемной, наблюдая за мерным и неспешным ритмом, в котором жил участок. Мария воспользовалась возможностью, чтобы отправить сообщение Барни и предупредить, что она опоздает на работу. Марголис, несомненно, был уже на месте и, скорее всего, разбирал отчеты об инцидентах, случившихся на выходных. Как детектив он имел дело с серьезными преступлениями и, наверное, уже пожалел, что сам предложил Марии обратиться к нему, если она всего-навсего захочет написать заявление. Преследования – если то, чему подвергалась Мария, официально называлось именно так – не представляли интереса для сотрудника его уровня, и участие Колина наверняка раздражало Марголиса. Он заставил пришедших прождать почти полтора часа, прежде чем выйти к ним с картонной папкой в руках. Марголис пожал руку Марии, но Колина как будто не заметил – да тот и не пожал бы детективу руку, даже если бы Марголис ее протянул. Оба не имели никакого желания притворяться, будто испытывают симпатию друг к другу.

Марголис хотел поговорить с Марией наедине, но девушка настаивала на присутствии Колина. Буквально излучая неодобрение, Марголис кивнул и отвел обоих в отдельную комнату. Колин, который в прошлом провел немало времени в полицейских участках, знал, что утром понедельника одно из немногих мест, где можно уединиться, – это помещение для допросов. Он подумал: «Очень любезно с его стороны, хотя он и придурок». Закрыв дверь и усадив Колина и Марию за стол, детектив отложил папку, которую держал в руках, и стал задавать обычные вопросы – имя, возраст, адрес и так далее. Когда он заполнил анкету, Мария дрожащим голосом, но на удивление связно, рассказала ему историю Кэсси Мэннинг и Джеральда Лоуза – ту самую историю, которую услышал Колин на пляже, – и перечислила недавние события. Девушка изложила свои соображения и наконец протянула Марголису письмо, которое нашла на ветровом стекле.

Марголис медленно прочел его и некоторое время молчал, а потом спросил, можно ли снять копию. Мария согласилась. Детектив вышел и вернулся через некоторое время с ксерокопией письма.

– Оригинал мы вложим в досье, если вы не против, – сказал он.

Лицо Марголиса оставалось бесстрастным. Сев на место, он в третий раз прочитал письмо и спросил:

– Вы уверены, что это написал Лестер Мэннинг?

– Да, – сказала Мария. – И именно он преследует меня.

– Брат Кэсси Мэннинг?

– Младший брат.

– Почему вы думаете, что это он?

– Потому что в письме есть слова, которые я слышала от него раньше.

– Когда?

– Когда Кэсси погибла. И он писал нечто похожее в записках, которые посылал мне после ее смерти.

– Что, например?

– Про кровь невинных. Про то, что моя душа полна яда.

Марголис кивнул и что-то отметил.

– В первой серии писем или во второй?

– Что?

– Вы сказали, что тон записок изменился, когда они начали появляться вновь. Что они стали угрожающими и еще более страшными.

– Во второй.

– Откуда вы знаете, что их присылал Лестер?

– А кто?

Марголис просмотрел свои заметки.

– Эвери Мэннинг говорил, что это мог быть бойфренд Кэсси.

– Нет.

– Откуда вы знаете?

– Полиция не считала его подозреваемым. Он был страшно подавлен после убийства Кэсси, но не винил меня. Он даже не знал, кто я такая.

– Вы когда-нибудь общались с ним?

– Нет.

Марголис что-то записал.

– Помните, как его зовут? И как он познакомился с Кэсси?

Мария прикусила губу.

– Майк… или Мэтт, или Марк. Как-то так. И я не знаю, как они познакомились. Зачем мы вообще о нем говорим? Меня преследует Лестер! Он писал мне те записки в Шарлотте!

– Но, кажется, Лестер отрицал это на допросе?

– Конечно, отрицал.

– И вам ни разу не пришло в голову, что письма мог написать… Майкл? Бойфренд Кэсси.

– С какой стати? Мы даже не были знакомы. Он сказал полиции, что ничего не писал.

– Лестер тоже.

– Вы меня слушаете?! Лестер – ненормальный. А это – записки безумца. Неужели так сложно соотнести два факта?

– У вас сохранились первые письма?

Мария с очевидным раздражением покачала головой.

– Я выбросила все записки, когда приехала сюда, потому что не желала иметь с ними ничего общего. У полиции в Шарлотте, возможно, осталось несколько, но я не уверена.

– Вы говорите «записки» – что вы имеете в виду?

– Одна-две фразы.

– Значит… нынешнее письмо на них не похоже.

– Да. Но он использовал те же слова и выражения. И две записки все-таки были похожи…

– Иными словами, это письмо в целом от них отличается.

– Ну да.

Марголис постучал ручкой по бумаге.

– Так. Предположим, что виноват Лестер. Когда вы говорите, что в его записках звучала угроза, что вы имеете в виду? Он говорил, что отомстит вам? Причинит боль?

– Нет, но было ясно, что он винил меня в смерти сестры. Как и вся семья, честно говоря.

– А что представляет собой семья Кэсси?

– Они… странные, – сказала Мария. – Вообще… их поведение.

– То есть?

– Эвери Мэннинг, отец, тогда был психиатром и явно считал себя специалистом по девиантному поведению. Он не позволял Кэсси видеться со мной наедине. Он всегда сидел с нами и выстраивал разговор. Даже в больнице, когда я пыталась выяснить у Кэсси, что случилось, отец отвечал за нее. Дошло до того, что я попросила мистера Мэннинга выйти из палаты, но он отказался. В лучшем случае он отходил в угол и молчал, пока говорила Кэсси. У меня сразу возникло ощущение, что девушка старательно подбирала слова – она излагала события именно так, как хотел отец. Как будто они заранее репетировали. Мне кажется, поэтому она временами… приукрашивала случившееся.

– Приукрашивала?

– Кэсси сказала, что Лоуз и раньше ее бил. Будь это правдой, Лоузу предъявили бы более серьезное обвинение. Кэсси сказала, что однажды Лоуз ударил ее на парковке, в присутствии Лестера. Показания брата и сестры совпадали почти дословно, но когда мы навели справки, то выяснили, что в указанный день и час Лоуз находился в другом штате. Значит, оба соврали. Когда мы поговорили с Кэсси, она не стала отпираться. Потому прокуратура и настаивала на досудебном соглашении.

– А ее мать?

– Я видела миссис Мэннинг только дважды. Она была полностью под влиянием Эвери. Даже ни слова не сказала. Только плакала все время.

Марголис продолжал делать пометки.

– Давайте теперь перейдем к Лестеру. Что он собой представляет?

– Его я тоже видела два раза – и это были два разных человека. При первой встрече я не заметила ничего необычного. Более того, Лестер казался самым адекватным в семье. Но когда мы увиделись во второй раз – после того как я сообщила родственникам об обвинениях, предъявленных Лоузу, – он изменился. Лестер как будто… боялся меня. Он бормотал, что зря пришел, что никому не следует ко мне приближаться, потому что я опасна. Отец то и дело приказывал ему замолчать, и тогда Лестер сидел и смотрел на меня как на сообщницу дьявола.

– Вы не знаете, в какую психиатрическую клинику его направили?

– Нет.

– Но записки перестали приходить?

– Да – когда я переехала. И вот он снова начал…

Марголис покрутил ручку в руках и потянулся к папке, с которой пришел.

– После вашего звонка я попросил полицию Шарлотты прислать отчет о гибели Кэсси Мэннинг. И я жду сведений о первом аресте Лоуза. У меня не было возможности изучить все это детально, но, судя по тому, что я успел прочесть, ясно, что Джеральд Лоуз убил Кэсси Мэннинг. Более того, не вы приняли решение о досудебной сделке, а ваш начальник. Я прав?

– Да.

– Тогда почему вы думаете, что Мэннинги винили вас? С какой стати Лестеру считать, что вы опасны для окружающих?

– Потому что они имели дело именно со мной – и надеялись, что я уговорю окружного прокурора отправить Лоуза в тюрьму надолго. Что касается Лестера, он же явно болен… не зря в конце концов он попал в психушку.

Марголис кивнул: