— Мистер Сталнекер, — говорит он и протягивает ладонь. — Джей Хэзенбрук.

— Крис, — говорит Ников отец и пожимает его руку так осторожно, словно знает, где именно ей довелось побывать.

— Крис, — повторяет Джей. — Э… мне очень жаль, что нам пришлось познакомиться именно так.

А уж мне-то как жаль — написано у того на лице. Вид у Криса Сталнекера — пустые глаза, отрешенность во взгляде — как у солдат после битвы в кино о войне. Или как у печальных собак на плакатах против жестокого обращения с животными. Словно он видел слишком страшные вещи.

Ник еще возится с джинсами. По нему сразу видно — он пьян. Уже не так сильно, как на вечеринке, но до восстановления двигательных функций еще далеко. Застегнув наконец-таки пуговицу, он очень медленно тянет язычок молнии вверх — вторая его рука засунута внутрь, защищая голые причиндалы.

Крис молча смотрит на них.

Господи. Джею двадцать пять лет. У него и раньше был секс. И плохой, и хороший, и прикольный, и неуклюжий, но вот секса, прерванного папой партнера, у него не было еще никогда. Джей вспоминает, как пересекал границу Турции с Грецией и как пограничник — по до сих пор непонятной для Джея причине — отозвал его в сторону поговорить. Ему тогда было двадцать один, и у него перед глазами моментально и очень отчетливо встали сцены из фильма «Полуночный экспресс», где героя поймали с гашишом на турецкой границе и посадили в тюрьму. Он вспоминает, как в Эстонии его ограбили, угрожая ножом. Он вспоминает поездку на поезде в Индии и как тот, визжа, сошел с чертовых рельс. Другими словами, Джей не раз попадал в ситуации, когда у него оставалась доля секунды на то, чтобы примириться с тем, что он смертен, успокоиться и отдаться на волю судьбы. Но сегодняшний случай почему-то хуже их всех.

— Пап… — Ник замолкает, потому что его телефон взрывается звуками «Имперского марша». Секунду он явно не понимает, что происходит, потом выуживает телефон из кармана и перед тем, как ответить, всматривается в экран. — Э… Девон, привет.

— Ник! — Крис сердито глядит на него. — Ты что, пьян?

— Я перезвоню тебе. — Ник отключается и засовывает мобильный обратно, потом встречает взгляд Криса. — Девон просто хотел убедиться, что я добрался домой.

Он перемещается чуть ближе к Джею, и Джей выпрямляется.

Он не вполне понимает, чем вызвано напряжение Ника. Ник явно ищет защиты, но Джей не знает, из-за чего. Из-за ужаса и позора? Или из-за более серьезных причин? Как там Ник назвал своего отца? Скучным? Не особенно совпадает с представлением Джея о деспоте или гомофобе, но откуда он может знать наверняка? То, что Ник общительный, смешной и нелепый, еще не значит, что это не маска.

И не значит, что за закрытыми дверями Крис Сталнекер не лупит его.

Сколько времени Кэт не рассказывала, каким ублюдком был папаша ее старшего сына?

— Она ушла от него, — сказала ему Дженис по телефону.

— Что? — Чтобы лучше слышать, он вышел на улицу. В хостеле полным ходом шла вечеринка.

— Кэт бросила Гэри. — Голос Дженис зазвучал как-то хрупко.

— Почему? — спросил Джей, и у него заранее екнуло сердце.

Впоследствии им пришлось примириться с чувством вины. Кэт никогда и словом не намекала, что что-то не так, но все равно, разве они не должны были догадаться?

Должен ли Джей догадаться о чем-то сейчас?

Он обнимает Ника за плечи и смотрит Крису Сталнекеру прямо в глаза. Без вызова, просто как бы… предупреждая его?

Ник делает глубокий вдох.

— Пап, мне восемнадцать, а Джей мой бойфренд. Мне очень жаль, что ты это увидел, но не жаль, что мы это сделали.

Выражение на лице Криса меняется, и Джей расслабляется. Крис еще зол, но не опасен. Мгновение он выглядит почти уязвимым, словно ему очень сильно не по себе, потом с коротким кивком поворачивается и без единого слова уходит в сторону дома.

— О боже мой. — Выдохнув, Ник слегка обмякает. — Джей, тебе лучше уйти. Поговорим утром, окей?

— Точно? — спрашивает Джей.

— Угу. — Ник отступает назад. Наклоняется, подбирает свои мокрые плавки, выжимает их, и на землю льется вода. — Сегодня ты уже спас меня. Еще один раз, и я превращусь в диснеевскую принцессу. — Он натянуто улыбается. — Все будет нормально. Иди.

— Точно? — спрашивает Джей еще раз.

— Ну да. — Ник выглядит озадаченным, потом у него открывается рот. — О! Нет, он, конечно, взбесился, но это типа как его максимум. Отец никогда не поднимал на меня руку. Типа ни разу. Вообще. И на самом деле, многие скажут, что зря.

Джей фыркает и с трудом сохраняет голос серьезным.

— Ладно. Но если что, позвони мне, окей?

— Хорошо. — Ник снова подходит к нему, привстает на носки и целует. Его глаза, которые еще в кучку, ярко сияют в свете луны. — Потому что ты мой бойфренд и беспокоишься обо мне.

— Да. — Джей тянется вниз и пропускает сквозь его пальцы свои.

Ник улыбается, словно во вселенной царит полный порядок.

— Да, — повторяет он. — Спокойной ночи, Джей.

— Спокойной ночи. — Джей сжимает Никову руку, потом обходит дом, и скрипучая калитка, лязгнув, захлопывается за ним.


***


Когда Джей приходит домой, на часах уже около трех. Сначала ему пришлось вернуться в дом Девона, чтобы забрать мотоцикл, а потом он заехал в фаст-фуд. К своему удивлению он застает в гостиной сестру.

— Привет. — Он прислоняется к дверному проему, держа в одной руке шлем, а в другой пакетик с едой.

Кэт, которая лежит на диване, поднимает глаза.

— Боже, скажи, что у тебя там картошка.

Джей подает ей пакет, кладет шлем на столик и плюхается рядом с Кэт на диван.

— Чего так поздно не спишь?

Она начинает рыться в пакете.

— Кейден меня разбудил, сказал, что не может заснуть. Через двадцать минут он храпел, как медведь, а его бессонница передалась мне. — Она машет на телевизор. — Вот и включила себе «Во все тяжкие», раз уж я единственный человек во вселенной, который не посмотрел его сразу.

— Ну и как тебе?

— Ничего. — Кэт забрасывает в рот горсть картошки. — Как прошла вечеринка?

— Нормально. Ник напился, я отвел его домой, а потом его отец застукал нас голыми в их бассейне.

Кэт фыркает с такой силой, что случайно выплевывает в него непрожеванную картошку.

— Фу!

— О, Джей! — отсмеявшись, восклицает она. — Да что с вами такое? Вы с Ником эксгибиционисты, да? Да?

— Ничего подобного. Честное слово. — Он достает чизбургер и разворачивает пропитанную жиром бумагу. — Я даже не знаю, что это значит.

— Ну и как отреагировал его папа? — спрашивает она, вытирая глаза.

— Примерно так же, как отреагировал бы на его месте любой. — Джей раскрывает свой чизбургер, чтобы Кэт могла стащить ломтики огурца. — В смысле, меня вряд ли в ближайшем будущем пригласят к ним на ужин, но думаю, ничего серьезнее выговора Ника не ждет.

— Ты опасался чего-то другого?

Джей пожимает плечами.

— Всякое бывает.

— О да, — невесело улыбнувшись, соглашается Кэт. Пока он не может найти, что сказать, она склоняет голову набок. — Тебе необязательно со мной осторожничать, Джей. Знаешь, я могу говорить о домашнем насилии без истерик.

— Да, знаю.

— Хорошо. — Кэт съедает еще ломтик картошки. — Ладно, продолжим о Нике. Куда вы с ним движетесь?

— Никуда, — отвечает Джей с полным ртом. — У него впереди колледж, а у меня Аргентина. Ну, мы, наверное, будем оставаться на связи. А если следующим летом оба окажемся в городе, то поглядим, куда это приведет. Если у него будет такое желание и не появится кто-то другой.

Кэт поднимает бровь.

— Мы не обсуждали это, окей? Но не могу же я просить студента о верности, согласись?

— По-моему, до сих пор я еще ни разу не слышала от тебя слово «верность».

— Да уж. — Джей чешет в затылке. — Это совсем неизведанная территория. Сегодня мы решили, что мы бойфренды.

У Кэт раскрывается рот.

— Ты серьезно?

— Это ничего не меняет.

— Конечно-конечно. — Кэт стукает его по плечу. — Продолжай себя убеждать.

Джей бросает ей в голову скомканной бумажкой от бургера.

— Господи, я без сил. Приятного телепросмотра.

— Картошку оставь, — приказывает она.

Джей показывает ей средний палец, оставляет картошку и уходит в кровать.


***


Джей устал, но не может заснуть. Он пишет Нику. Спрашивает, все ли в порядке, хотя в такой час едва ли можно рассчитывать на ответ. В итоге он открывает свой ноутбук. Читает отзывы на хостелы в Буэнос-Айресе, потом рассматривает фотографии водопадов на реке Игуасу. Они выглядят как одно из тех мест, которые слишком прекрасны, чтобы существовать, и Джей задается вопросом, совпадет ли реальность с его ожиданиями. Часто не совпадает, но это не страшно. В новых местах всегда есть некая магия, которую создает хотя бы сам факт новизны.

Он снова ловит себя на мыслях о Нике и вспоминает выражение восхищения у него на лице, когда тот смотрел первые сцены «Братства Кольца». Видимо, магия может таиться в самых разных местах.

В детстве у Джея был глобус. Кажется, еще дедушкин. Он был таким старым, что на нем присутствовал СССР. Мать хотела выбросить его, но Джей отговорил ее. В его представлении глобус был важной вещью. Чем-то из мира кино. Там у важных людей в их важных офисах всегда были глобусы. Большие, блестящие глобусы в рамах из темного дерева, совсем не похожие на пыльную пластмассовую штуковину с вмятинами, которую унаследовал Джей. Но глобус все равно ему нравился. Никто не знал, что у Джея он есть.

Одной ночью после смерти отца Джей полез к себе в шкаф за травой и нашел в дальнем углу этот глобус. Взяв его, он поднялся на крышу — то было единственное место, где он мог накуриться, чтобы запах не учуяла мать. Сидя под звездами, Джей лениво крутил его вокруг скрипящей оси. Ему отчаянно хотелось сбежать. Не из желания повидать мир — оно пришло позже, — но чтобы оставить позади и сам Франклин, и слезы матери, и злость Кэт, и их маленький унылый домишко, где ему еще чудился запах отцовского лосьона после бритья.

Он раскрутил глобус и ткнул в него пальцем.

И попал в Португалию.

Окей. Что ж, о Португалии он хотя бы слыхал.

На него нахлынуло какое-то странное возбуждение. Долгие месяцы он чувствовал себя неприкаянным, раздираемым горем. Никакие оставшиеся кусочки не могли залатать в нем те дыры, оставшиеся после смерти отца. Но теперь у него появилась цель. Убраться к черту из Франклина и отправиться в Португалию.

Решение, принятое годы назад, сформировало и до сих пор формирует его. Он больше не убегает. Сегодня его глаза открыты чудесам мира и смотрят в будущее. Вперед. Может, он никогда не осядет на месте — ему претит сама мысль, — но это неважно, потому что мир — изумителен, и Джею нужно попробовать все, что тот может ему предложить.

Он бросает взгляд на угол подвала, и уголки его губ сами собой тянутся вверх, когда он видит там свой рюкзак и вспоминает, как Ник изумился его скромным размерам. Можно только представить, как он ужаснется, если Джей расскажет ему, как однажды в Лаосе он девять дней кряду проходил в одних и тех же штанах.

Хорошее было время.

Джей потягивается, зевает и неожиданно для себя начинает гуглить туристические рюкзаки, хотя новый ему, в общем, не нужен. Черт, хотя этот, с отстегивающимся отделением и хреновой тучей кармашков, выглядит довольно удобным.

Возможно, он нечаянно покупает его.

Джей закрывает ноутбук. Изучение рюкзаков затянуло его словно порно. Ему давно пора спать.

Засыпая, он смотрит на рюкзак в дальнем углу.

И еще ему давно пора уехать из Франклина.


***


Поли: Можешь сегодня взять еще одну смену? Девон якобы приболел.

Джей: Конечно. Во сколько приехать?

Поли: Сейчас?

Джей: Окей. Скоро буду.

Поли: Спасибо, чувак! Ты мой спаситель.

Джей: Без проблем.

Поли: Чертовы ненадежные тинэйджеры.



Глава 19


Ник заходит на кухню. Там горит свет, а отец наливает из крана воды. Услышав шаги, Крис оборачивается.

— Джей, — произносит он. — Это имя я слышал от Харви.

Упс… Ник рефлекторно сжимает мокрые плавки, которые еще держит перед собой, и на его ноги и на пол начинает капать вода.

— Твой бойфренд и есть тот парень, с которым тебя уволили.

Ник медленно кивает.

— Господи, Ник! — Крис бросает стакан в раковину и проводит рукой по своим редеющим волосам. — Ты же сказал, что познакомился с ним в пиццерии. Почему, черт побери, ты постоянно врешь?