Эстель Маскейм - Я говорил, что лучше промолчать?

– Да вот так. Джейк, кстати, тоже играет. – Подхожу к шкафу, мимоходом отпихивая в сторону валяющиеся на полу трусы. – И я когда-то баловался, еще в средней школе… Потом бросил.

– А почему?

– Некоторые считали, что футбол – пустая трата времени, – объясняю я, и к горлу подкатывает ком. Мне очень нравился футбол. Я с нетерпением ждал, когда перейду в старшие классы и смогу претендовать на место в футбольной команде школы, но отец был против. Передразниваю его: – «Зачем терять время на спорт? Умение гонять мячик не поможет поступить в университет Лиги плюща. Сиди дома и зубри уроки – только так добьешься успеха».

Иден внимательно смотрит на меня.

– Кто это сказал?

– Да был тут один. – Не надо Иден знать, о ком я. – Поэтому мне и запретили играть.

– Запретили? – Она приподнимает брови.

Черт! Надо быть внимательнее, чтобы не сболтнуть лишнего.

– В смысле, поэтому я и бросил это дело, – поправляюсь я, запихивая куртку Дина на полку.

После сегодняшних передряг хочется переодеться, только не при ней. Повернувшись к Иден спиной, быстро стаскиваю грязную футболку и молниеносно натягиваю новую. Одновременно с этим комментирую:

– Надо отдать наконец куртку Дину, он достает меня с ней уже тысячу лет.

Пару секунд Иден молчит, а затем тихо спрашивает:

– Что значит твоя татуировка?

Удивленно поворачиваюсь к ней.

– Понятно, что ты сделал ее без разрешения, но мне без разницы, – добавляет Иден.

– Какая татуировка? – Впрочем, она у меня одна – на спине, чуть выше лопатки. Я действительно набил ее без разрешения, в прошлом году, в подвале у одного приятеля Деклана. Смутившись, чешу в затылке и объясняю: – Там написано «Guerrero». «Боец» по-испански.

До сих пор не знаю, почему я выбрал это слово. Наверное, пытался таким образом выразить протест отцу, который всегда твердил, что в жизни надо бороться за место под солнцем. И в том подвале, насквозь провонявшем марихуаной и пивом, я решил поступить именно так, как он говорил. Бороться, чтобы не дать прошлому меня сломать. Хотя пока я в этом не слишком преуспеваю…

В глазах Иден заметен искренний интерес. А вот Тиффани назвала мою татуировку глупой, даже не пожелав узнать, как переводится надпись.

– А почему по-испански?

– Я свободно на нем говорю. Родители тоже. Отец научил меня, когда я был еще маленьким.

Теперь я почти не разговариваю на испанском: этот язык напоминает мне об отце.

– А вот я совсем не знаю испанского. – Иден закусывает губу и тут же задорно улыбается. – Зато говорю по-французски. Как канадцы. Bonjour!

Что за черт? В ее хрипловатом голосе действительно появились иностранные интонации? А я и не подозревал, что французский может звучать так красиво.

– Me frustras, – ероша волосы, отвечаю по-испански. Иден озадаченно смотрит на меня. А это довольно весело. – Buenas noches. То есть «спокойной ночи».

Я не перевожу первую часть фразы: не хочу признаваться Иден, что общение с ней выбило меня из колеи.

– А-а. – Уголки пухлых губ Иден чуть приподнимаются в милой, обаятельной улыбке. – Bonsoir!

Видимо, «спокойной ночи» по-французски. Во всяком случае, в устах Иден все звучит чарующе.

Иден уходит к себе, а я с улыбкой смотрю ей вслед. Чувствую себя довольно странно. Что-то во мне изменилось. Несколько минут стою в тишине, безуспешно пытаясь понять, что произошло. Вдруг замечаю свое отражение в зеркале и осознаю, в чем дело. В кои-то веки я по-настоящему улыбаюсь, а не ухмыляюсь. На моем лице больше нет привычного дерзкого, высокомерного выражения. Пропал неприязненный, озлобленный прищур. Сердце замирает. Внезапно понимаю, что в последние несколько минут позволил себе сбросить маску. Впервые за долгое время я был не крутым Тайлером Брюсом, а самим собой. И это – серьезная ошибка.

Пятью годами ранее

Хорошо, что отец уехал. Он уже пару дней как в Сиэтле и вернется только завтра вечером. Жалко, что не задержится там подольше. Надеюсь, что приедет умиротворенным и не станет больше нервничать. Было бы здорово, если бы он снова поиграл с нами в баскетбол, как две недели назад.

Сегодня пятница. Мама забрала меня с последнего урока, потому что я записан к врачу.

Мы сидим в коридоре и ждем приема. Наблюдаю за стрелками настенных часов. Мне уже сняли гипс, и доктор Колман хочет проверить, как заживает перелом. Я постоянно забываю делать упражнения, которые он мне прописал. С запозданием вытягиваю левую руку и начинаю круговыми движениями разминать запястье, как велел доктор. Немного больно.

– Тебе не кажется, что этим раньше надо было заниматься? – оторвавшись от телефона, журит мама.

Последние пять минут она торопливо набирала кому-то сообщение. Мама временно работает из дома и должна все время оставаться на связи с коллегами. Чтобы отвезти меня к врачу, ей пришлось на полдня взять отгул, и она обещала после приема сводить меня в кафе-мороженое.

Пожимаю плечами.

– Хуже-то не будет.

Мне быстро надоедает разрабатывать запястье. Кладу руки на колени и снова перевожу взгляд на часы.

Где-то рядом раздается голос:

– Тайлер? Привет, заходи!

Обернувшись, вижу, что дверь кабинета распахнута, а на пороге стоит улыбающийся доктор Колман. Он уже довольно пожилой и тучный, в волосах заметна седина, а на лице – морщины. Доктор Колман очень добрый, и все же в его присутствии я чувствую себя скованно.

Мама бросает телефон в сумочку и, поднявшись на ноги, кладет руку мне на плечо. С трудом сдерживаюсь, чтобы не съежиться от боли. Мы заходим в кабинет и садимся на удобные стулья.

Доктор Колман – давний друг моего дедушки и много лет лечит всю нашу семью. Мама спрашивает, как у него дела, но я не вникаю в ответ: слишком нервничаю. Каждый раз боюсь, что доктор Колман заметит мои синяки. Чтобы их скрыть, я специально надел толстовку, хотя сегодня жарко.

– Ну, как успехи? – Доктор опирается ладонями на колени и, тепло улыбаясь, оглядывает меня через толстые стекла очков.

– Поворачивается плохо, – приподняв левое запястье, признаюсь я.

Скорее бы покончить с этим и уйти.

– Травма сама по себе не очень тяжелая, но она осложнена последствиями предыдущего перелома. Кости не успели восстановиться, поэтому срастаются медленно, – нахмурившись, поясняет доктор Колман и подвигается ко мне. – Давай-ка посмотрим.

Закатываю рукав. Я знаю, что Колман будет делать: несколько месяцев назад отец уже ломал мне руку, когда чересчур сильно стиснул ее. Доктор сгибает и распрямляет мне кисть, круговыми движениями разминает мое запястье, нажимает на него большим пальцем.

– Не больно?

– Нет.

Доктор Колман поворачивается к компьютеру и стучит по клавиатуре, а я торопливо опускаю рукав.

– Запястье заживает нормально. Подождите пару недель, и, если что-то будет беспокоить, приходите. – Он оборачивается ко мне и спускает очки к кончику носа. – Как тебя угораздило за год дважды сломать руку в одном и том же месте, Тайлер? Это невероятное совпадение. Когда вырастешь, непременно сыграй в лотерею. – Доктор шутливо подмигивает.

– Тайлер бывает таким неуклюжим! Он часто падает.

Не глядя на маму, чувствую, что она закатывает глаза.

– Это у него наследственное. Старина Пит в юности тоже часто спотыкался на ровном месте, – шутит доктор.

Охотно верю, что дедушка был неуклюжим, но я не такой!

Мы встаем. Мама обменивается рукопожатием с докто-ром Колманом и снова обнимает меня за плечи.

– Следи, чтобы Тайлер делал упражнения, – добавляет врач.

Меня мутит. Я очень стараюсь, чтобы никто не догадался, что происходит в нашей семье. Даже доктор Колман ничего не подозревает. И все-таки в глубине души я хочу, чтобы правда вышла наружу.

Мы уже направляемся к двери, когда врач меня окликает.

– Тайлер, поаккуратнее на лестнице.

Мы оборачиваемся.

– Не ломай руку в третий в раз, ладно?

Как жаль, что я не могу ему этого обещать.

Наши дни

До конца недели изо всех сил демонстрирую Иден, кто такой Тайлер Брюс. В четверг вечером я здорово облажался. Нельзя, чтобы Иден поняла, что я не такой плохой, каким стараюсь казаться. Поэтому всю неделю просто из кожи вон лезу, чтобы спасти ситуацию: постоянно подчеркнуто игнорирую Иден, бросаю на нее злобные взгляды, вставляю язвительные замечания и требую, чтобы она не путалась у меня под ногами. Пока моя тактика работает.

Сегодня я не включаю ни телевизор, ни музыку. Валяюсь на кровати и наслаждаюсь звучанием голоса Иден. Наши комнаты разделены тонкой гипсовой перегородкой, и мне слышно, как последние пять минут она болтает по телефону. Правда, не могу разобрать, что именно она говорит.

Приходит сообщение от Деклана: «Если хочешь заработать $$$, лучше поторопись». Я обещал, что приду к нему на вечеринку, но нет ни сил, ни желания.

Деклан очень удачно выбрал день: сегодня Тиффани ночует у своего отца. Она ездит к нему каждый месяц. Обычно мне трудно обходиться без нее, однако сейчас я рад, что подружки нет рядом. Если бы она узнала, что я собираюсь на тусовку к Деклану Портвуду… Короче, Тиффани ни за что бы меня туда не отпустила.

Я немного волнуюсь. Деклан говорит, что это отличная возможность начать работу и познакомиться с нужными людьми, но меня гложут сомнения. Он слишком торопится вовлечь меня в свое дело. Я еще не решил окончательно, что действительно хочу этим заниматься.

До меня снова доносится мягкий, с хрипотцой голос Иден. Интересно, какие у нее планы на вечер? Скорее всего, никаких. Может, она захочет сходить на вечеринку? Пригласив ее к Деклану, я убью сразу двух зайцев. Во-первых, добавлю новый штрих к портрету Тайлера Брюса. Пусть Иден не обольщается, что в четверг я так мило с ней беседовал. А во-вторых, мне не придется тащиться туда одному.

Слезаю с кровати и подхожу к зеркалу. Сощуриваюсь, придавая взгляду властности, и сжимаю зубы. Даже приглаживаю непослушные вихры. Выхожу в коридор и слышу, как Иден просит собеседника не скучать по ней. Недолго думая, распахиваю дверь ее комнаты и вхожу.

К счастью, Иден уже успела положить трубку.

– С кем это ты разговаривала?

Иден, скрестив ноги, сидит на кровати. В ее глазах появляется раздражение.

– Тебя кто-нибудь сюда приглашал?

– С кем ты разговаривала? – повторяю я, изображая из себя упертую сволочь, хотя мне и правда любопытно. – У тебя в Портленде есть парень?

Судя по хладнокровному виду Иден, впечатлить ее мне не удалось.

– Ты что, подслушивал?

– Я был в соседней комнате, а в доме очень тонкие стены.

– Я говорила с мамой, – объясняет наконец Иден и встает с кровати. Отлично. Значит, у нее нет никакого парня. Или есть? Жаль, не спросишь. – А что это ты вдруг дома?

– Скоро уеду. Да, кстати… – Хорошо, что она сама затронула эту тему, а то я никак не мог придумать, с чего начать. Закрываю дверь, чтобы никто нас случайно не услышал. Иден выжидающе на меня смотрит. – Ты ведь сегодня свободна?

– Ну да. Девчонки никуда не звали.

– Прекрасно. Значит, составишь мне компанию. На Одиннадцатой улице собирается туса, – подытоживаю я. Тайлер Брюс не предлагает, он приказывает. Я не дам Иден выбора. – Только отцу об этом не сболтни.

Не дожидаясь ответа, направляюсь к выходу.

– Тайлер! – окликает Иден.

Нехотя останавливаюсь и оборачиваюсь. Иден стоит, сложив руки на груди.

– А с чего ты взял, что я с тобой куда-то пойду? Прости, но меньше всего я хотела бы провести вечер с кем-то вроде тебя.

Судя по ее реакции, не зря я строил из себя сволочь.

– Собирайся, – приказываю ей.

– И не подумаю.

– Собирайся! – жестко повторяю я. Почему она так странно себя ведет и не слушается меня, как остальные? Как смеет дать мне отпор? Ладно, побуду придурком. – Будешь торчать весь вечер в своей комнате, как последняя лохушка?

На ее лице проступает неуверенность. Иден задумчиво смотрит в потолок, как будто размышляет над моими словами, а затем тихо спрашивает:

– Что надеть?

Так-то лучше! Слава богу, мне не придется идти к Деклану одному.

– Да без разницы, – уже куда более миролюбивым тоном отзываюсь я. – Там все очень… демократично. Можно даже в трениках. Не то что у Остина.