Отец молча взирает на директора, затем медленно поворачивается и, не мигая, смотрит на меня. Его зеленые глаза зловеще прищурены, ноздри раздуваются, на скулах играют желваки.

– Спасибо, мистер Кастилло, – цедит он сквозь зубы, поднимаясь со стула. – Тайлер, идем.

Не испытывая его терпения, поспешно вскакиваю на ноги.

– Если что, звоните! – кричит нам вслед директор.

Он заметил? Заметил ярость отца и мой страх? Или только я это замечаю, потому что знаю характер отца?

Не слушая больше директора, отец покидает кабинет и так быстро шагает прочь, что я почти бегу за ним. В школьном коридоре сейчас тихо и пусто: уже начался пятый урок, и все разошлись по классам. Отец не произносит ни слова, только тяжело дышит и сжимает кулаки. Судя по всему, его гнев распаляется.

Как только мы выходим за территорию школы, отец, резко толкнув меня к своему «Мерседесу», рычит:

– Черт возьми, что ты творишь, Тайлер?!

Я с размаху налетаю на дверцу машины. Покрытое синяками тело отзывается резкой болью. Отец хватает меня за грудки и, подтащив ближе к себе, исступленно трясет. На лбу у него вздулись вены, глаза бешено сверкают.

– Тебя отстранили от уроков! Отстранили! – Он снова кидает меня к машине. – Ты избил ребенка!

– Ты тоже, – шепчу я.

Я не должен был этого говорить, не должен был ему прекословить. Несколько секунд отец, тяжело дыша, тупо смотрит на меня, пытаясь осознать услышанное. Затем его захлестывает новая волна гнева.

– Садись в машину, Тайлер, – тихим, клокочущим от ярости голосом велит он.

Отшвырнув меня в сторону, он обходит автомобиль и уже было садится за руль, однако, заметив, что я не двинулся с места, замирает.

– Быстро в машину, черт тебя дери! – орет он.

И я смиряюсь с неизбежным. Слишком поздно что-то менять. Я подрался, на две недели вылетел из школы, да еще и надерзил отцу. Он ни за что мне этого не простит. Нервно сглотнув, залезаю на переднее сиденье. Единственный способ спастись – отключить сознание, и я заранее стараюсь отрешиться от реальности, но, к несчастью, не успеваю. Как только я захлопываю дверцу, кулак отца врезается мне прямо в лицо, и у меня сыплются искры из глаз.

48

Наши дни

Мы молча смотрим друг на друга. Что же она натворила! Я в ловушке! Заперт, причем намеренно! С ее стороны это, пожалуй, даже смело, и я бы, скорее всего, оценил ее поступок, если бы не изнывал от желания получить дозу. Еще утром я с удовольствием согласился бы запереться в ванной с Иден, а сейчас я просто в бешенстве.

– Ты что, издеваешься? – угрожающе выдыхаю я.

Мне жизненно необходимо отвлечься! А я вместо того, чтобы ехать к Деклану, по милости Иден вынужден торчать тут! Отчаянно оглядываюсь по сторонам, хотя прекрасно знаю, что другого выхода нет. Лезу в карман за телефоном; выясняется, что мобильник остался в комнате.

– Нет, не издеваюсь. – Иден бесстрашно усмехается. Ее ничуть не беспокоит, что мы взаперти. Она настояла на своем и не скрывает торжества.

Оттолкнув ее в сторону, подскакиваю к двери и, ухватившись за ручку, начинаю трясти. Должен же я хотя бы попробовать отсюда выбраться! То тяну дверь на себя, то, наоборот, наваливаюсь на нее всем телом, исступленно надеясь, что замок поддастся. Он сломался год назад, и прошлым летом я уже попадал в похожую ситуацию. В тот раз я прождал в заточении несколько часов, пока меня не освободил вернувшийся с работы Дейв.

– Смирись, – советует Иден.

Застонав, оставляю бесплодные попытки и отхожу от двери. Получается, я не смогу встретиться с Декланом. При мысли об этом сердце начинает бешено колотиться, все тело напрягается, во рту пересыхает. Обхватываю голову руками и запрокидываю лицо к потолку. Ничего не поделаешь, я в безвыходном положении и не получу дозу, как бы она ни была мне нужна. Надо принять это как неизбежное. Зажмуриваюсь и глубоко вдыхаю, стараясь хоть немного успокоиться. Как только Иден на такое решилась!

– Прости, что мне есть до тебя дело. – Она складывает руки на груди, явно не собираясь оправдываться. – Поищи какой-нибудь другой способ отвлечься. Такой, который тебя не убьет.

Тоскливо осматриваюсь по сторонам и вижу свое отражение в зеркале. Ужаснувшись собственному свирепому виду, опускаю глаза. Нельзя злиться на Иден. Она хочет мне помочь и уже сделала для меня больше, чем кто-либо еще. Ей и правда небезразлично, что со мной происходит.

– Я уже нашел другой способ: общение с тобой, – потупившись, тихо признаюсь я. – Только, боюсь, тебя я потерял.

Иден молчит, вероятно, размышляя над моими словами.

– Я помогаю тебе отвлечься? Каким образом? – наконец тихо спрашивает она, выжидательно глядя на меня. Вряд ли она догадывается, что рядом с ней я могу расслабиться и быть самим собой. Не надо притворяться крутым, и это так приятно, что меня тянет к Иден все сильнее и сильнее.

– С тобой все намного проще. – Мои объяснения звучат сумбурно: я не привык говорить то, что думаю. – Когда ты со мной, все остальное отходит на задний план.

– Зачем же это прекращать? – приблизившись ко мне, взволнованно произносит Иден.

Неотрывно смотрю на нее, стараясь не думать о манящих ровных рядах кокаина. Тем не менее мысль о них неотступно преследует меня. Иден робко протягивает руку, и ее прохладные пальчики дотрагиваются до моей щеки.

– Я с тобой, – шепчет она.

– Тогда отвлеки меня, – прошу я, мягко отведя ее ладонь в сторону.

Сейчас мне как никогда хочется забыться, однако простого прикосновения для этого недостаточно.

– Давай лучше поговорим, – чуть слышно предлагает Иден. Нас обволакивает хрупкая, невесомая тишина, и мы оба боимся ее разрушить. – У нас еще ни разу не получалось просто поговорить.

– Ладно, давай.

Опускаюсь на холодный кафель и, привалившись спиной к дверце душевой кабины, вытягиваю ноги. Зажмурившись, вновь сосредотачиваюсь на собственном неровном дыхании. Обычно я предпочитаю другие занятия пустой болтовне, но сейчас готов пойти Иден навстречу. Люблю слушать ее голос. Он успокаивает.

– Может, о Тиффани? – несмело, словно боясь произносить ее имя, просит Иден. – Только без лишних эмоций.

Встрепенувшись, открываю глаза. Иден нерешительно мнется у раковины, настороженно за мной наблюдая. Нашла о ком говорить!

– Можем и о Тиффани, – неохотно бурчу я.

Иден тоже садится на пол, прислонившись к дверце душа и подтянув колени к подбородку.

– Почему ты не хочешь с ней порвать? Ты ведь ее не любишь. Сам меня уверял.

Обвожу Иден взглядом: ее светло-карие глаза, пухлые губы, изящные руки. Она ждет, а я не знаю, что сказать. Все равно она не поймет.

– Не могу, – не вдаваясь в подробности, настаиваю я.

Расстаться с Тиффани – точно не вариант.

– Почему?

Качаю головой, желая уйти от ответа, и тут осознаю, что Иден все равно от меня не отстанет. Рассеянно тру глаза, подбирая слова. История длинная и запутанная. Меня так пугает перспектива объяснять все Иден, что из груди вырывается стон.

Пытаюсь в общих чертах обрисовать ситуацию:

– Тиффани строит из себя милейшее создание. Как бы не так! Стоит хоть чем-то ей не угодить, и она начинает вести себя как настоящая психопатка. Она слишком много обо мне знает, поэтому пока я не могу рисковать.

– Психопатка? – изумленно повторяет Иден. Судя по ее удивлению, Тиффани справилась со своей ролью на все сто. Мы с ней оба неплохо умеем притворяться. – И что же такого она знает?

– Ну… – С чего бы начать? В эти несколько лет Тиффани успела порядочно подпортить мне жизнь. Устроившись поудобней, поясняю: – Ладно. Вот, например. В январе она приревновала меня к одной девчонке. Кто-то ей наплел, что мы по вторникам вместе обедаем. Так она слетела с катушек. Я две недели корпел над эссе по английской литературе, хотел исправить оценку, а Тиффани заявила учительнице, что я списал у нее. В итоге меня на несколько дней отстранили от уроков, а мой средний балл стал еще ниже. В тот же день Тиффани отправила от имени своей матери электронное письмо моей маме: мол, она обеспокоена моим здоровьем, потому что я в школьном подвале курю марихуану. Я и в самом деле покуривал, и только Тиффани было это известно. Мама потом почти месяц со мной не разговаривала. Я уже тогда хотел бросить Тиффани, но она весьма доходчиво растолковала, что меня не отпустит. Вот так все и тянется до сих пор. Поэтому порвать с Тиффани – не выход. От нее можно ожидать чего угодно, у нее на руках все козыри.

Внимательно выслушав меня, Иден какое-то время раздумывает.

– А что еще она знает?

Придется сказать. Хотя подробности можно опустить.

– Помнишь первый день лета? – спрашиваю я, не глядя на Иден: слишком больно будет увидеть, что она во мне разочарована.

– Конечно. Днем меня доставал отец, а вечером – отстойное барбекю, на которое ты так бесцеремонно ворвался.

– Да, именно. – Рассеянно ковыряю дырки на джинсах, собираясь с духом, чтобы продолжить откровения. Странное чувство. Обычно я ни с кем такие вещи не обсуждаю. – Я тогда был ужасно зол…

– Почему?

– Из-за Тиффани. Я планировал в ближайшее время кое-чем заняться, и она в тот вечер об этом узнала. Тиффани пообещала, что будет молчать, если я до окончания школы останусь с ней. Вот и пришлось к ней подлизываться. Ну, ты помнишь, в «Американ аппарель» и вообще… – Я до сих пор готов сквозь землю провалиться, вспоминая, как Иден застукала нас в примерочной. Боюсь даже вообразить, что она тогда обо мне подумала. Наверное, решила, что я полный придурок. А вдруг она до сих пор так считает?! – Тиффани сохранит мой секрет, но только если я продолжу ей угождать, и она будет довольна. Понимаешь, Иден, ей нравится манипулировать людьми, заставлять их плясать под свою дудку. Тогда она чувствует себя королевой, ощущает свое превосходство. Однажды она упомянула, что в бывшей школе над ней издевались. Когда после развода родителей они с матерью переехали сюда, Тиффани твердо решила, что никто не посмеет ее обидеть. Она будет лучше всех, круче всех. А то, что я с ней, тешит ее самолюбие… В общем, я по уши увяз.

Сейчас, проговорив все это вслух, я еще острее осознаю, как сильно я вляпался. Застонав, привычным жестом ерошу волосы.

– Ничего себе! – охает Иден.

– Поэтому-то я не могу от нее уйти, – подняв на нее взгляд, вздыхаю я. – По крайней мере, сейчас. Слишком опасно.

Иден подпирает подбородок коленями и смотрит на меня из-под густых ресниц.

– А что же будет с нами?

Она имеет в виду наши отношения? Надеюсь, что так! Ведь тогда получается, что, по мнению Иден, у них есть будущее.

К сожалению, у меня нет вразумительного ответа.

– Мне не хотелось бы вызывать подозрения, – неуверенно тяну я.

– Подозрения?

– Что мы вместе, – уточняю я. Все-таки речь идет о наших отношениях, что бы это ни значило. – Мы должны вести себя как ни в чем не бывало. Это еще одна причина, по которой я не могу сейчас порвать с Тиффани. Вокруг сразу начнут интересоваться, почему я ее бросил.

– Не очень красиво по отношению к ней, – закусив губу, хмуро возражает Иден.

Как трогательно, что ее волнуют чувства других людей!

– Иден, давай поговорим о чем-нибудь другом, – прошу я. Меня так и тянет ее поцеловать, но я боюсь разрушить хрупкую атмосферу доверия и искренности. Конечно, очень важно, что я все честно объяснил Иден. А теперь мне хочется побольше узнать о ней. – Например, о Портленде.

Иден скрещивает ноги и, выпрямив спину, недоуменно хмурится.

– О Портленде?

– Я имею в виду… расскажи о себе, – уточняю я, глядя ей прямо в глаза. – Что-нибудь, чего никому и никогда не рассказывала.

Я больше не горю желанием бежать к Деклану. Сейчас все мои мысли – только об Иден. Внимательно наблюдаю за ней.

Иден медлит, словно сомневаясь, посвящать ли меня в свои тайны.

– Портленд – замечательный город, – задумчиво, с печальной улыбкой начинает она, вероятно, решившись ответить откровенностью на откровенность. – И там у меня были три близкие подруги: Амелия, Алисса и Холли.

– Были?

– Были, – подтверждает Иден. – Когда родители развелись, мне едва исполнилось тринадцать, и я очень сильно переживала. Плакала по ночам, потому что видела мамины слезы и не представляла, как ей помочь. А папа ушел. Мне было хреново. Очень хреново. – Она замолкает, чтобы перевести дух. – Я стала заедать горе и за девятый класс очень растолстела. Алисса и Холли сочли, что это – подходящий повод поупражняться в остроумии.