Стася улыбнулась, кивая.

– Ага, Нина Михайловна – сумасшедшая модница.

– Она, в принципе, сумасшедшая!

– У нее и брюки такого же цвета есть.

Соколовский прыснул, а Стася к нему присоединилась, дополняя его громкий хохот звонкими переливами смеха. Вот только сквозила в их привычном веселье остывшая недосказанность.


***

Телефон зазвонил, когда Сладкова уже лежала в постели. Один быстрый взгляд на дисплей, и Стасю обуяла такая грусть, хоть плачь! В душе поднялась вся упрятанная за день тоска.

– Алло, – сдавленно приняла вызов.

– Что с голосом? – тут же заметил Аравин.

Рассматривая белоснежный потолок, нервно елозила пяткой по кровати.

– Ничего. Просто тоскливо. Я скучала по тебе весь день, – сказала, а потом пожалела. Не слишком ли она ему навязывается? Они провели вместе большую половину этого дня, а она глупо сопли распустила.

– Скучала, говоришь? Тогда, может, я приеду и украду тебя?

– Ты серьезно? Баба Шура с меня три шкуры спустит.

На том конце провода послышалась тяжелый вздох.

– Мне не нравится, когда ты расстроена. И… я тоже скучаю.

От этого признания внутри у Стаси все перевернулось. Неосознанно прижала руку к губам, сдерживая радостную улыбку.

– Уф… нет, я думаю, нам нужно привыкать к какому-то режиму, – решила она. – Давай я буду оставаться у тебя на выходных?

– Не подходит.

– Почему?

– Потому что я уже настроился. Хочу тебя видеть. Сейчас. Точнее… через час, – серьезно сказал Егор. – Выйдешь к задним воротам.

– Ты шутишь? Мне, что, через окно спускаться? – встрепенулась Стася, взволнованно принимая сидячее положение. – Баба Шура чутко спит.

– Ты это мне говоришь? Давай, не паникуй. Буду через час, – напомнил он, кладя трубку.

Сбитая с толку новыми эмоциями, Стася откинулась на подушку, чтобы хоть немного отдышаться. Волосы разлетелись в стороны. В груди заклокотало радостное возбуждение.

«Боже, он сейчас приедет!»

Сдавленно посмеиваясь, сбросила одеяло и вскочила на ноги. Ощущая небывалое волнение, на всех парах пронеслась через комнату. Распахнула большой встроенный в стену шкаф-купе. Окинула неторопливым взглядом его содержимое. Решив сильно не заморачиваться, натянула первые, попавшие под руку, леггинсы и накинула поверх майки ветровку.

Стянула волосы в высокий хвост и уже была готова совершить свой первый ночной побег. Только взглянув на время, испытала откровенное разочарование. Прошло только четырнадцать минут.

«Ох, Аравин! Умеешь ты расшатать нервную систему!», – устало улыбнулась своим мыслям.

Повела глазами вдоль и поперек комнаты, решая, чем себя занять на оставшееся время. Не придумав ничего, более путного, села рисовать.

Постепенно втянулась. Увлеклась проявляющейся картинкой.

Серая голубка в свободном полете. Сквозила в этом некая символика.

Конечно, немного утрировала.

Формально дома ее никто не держал. Сдерживало собственное чувство ответственности по отношению к другим людям. Не могла оставить бабу Шуру, хотя знала, что, если спросит – та отпустит. Обещала ей, что ночевки у Егора не перерастут в постоянство. Поэтому и говорила ему, что им нужен какой-то понятный и приемлемый для всех режим.

Непонятной тяжестью давила дружба с Артемом. Впервые не знала, как правильно себя с ним вести. Они дружили практически с первых минут ее жизни в этом доме. Артем, как никто иной, поддерживал ее. То, что не понимала баба Шура, всегда понимал Соколовский. Веселил, раскрепощал, раскрывал ее, как человека. И незаметно он стал ей дорог. Но на грани инстинктов, когда дело касалось Аравина, прямо-таки ненавидела его. Раньше не признавалась себе в этом. Но сегодня осознала, что так было всегда. Когда в разговоре или мыслях проступали сразу два парня, у нее случался сумасшедший конфликт эмоций. Возможно, этого бы не случилось, если бы Соколовский не выражал так явно свою неприязнь к Аравину.

А еще… волновалась из-за своего возраста. Будь ей восемнадцать, все было бы намного проще. А так эти недостающие четыре месяца психологически сковывали. Переживала о том, что может принести Аравину неприятности. С его славой в этом не нужно долго стараться. Одна только мысль, что она могла очернить его карьеру, сильно беспокоила ее.

Краткое сообщение «Я внизу. Выходи» заставило сердце работать в ускоренном ритме. Выпорхнула из комнаты, как та птица из клетки. Решила, что на сегодня хватит терзаний и самокопания. Оставила все плохое в стенах спальни.

Прокрасться на улицу ночью действительно было непростой задачей. Половицы скрипели, кроссовки шумно стучали, а двери громко клацали замками. Или все это со страху ей просто казалось?

Вдохнув холодный воздух, вслепую побежала по темному заднему двору. И такая клокочущая эйфория ее захватила. На ходу запрокидывая голову к небу, улыбалась звездам и сдавленно смеялась.

Последний рубеж в виде высоких металлических ворот преодолела с помощью секретного кода, что ранее ей сообщил Аравин. Никогда еще ей не приходилось выходить через задние ворота. Незаметно для себя самой с необъяснимым волнением задержала дыхание. Широко распахнула створку и бросилась к Егору. Он в свою очередь сделал шаг в ее сторону, и они буквально врезались друг в друга.

– Ох, – отрывисто вздохнула Стася. Обнимая его за шею, оторвалась от земли. Вдохнула родной запах и счастливо засмеялась.

– Я тоже рад тебя видеть, Мелкая, – сказал Аравин, скрещивая руки за ее спиной.

– О, Боже, Егор, мы такие ненормальные! У меня сердце буквально вылетает!

– Адреналин подскочил. Иногда это полезно, – авторитетно заявил он.

На секунду прижался к ее губам, а затем подтолкнул в сторону Ауди.

Со Стасей готов быть ненормальным. За эти два дня он смеялся больше, чем за последние два года. Со скрежетом обнажал душу. С удивлением замечал в своем голосе новые, незнакомые доселе нотки.

Сегодня сделал значимый вывод: прощаться на сутки тоже пытка.

– Кажется, я успела замерзнуть, – прошептала Стася, когда сели в машину.

– Кажется? – взял ее прохладные кисти в свои руки. Провел пальцем по запястью.

От одного только прикосновения горячих грубых ладоней к ее коже, внутри Стаси все затрепетало.

– Может, это от волнения.

– Я волную тебя, принцесса?

– Не ты. То есть… и ты тоже, – путалась Стася, смущаясь.

Отвлекая ее, снова коротко прижался к пухлым губам.

– Я понял.

– Почему ты так целуешь меня сейчас?

– Как? – спросил, уже зная, что она имеет в виду.

– По-детски.

– По-детски? А как ты хочешь, Сладкая? – перегнулся через консоль ближе к ней.

– Не знаю, – неуверенно ответила Стася, пытаясь всмотреться в его глаза. Но в салоне, как и на улице, царила полнейшая темнота.

– Знаешь, – захватил ртом ее нижнюю губу.

– Да… знаю… – схватилась за лацканы его куртки. Лизнула его языком. – Вот так, Егорушка, хочу.

Он застонал, приподнимая ее.

– Тогда ты нужна мне ближе, – перетянул к себе и уложил на колени. Стася с готовностью откинулась спиной на его руку.

– Я испачкаю сидение, – машинально заметила она, упираясь кроссовками в пассажирское сидение.

– Вычистят.

– Тогда целуй, – подставила сочные губы.

– Целую, – склоняя голову, впился в ее рот жадным поцелуем.

Целовались отчаянно. Наполняли друг друга голодом и тоской. Делились всем тем, что пока еще оставалось невысказанным между ними.

В животе Стаси порхала знакомая сладостная дрожь. Хотя Егор не трогал ее. Только целовал. Одна его рука приподнимала ее за плечи для удобного доступа к губам. А другая плотно сплеталась с ее рукой. Она не знала, возможно ли подобное, но ей казалось, что с каждой минутой она любила Аравина еще больше.

Свободной рукой взволнованно ласкала его гладкую щеку, сильный подбородок, мощную шею. Дрожащими пальцами поднималась к виску. И обратно вниз.

Любила. Любила. Любила.

Открыто предъявляла свои чувства. И ощущала неудержимый отклик с его стороны. Это была не голая страсть. Сейчас плотское желание не так ярко выражалось, как прошлой ночью. Другие чувства Егора заставляли пространство вокруг нее вращаться с головокружительной скоростью. Он как будто… тоже любил ее.


Глава 24

Никогда не забывай, что со мной был твой первый поцелуй.

Никогда не забывай, что с тобой будет мой последний.

© Колин Гувер, Таррин Фишер

26 апреля, 2016 г.

– Дамы и господа, добро пожаловать на первую официальную пресс-конференцию самого ожидаемого боя этого года «Аравин vs. Труханов», который состоится четвертого сентября в спорткомплексе «Олимпийский». Напоминаю, что поединок будет объединительным. Встретятся два действующих чемпиона. Уверен, наши боксеры не нуждаются в представлении… Но, все-таки, протокол требует… Справа от меня – действующий чемпион мира по версии WBO19 в полутяжелом весе – Егор Аравин, по прозвищу Стальной Русский Волк. Слева – Андрей Динамит Труханов, действующий чемпион мира по версии IBF20 в полутяжелом весе, – выждав, пока стихнут сдержанные аплодисменты присутствующих в зале репортеров, ведущий пресс-конференции продолжил и четким наработанным голосом обратился к соперникам: – Я думаю, психологически тяжело стоять на ринге против своего соотечественника. Вы, наверняка, привыкли болеть друг за друга. Но бокс – жестокий спорт, и сегодня вы по разным углам ринга. Пока только формально. Но через четыре месяца состоится реальная схватка. Что скажете о своих эмоциях? Егор, Андрей?

Бодрый голос ведущего оборвался, и любопытные взгляды присутствующих устремились на одинаково беспристрастных профессионалов.

Ослепляюще защелкали вспышки камер. Отрывистой волной пронесся тихий ропот голосов. Кто-то из репортеров недовольно окликнул своего коллегу, призывая не закрывать видимость остальным.

Аравин, упакованный в классический черный костюм, неторопливым движением поправил тонкий шелковый галстук и в который раз проклял Аллочку-чертову-стилистку. Терпеть не мог то, как она выряжала его на пресс-конференции. Приговаривая, что строгий стиль Егору очуметь как к лицу, шутливо сетовала на свое давнее счастливое замужество. Аллочка уверяла, что на всех официальных мероприятиях, где присутствует пресса, нужно выглядеть представительно. Впрочем, еще ни разу эта болтливая дамочка не попала впросак.

Однообразная атмосфера подобных пресс-конференций давно не вызывала в душе Аравина каких-либо эмоций. Как сказал ведущий, все по протоколу. Встретив вопрошающий взгляд Труханова, кивнул, давая тому возможность ответить первым.

– Я хочу заметить, – начал Динамит, пристально оглядывая публику, – что бокс… в какой-то мере – война. Если на твою территорию нападают, ты обязан защищаться. И не важно, кто твой противник. Друг, брат, сват… Все это потом. После боя. Цель одна – победа. А победителей, как говорится, не судят.

– Это довольно жесткая позиция, Андрей, – хмыкнув, прокомментировал ведущий. – Какой будет ответ, Егор?

Аравин, миновав обращающегося к нему проводящего, прошелся холодным взглядом по ухмыляющемуся лицу Труханова. Какую бы апатию ни вызывало наглое заявление соперника, здесь вторую щеку не подставляют.

– Если Динамит определил мне роль завоевателя, я буду атаковать. Это то, что я умею. Такова моя работа, – уверенно поведал Аравин.

Динамит не являлся для него темной лошадкой. Задолго до заключения контракта наблюдал за ним. Знал, что он собой представляет, как боксер. Самоуверенность, грязная игра вне ринга, неукротимая целеустремленность. Труханов из тех, кто прошел по головам. Только и Аравин в достижении цели не гнушался изнуряющей работой над собой.

Преимущество Егора перед многими действующими профессиональными боксерами заключалось еще и в том, что он буквально вырос на ринге. Прошел бесчисленные часы подготовки. Стержень внутри него костенел под воздействием боли, упрямства, гнева, мозолей, опыта, разочарования, отчаяния, триумфа... Именно там, в клетке ринга, сформировался характер Аравина. Сдирая кожу в кровь и обрастая шрамами, вынес для себя основополагающие уроки. За четырнадцать лет он настолько привык к миру бокса, что сейчас необходимые реакции выстреливали автоматически. Ему не нужно было бахвальствовать и скрывать свою неуверенность, потому что в действительности он дышал силой. Ощущал свое физическое и психологическое превосходство.