И становилось неважно, что это — женщина, что именно женщина так целует ее, Ольгу, так ласково гладит ее спину, так остро проникает между губ языком. Ну и пусть женщина, что же? Разве не важнее это ощущение гладкости волос под ладонями, раскрасневшиеся щеки, закрытые глаза? Разве не важнее, что они наконец встретились?

Забыв о том, что давала себе слово не торопиться, Ольга нащупала Ларину грудь под свитером. Гладила ее через мягкую вязаную ткань, обхватывала пальцами, упиваясь этим ощущением. Она сама не поняла, как это произошло, но вторая ее ладонь вдруг опустилась вниз и схватилась за застежку джинсов.

Лара засмеялась, разрывая поцелуй. И Ольга смутилась, убрала руки, отпрянула.

— Извини.

Ну вот, опять. Опять она за свое. Не сдержалась. Да как тут сдержишься?

— Не извиняйся, — сказала Лара. — Я же сама начала. Не сумела себя удержать.

Она не двигаясь сидела на водительском кресле, снова положив руки на руль. Ольга достала сигареты и закурила, хотя не стоило бы — горечь никотина до сих пор ощущалась на губах и небе.

— Светка считает, что я влюблена в тебя, — сказала она, не глядя на Лару. — Она приехала и… Велела, чтобы я тебе позвонила.

Она услышала рядом смешок.

— Предлагаешь сходить сказать ей спасибо?

— Нет, — Ольга улыбнулась, затягиваясь. Ей было трудно говорить, но она понимала: сказать нужно. — Я просто удивляюсь, почему самые важные вещи я не могу осознавать сама. Почему для этого обязательно нужен кто-то, кто пнет меня сзади и отправит в нужном направлении.

Она выбросила окурок за окно и повернулась к Ларе.

— Я влюблена в тебя, — сказала, глядя ей в глаза. — Это так. И главное, что я хочу сейчас знать — чувствуешь ли ты то же самое ко мне?

Лара улыбнулась, и кожа вокруг ее глаз собралась в тоненькие сеточки морщинок. Она смотрела так ласково, так тепло, что Ольга таяла под этим взглядом. Ей больше не нужен был ответ, она и так его знала. Но вздрогнула, услышав:

— Детеныш. Мой ответ — да. Конечно, да.

Что делать дальше, Ольга не знала. Обычно за признанием должен был последовать жаркий и яркий секс, после него — тонны смс туда-сюда эротического содержания, и снова секс. Но в этот раз было иначе.

— Я не знаю, что мне с этим делать, — призналась она. — По-прежнему не понимаю.

Лара вздохнула. Улыбка на ее лице исчезла, будто ее и не было никогда. Теперь ее лицо было нахмуренным и немного злым.

— Когда ты сказала, что хочешь пригласить меня на свидание…

— Подожди, — перебила Ольга. — Я позвала тебя вовсе не затем, чтобы опять морочить тебе голову. Я просто хочу поговорить об этом, понимаешь? Мне все время кажется, что ты что-то такое обо мне представляешь, не понимая, как все есть на самом деле. И я… Хочу рассказать тебе.

Она с трудом верила в то, что говорила. Рассказать? Правда? Взять и рассказать как есть, не приукрашивая и не преуменьшая? Но что-то внутри нее говорило: да. Рассказать. Честно и открыто. И пусть Лара знает, на что идет.

— Все началось с мужа. Когда мы встретились, я видимо решила, что пора. Пора влюбиться, пора завести отношения, пора выйти замуж. Я не отдавала себе отчета в том, что тех чувств, которые я испытываю, достаточно для секса, но недостаточно для всего остального. И мне хотелось… Хотелось сделать маме больно. Доказать ей, что я могу что-то в этой жизни и без ее участия. Возможно, именно это и было главным аргументом к тому чтобы ответить ему «да». Но мама смирилась со временем, и от протеста не осталось ничего, а вот муж… Он остался. И деть его было некуда.

Вдохнула-выдохнула. Сжала ладони.

— Мы развелись, и вскоре появилась Алиса. Не знаю… Возможно, к ней чувств было больше, а возможно, все дело снова было в протесте. Дочь-лесбиянка… Этого мама точно не пережила бы. Но я струсила, и от протеста снова ничего не осталось. Знаешь, иногда мне кажется, что она задела меня так сильно и больно только потому, что на самом деле я ничего особенного к ней не чувствовала.

— Подожди, — Лара повернулась к ней и положила руку на колено. — Не торопись. Ты же знаешь, что где много боли — там точно было много любви. Иначе и боли бы не было.

— Верно, — согласилась Ольга. — Но я не знаю, к кому или к чему была эта любовь. К Алисе? Очень сомневаюсь. К возможности снова сделать все наперекор маме? Вот это больше похоже на правду.

Она вздохнула и убрала Ларину руку. Говорить то, о чем она собиралась сказать, чувствуя прикосновение ладони через ткань платья, было невозможно и невыносимо.

— Я пошла дальше, ломая и круша все вокруг. Я обвиняла в этом Алису, но сейчас я думаю, что она была лишь поводом. Она дала мне возможность выбрать такую дорогу, и сняла ответственность. Как будто я не виновата, как будто это кто-то другой сделал из меня такую… Тварь. Да, тварь. Не мотай головой, ты не знаешь всего, что я сделала. Сколько жизней разбила, скольких людей уничтожила.

Сглотнула. Сжала пальцы.

— У меня была иллюзия, что если я уеду, если я вырвусь из этого круга, то все будет иначе. Но я приехала сюда и продолжила делать то же самое. Не нарочно, но это не снимает с меня ответственности ни на грамм. Мне трудно это говорить, но похоже, что я не способна измениться. Похоже, гниль во мне сильнее, чем все прочее. И мне придется с этим как-то жить.

Ольга договорила и посмотрела на Лару. И ничего не смогла прочесть на ее лице. Ни отвращения, ни сожаления — ничего.

— И мои чувства к тебе, — продолжила она. — Они смущают и сбивают с толку, потому что это нечто новое для меня. Я все чаще представляю себе, как все могло бы сложиться, будь я немного другой. Мы могли бы встречаться, могли бы проводить вместе тысячи влюбленных часов. Могли бы… — Она засмеялась с горечью. — Могли бы даже начать жить вместе, и делать друг другу кофе по утрам, и приносить полотенце в ванную. Я чувствую, знаю, что мы могли бы. Будь мы с одной планеты — это могло бы получиться. Но правда в том, что это не так.

— Откуда тебе знать? — Спросила Лара. — Ты же даже не пробовала.

Ольга вздохнула. Темнота, окружающая машину, как будто проникала в нее через кожу и делала все еще больнее, еще грустнее.

— Я боюсь пробовать, — призналась она. — Я могла бы рискнуть, если бы дело касалось только меня. Но я боюсь рисковать тобой. Не хочу, чтобы тебе было больно.

Лара покачала головой.

— Не надо решать за меня, — жестко сказала она. — Я взрослый человек и вполне способна оценить степень риска сама. Неужели ты думаешь, что я не вижу, насколько ты сложный человек? Я вижу и понимаю. Другая вселенная? Да, это я тоже чувствую. Тебе сложно будет принять мою жизнь, а мне будет сложно принять твою. Но, детеныш, неужели то, что за эти месяцы ты не забыла меня, а я не забыла тебя… Неужели это не важнее? Неужели это не стоит того, чтобы попытаться?

У Ольги слезы на глаза навернулись. Она дрожащими пальцами попыталась достать сигарету из пачки, но Лара не дала — взяла за руки, сжала ладони.

— Посмотри на меня, — попросила мягко. Ольга послушно посмотрела. — Ты боишься призраков, химер. Сидишь в темной комнате и не включаешь свет, потому что в углах прячутся чудовища. Включи, попробуй. Возможно, там вовсе никого нет и бояться нечего. А если кто-то и есть — победить это будет куда легче, если ты будешь видеть, с чем имеешь дело.

Ее пальцы мягко гладили Ольгины ладони, ее губы улыбались еле заметно, а глаза смотрели тепло и ласково.

— Давай попробуем? — Еле слышно сказала она. — Просто попробуем, ничего друг другу не обещая и не требуя? Я точно знаю, что за пять лет ты первый человек, к которому я испытываю такие чувства. И я очень хочу попытаться. Хочу попытаться с тобой. И не нужно пугать меня, пожалуйста — я иду на это с открытыми глазами. Знаю, что в тебе много темного и страшного. Но я также знаю, что и света там предостаточно. И кто знает — возможно, если мы постепенно включим свет, тьма отступит? А, детеныш?

Ольга плакала, не сдерживаясь больше. То, что предлагала ей Лара — это было гораздо больше, чем кто-либо предлагал ей за всю ее глупую жизнь. Она говорила, что не боится демонов, она предлагала посмотреть на них вместе.

— Да, — выдохнула Ольга сквозь слезы. — Да.

Лара притянула ее к себе и обняла. И долго-долго они сидели в машине, уткнувшись друг в друга и скрепляя молчаливыми объятиями то, что еще вчера казалось невозможным.


Глава 11. Еще один удар.


Ольга вернулась домой рано утром — опьяненная, счастливая и слегка ошалевшая. Светка еще спала, раскинувшись на диване в гостиной и Ольга, повинуясь порыву, забралась к ней под простыню и громко фыркнула в шею.

— Ммм, — прошептала Света, не открывая глаз и сладко потягиваясь. — Кажется, кое-кто нынче получил что хотел.

— И дальше больше, чем хотела, — подтвердила Ольга, переворачиваясь на спину и глядя в потолок. — Я так счастлива. Я так сильно, бесконечно, ярко счастлива.

— Вот и славно, — Света зевнула и обняла Ольгу за талию. — Давай немного поспим.

Но спать было решительно невозможно. Ольгу наполняла любовь к себе, ко всему миру, ко всем людям в нем. Счастья было так много, что им хотелось делиться, раскидывать по сторонам и раздавать прохожим полными охапками.

Она схватила телефон и набрала смс:

— Как кошка. Ясно тебе? Как самая дурацкая влюбленная кошка.

Она закрыла глаза и представила, как Лара засмеется, прочитав это сообщение. И запоздалой мыслью подумала — как же она работать-то будет после бессонной ночи? А, может, и ее сейчас распирает от невыразимого счастья, и спать не хочется, и море по колено?

Она представила, как Лара ведет машину по трассе Таганрог-Ростов, как на ходу кидает взгляд на телефон, как ее губы изгибаются в улыбке.

— Ла-ра. Ла-ра.

Да, лечь спать было решительно невозможно. Ольга сходила в душ, оделась и отправилась на работу. Пусть слишком рано, но по крайней мере там ей есть чем заняться.

Офис был абсолютно пустым. Даже секретарша еще не пришла, и кофемашина не поблескивала как обычно огоньками, а стояла в углу, потухшая и спящая. Ольга понажимала на кнопки, достала из шкафа чашку и улыбалась в ожидании кофе.

— Ты рано сегодня.

Она резко обернулась. Лиза. Почему-то сегодня видеть ее было не то чтобы неприятно, но немного стыдно и неловко.

— Работы много, — холодно ответила Ольга, не желая продолжения разговора. Но Лиза не ушла. Осталась стоять на месте, глядя грустными глазами.

А ведь с ней придется что-то решать, — подумала Ольга, забирая наполнившуюся чашку. — Тем более теперь, когда все так волшебно и прекрасно изменилось. Дружить с ней мы все рано не сможем, а ничего другого теперь просто не будет.

Но пузырьки счастья, булькающие в крови, не дали ей возможности объясниться сейчас. И она трусливо сбежала в кабинет, отложив разговор и кивнув на прощание.

Через несколько часов офис наконец ожил. Секретарша зашла уточнить график, а Ольга, почти не слушая ее, все смотрела на молчащий телефон. Лара так ей и не ответила. Это пугало, настораживало, удивляло. И это было куда важнее, чем все, что пыталась донести до нее секретарь.

— День рождения… — услышала она отрывок и подняла глаза. — Мне нужен бюджет на подарок и я хотела уточнить, на какое время назначить поздравление.

— У кого день рождения? — Глупо переспросила Ольга, но секретарша не удивилась — видимо, заметила, что ее не слушают.

— У Инны Рубиной, — повторила она. — Сегодня. Мы обычно собираемся в переговорной, чтобы поздравить, и…

— Я поняла, — перебила Ольга. В ее голове вдруг созрел план. — Сделаем иначе. Арендуйте на завтра ресторан «Якорь» и пригласите всех сотрудников. Я выделю на это деньги из… Неважно, просто выделю. Назначьте празднование на вечер.

Вот так, госпожа Рубина. На вечеринке в вашу честь мы и поговорим. Я попрошу у вас прощения, попрошу так, чтобы вы поняли, насколько мне жаль. И вот еще что…

— Позаботьтесь, чтобы Ломакина присутствовала там обязательно, — добавила Ольга.

Все нужно вернуть на свои места. И возможно, именно это все окончательно изменит.

Весь остаток дня Ольга думала то о Ларе, то о завтрашнем празднике. Дотерпела до дома и только оттуда набрала номер. Послушала длинные гудки, и выключила телефон. Что происходит? Что, черт возьми, происходит? Передумала? Не хочет разговаривать? Что?

Больше всего Ольге хотелось сесть за руль и поехать в знакомый дом у моря, но она понимала: нельзя. Если Лара действительно передумала, то таким шагом она только унизит себя и ничего более. Поэтому весь вечер Ольга отбрыкивалась от попыток Светки поговорить, ближе к ночи вызвала ей такси, поцеловала на прощание и отправила в аэропорт.

Ночь и весь следующий день тянулись целую вечность. Лара так и не перезвонила, а Ольга больше не стала ничего ей писать. Зачем? Если не звонит — значит, не хочет. Если не хочет — значит…