Я принимаю все заявки и просматриваю сообщения. В основном это комплименты по поводу моих фото в блоге Трейси, а так же предложения дружбы на подобие: «Видела запись о тебе в блоге Трейси Кристалл, буду рада, если захочешь пообщаться со мной».

Почти всем я отвечаю «спасибо». Мне даже пишет несколько парней с предложениями затусить. «У нас вечеринка перед новым учебным годом, приходи», «Как на счёт встретиться? Ты вроде классная!», «Увидимся в школе, буду рад, если затусишь с нами».

Я не представляю, что вообще отвечать на такое, поэтому игнорю. Это, наверное, некрасиво, но мне так спокойнее. Никаких лишних разговоров, ничего. Я вдруг думаю о том, а что, если Трейси специально написала про меня в своём блоге, чтобы меня заметили парни и начали подкатывать. Следовательно, я бы перестала общаться со Стивом, и все были бы счастливы. Я же помню, как она ссорилась с братом из-за того, что Браун общается со мной.

«Не переживай из-за блога. Кристалл совсем не думает о чувствах других. Но читать это было забавно. Ха-ха. Все о тебе только и говорят», – это пишет мне Майкл Филлинс.

«Я знаю, что ты нравишься капитану, но если захочешь, можем как-нибудь погулять», – а это сообщение от Оливера Андерса, которого я как-то в школе видела за чтением Стивена Кинга.

Меня всё это пугает. Столько внимания я не получала никогда в жизни. И это дико странно.

«Не знаю, что в этом забавного, – отвечаю Майклу. – Мне лично такая популярность ни к чему. Надеюсь, в школе не будут доставать».

«Спасибо, Оливер. Может быть, как-нибудь погуляем. Увидимся в школе».

«Привет, Эмма, – сообщение от Трейси приходит неожиданно. – Держи номер. Не уверена, что он ответит. Я уже пару дней не могу с ним связаться. Надеюсь, ты не злишься из-за блога? Я должна была тебя предупредить, но совсем забыла».

Я поджимаю губы и беру телефон в руки, прежде чем ответить Кристалл на сообщение. Вбиваю номер и сохраняю. Стив Браун. Единственные фото, которые у меня с ним есть – это наши общие, когда мы фотографировались в палатке. Я выбираю самое лучшее, где Стив на весь экран, а меня почти не видно, и ставлю его на идентификатор. А нужно ли вообще это делать?..

«Забей. Всё нормально. Но в следующий раз, пожалуйста, спроси у меня, прежде чем что-то писать. Меня теперь атакует половина школы».

«Ха-ха. Сорри. Я не думала, что получится такой ажиотаж. Не обижайся».

Я ничего не отвечаю. Держу в руках телефон, всматриваясь в номер Стива, и пытаюсь успокоить своё сердце, бешено мечущееся в грудной клетке. Мне требуется время, чтобы совладать с собой и придумать, что же я хочу сказать ему. Я так часто представляла себе наш разговор, что сейчас в голове настоящая пустота.

Когда я успокаиваюсь практически полностью, я нажимаю на вызов и подношу сотовый к уху. Сердце снова начинает бухать, а после протяжный неприятных гудков и вовсе чуть ли не останавливается. Стив не берёт трубку, и после оповещения, что «абонент не отвечает», я сбрасываю вызов. Трейси сказала, что не может с ним связаться уже два дня. Может быть, он думает, что это Кристалл звонит ему?

Я решаю отправить сообщение.

«Привет, Стив. Это Эмма. Встретимся? Я хочу поговорить обо всём. Перезвони. Или пришли смс. Хоть что-нибудь. Пожалуйста».

Отправляю. Ну, вот и всё. Если Трейси дала мне правильный номер, если он действительно принадлежит Брауну, если он не потерял свой телефон, и если вообще захочет мне ответить… Сколько всех этих «если».

Откладываю сотовый в сторону и поднимаюсь с кровати, направляясь на кухню. Там папа готовит какую-то странную штуку из бекона, картошки, шоколада и покупных чипсов. Даже не знать, что это такое.

– Привет, – бросаю я, отламывая кусочек шоколадки и отправляя в рот. – Нашёл кейс?

– Нет, – он вздыхает и поджимает губы. – Наверное, я убрал его на чердак. Хотя точно помню, что оставлял в гараже. Чертовщина какая-то…

Я пожимаю плечом, наблюдая за тем, как папа берёт чипсы и поливает его растопленным шоколадом. Я морщусь.

– Слушай, па, – беру парочку чипсов из пачки.

– М?

– А если бы тебе очень сильно нравилась девушка, которая когда-то давно сделала что-то очень плохое… хм… что потом повлекло за собой какие-нибудь события, которые принесли бы тебе боль. Ну, в смысле, не она бы тебе причинила боль, а если бы она стала причиной, по которой случилось то, что сделало это? Ты простил бы её? Если бы, смотря на неё, ты вспоминал то, что случилось?

Папа хмурится, наверное, думая о том, что я говорю о слишком сложных вещах. Берёт картошку и заворачивает её в бекон. Не знаю, как он будет это есть. И где мама? Почему она не готовит?

– Ну. Когда-то твоя мама перерезала тормоза на моей машине, потому что думала, что я изменяю ей с её подругой. Я попал в аварию, и с тех пор больше не покупаю себе авто, – пожимает плечом отец.

Я фыркаю. Мама перерезала тормоза?

– Чёт бредово звучит, – бормочу я. – А если серьёзно?

Папа вздыхает и смотрит на меня, откладывая картошку.

– Если бы я действительно любил её, то мне было бы плевать, что она сделала. Хотя, наверное, это зависит от ситуации, – он снова пожимает плечом и возвращается к готовке.

Я молча наблюдаю за ним, а потом вздыхаю и качаю головой. Тоже мне советчик…

– Я возьму, – бросаю я, хватая одну из закрытых пачек с чипсами.

– Эй, это для шоко-чипсов! – недовольно бурчит отец.

– Что? – я замираю и смотрю на него, как на идиота.

– Меня этому на базе научили. Обливаешь чипсы шоколадом, ставишь в холодильник и потом ешь с пивом. Крутая штука, – папа показывает большой палец.

– Фи, – тяну я, подходя к холодильнику.

Нахожу там сок, парочку батончиков и сэндвичи. Это тоже, пожалуй, заберу.

– Сама ты «фи», – бросает папа, продолжая готовить.

Я не обращаю внимания на его слова и направляюсь обратно к себе в комнату. Закрываю дверь, подхожу к кровати и бросаю на неё всё, что прихватила с кухни. Сажусь в позу лотоса и придвигаю к себе ноут. Никаких оповещений. Беру в руки телефон и замираю, потому что вижу новое сообщение: «Завтра в девять вечера. На пристани. Стив».

Сердце пропускает удар. Завтра в девять вечера на пристани на другом конце города. Добираться туда на велике примерно час, если не больше. Если поеду на автобусе, могу не успеть на последний рейс. Понятия не имею, как они вообще ходят туда. Просить маму или отца отвезти меня – самоубийство. Они увидят, с кем я собираюсь встретиться, и запретят мне вообще покидать дом. Байк брата – самое адекватное, что я могу придумать.

«Хорошо», – отправляю Брауну.

Он больше не отвечает. Отлично. Завтра всё решится. Завтра в девять часов вечера всё встанет на свои места…

***

Я покидаю дом заранее, примерно в половину восьмого. Забираю байк брата, сажусь на него и еду в сторону пристани. Я нервничаю, и мне приходится сосредоточиться на все сто, чтобы не отвлечься и не попасть под машину, или не сбить кого-нибудь, или просто не свалиться с велосипеда. Я почти не вижу, куда еду. Все мои мысли лишь о том, что я скоро увижу Стива и что я совершенно не знаю, как себя вести рядом с ним. Раньше всё было просто, мы брались за руки, обнимались, целовались, а сейчас мы словно превратились в магниты с одинаковыми полюсами, которые отталкивают друг друга. И как бы мы не старались, не сможем оказаться в объятиях.

Я совсем не помню, как за своими мыслями и переживаниями добираюсь до пристани. Мчу туда, словно ненормальная. Всё внутри меня шевелится, смешивается, сталкивается друг с другом, словно бы идеальное движение нарушило свою работу и стало хаотичным, и мне трудно взять контроль над внутренней трассой. Трудно и, кажется, совсем невозможно.

Я еду по тротуару. Справа перила, спасающие меня от падения в реку. Чуть дальше бухта, какие-то корабли и строения. Я не помню, когда была здесь в последний раз и была ли вообще. В эту часть города у меня нет причин приезжать.

Вечернее солнце играет на поверхности воды, и я сбавляю скорость, тормозя и засматриваясь на пейзаж. Красиво. Здесь прохладно – ветер теребит мои волосы, завязанные в хвост, и я ёжусь. Осматриваюсь, пытаясь отыскать знакомую фигуру, но кроме незнакомцев, прогуливающихся по пристани, я никого не вижу.

Я проезжаю дальше. Медленно и осторожно, словно животное, готовое сбежать при малейшем признаке опасности. Пальцы сильно сжимают руль, колени не слушаются. Я сглатываю и шумно вздыхаю, успокаивая себя.

А потом я вижу его. Парень в кепке, в чёрных штанах, в оранжевой футболке и в затемнённых очках стоит у перил, облокотившись на них предплечьями. Рядом с ним велосипед, прислонённый к поручню. Я замедляюсь и практически останавливаюсь, всё ещё не в силах решиться на разговор. Мимолётные мысли о побеге посещают мою голову, но я не успеваю даже осмыслить их. Парень оборачивается и смотрит в мою сторону. Я осторожно прокручиваю педали и заставляю байк сдвинуться с места. Стив пристально наблюдает за мной, пока я подъезжаю к нему и осаливаюсь.

– Привет, – голос напряжён, и я делаю всё возможное, чтобы расслабиться.

Слезаю с байка и осторожно облокачиваю его о перила.

– Привет, Эмма, – его голос ударяет меня под дых, и я понимаю, что не могу дышать.

Вот он, Стив Браун, стоит передо мной, и только в этот момент я понимаю, что действительно скучала. Я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не броситься к нему в объятия и не разреветься. Всё внутри меня рушится, и я почему-то чувствую облегчение. Теперь я понимаю, почему мне было так больно думать о Стиве. Не из-за того, что я вспоминала брата, а из-за того, что я скучала.

– Как? – я осекаюсь, хватаясь рукой за поручень, чтобы хоть чем-то себя занять. – Как ты?

Он пожимает плечом. Из-за очков я не вижу его глаз, да и мне приходится щуриться, потому что вечернее солнце ослепляет. Я слышу крики чаек и шум какой-то лодки. Голоса людей совсем далеко от нас.

– Нормально, – бросает он, отворачиваясь и смотря куда-то вдаль на реку. – А ты? Слышал, сестра кипиш развела в своём блоге на твою тему.

Я неловко переступаю с ноги на ногу, вспоминая всех парней, которые писали мне и предлагали погулять.

– Ага, – тяну я. – Думаю, после этого будет весело в школе, – я замолкаю. – Я… – прокашливаюсь, совершенно не зная, как начать разговор.

Стив облизывает губы. Я замечаю, что его пальцы крепко сжимают зажигалку. Кусочек шрама почти незаметно выглядывает из-за ворота футболки, и я с трудом отрываю от него взгляд. Я смотрю на воду и хмурюсь. Мысли разбегаются, и все слова, которые я хотела сказать Стиву, растворяются, так и не покинув моего рта.

– Это ведь завтра? – тихо спрашивает Браун.

Я замираю и сильнее сжимаю пальцами перила.

– Да, – очень тихо отвечаю я. – Завтра ровно год.

Я снова смотрю на парня, и тень моего брата нависает над ним. Завтра год, как погиб Рори. Один адский чёртов год.

– Я… – я прокашливаюсь. – Я хочу сказать, что не виню тебя. То есть. Ты не виноват в его смерти и… В общем, – я топчусь на месте. – Всё в порядке.

Я говорю это, а внутри меня всё сжимается, и на секунду мне кажется, что вру.

– Спасибо, – отзывается Стив.

Он отстраняется от перил и поворачивается ко мне. Я смотрю на него и вижу лишь собственное отражение в его очках. Я выгляжу потрёпанно и жалко.

– Стив, – я осекаюсь, когда его рука поднимается, а пальцы прикасаются к моей щеке.

Морщусь в лучах заходящего солнца и немного трусь о горячие пальцы, словно кошка. Браун убирает прядь волос за моё ухо, а затем притягивает меня к себе и обнимает. Одной рукой он держит мой затылок, словно не хочет, чтобы я смотрела на него. Я утыкаюсь носом в его грудь и вдыхаю приятный запах, чувствую, как его сердце мерно бьётся внутри, а грудь то поднимается, то опускается. Я улыбаюсь, чувствуя себя спокойно и хорошо. Мы стоим долго, и я думаю о том, что всё вокруг нас замирает. Время останавливается, позволяя нам как можно дольше насладиться этим моментом, и я вдруг понимаю, что вот оно, то, что я так долго ждала. Спокойствие и умиротворённость. Штиль на моей душе.

– Давай, начнём всё заново? – решаюсь я, но, кажется, я произношу это слишком тихо, потому что Стив говорит мне совершенно другое.

– Это была ошибка, – его голос тихий, но от него исходит какой-то холод.

– Что? – не понимаю я.

Браун отстраняется от меня. Точнее, нет. Он почти отшатывается.

– То, что было в лагере, это ошибка, – повторяет Стив. Он снимает очки и сжимает их пальцами – я почти слышу, как трещат стёкла, но всё это испаряется на фоне его глаз. Они синие, серьёзные и бесчувственные. – Я виноват в смерти твоего брата, Эмма. И я был с тобой только из-за того, что меня мучила совесть. Я хотел искупить свою вину. Хотел, чтобы мне стало легче.