— Мне очень понравилось, — произносит, наконец, Мэнди, повернув голову назад ко мне, — Мне нравится, как это ощущается, когда ты берешь контроль в свои руки и немного надо мной доминируешь.

— Мне нравится, быть с тобой, — отвечаю я, продолжая удерживать ее рядом. — К сожалению, я не могу сидеть на одном месте.

Я целую ее, прежде чем укладываю нас на кровать.

— Я хочу попробовать с тобой разные вещи, — говорит она, поворачиваясь ко мне лицом с легкомысленной улыбкой на губах.

— Мне это подходит.

Мысленно начинаю немедленно вызывать всякого рода возможности, открывающиеся передо мной.

— Отпусти свое воображение на волю, — шепчет она, прижимаясь ко мне под простынею. — У меня никогда не было никого, с кем мне было бы так комфортно.

Лежа рядом с ней, обнимая ее, я в очередной раз понимаю, что чувствую себя совершенно спокойно и в ладу с самим собой. Я поражен этим чувством удовлетворенности, словно ничего больше в этом мире не имеет значения, потому что все, что мне необходимо, находится здесь рядом со мной. К сожалению, недостаток сна сказывается и накрывает меня, и я быстро засыпаю.

~~~

— Твой телефон звонит, — говорит Мэнди, выводя меня из глубокого сна.

Я смотрю на часы и вижу, что прошло несколько часов, так что я протягиваю руку и беру сотовый, чтобы посмотреть, кто звонит.

— Это мама, — говорю я ей, задаваясь вопросом, имеются ли у нее хорошие новости или она узнала о статье в газете. Я направляю ее звонок на голосовую почту, но вместо того, чтобы оставить сообщение, она снова перезванивает.

— Привет, мам, — отвечаю я, зевая.

— Прости, что разбудила тебя, но Тай очнулся и я хочу, чтобы ты пришел и увиделся с ним незамедлительно, — говорит она с большим воодушевлением, которое я не слышал от нее уже много лет. — Он не узнает никого из нас, но медсестра сказала, что ты можешь оказаться тем, кто запустит его память.

— Я буду, но мне нужно несколько минут, чтобы окончательно проснуться, — отвечаю я, жалея, что не поспал еще несколько часов.

— Приходи как можно скорее, — повторяет она. — И тогда мы сможем обсудить эту статью на первой полосе «Times».

— Прости мама, — меня передергивает от мысли, что она видела ее. — Я понятия не имел, что Перри собирается использовать их таким публичным способом.

— Откуда они взялись? — спрашивает она с растущим раздражением в голосе.

— Некоторые из шкатулки из кедра, другие — из шкафа Рея, — признаюсь я, и мне становится мгновенно стыдно, что мы сделали это за их спинами. — Я только хотел, чтобы федералы отвязались от меня. Я понятия не имел, что Перри мог сделать их достоянием общественности.

— Тебе повезло, что ты проснулся сегодня, — говорит она сухо. — В противном случае я бы, наверное, натравила на вас всех чертей.

— На самом деле, скорее всего мы квиты, — отвечаю я, чтобы вернуть ее же слова ей сторицей. — За то, что разрушила мои отношения с отцом.

После минутного молчания, она говорит:

— Давай сосредоточимся на твоем брате.

— Согласен. Буду там через час.

Я вешаю трубку и бросаю телефон на кровать. Гляжу на Мэнди и вижу, что она снова переживает по поводу обнародования писем.

— Отец убьет меня, — произносит она, качая головой и выглядя преисполненной страха.

— Я бы разобрался с ним таким же образом, как я справился с матерью. Переложи ответственность на него, — говорю я ей. — Именно они во всем виноваты, мы просто случайно раскрыли их.

— Наверное, ты прав, — отвечает она, хмурясь.

— Давай собираться. Тай пришел в себя, — сообщаю я ей, прежде чем выбраться из постели.

Глава 17

Трей

После того, как мы бросились в больницу, Мэнди и я выходим из лифта и направляемся прямо в палату Тайлера. Когда мы подходим к двери, я слышу голос Ванессы. Я резко останавливаюсь и бросаю взгляд на Мэнди, давая ей понять, что хочу задержаться на мгновение.

— Я всегда любила тебя, Тайлер, и надеюсь, мы сможем вернуться к тому, как было раньше, — говорит она таким тоном, что кажется, будто она умоляет его. Ощущение дежавю накрывает меня, пока я стою у дверного проема, слушая ее выражение любви к нему. Я мог быть ее плечом, в которое она предпочитала плакаться, но он всегда был в ее сердце.

— Я буду стараться изо всех сил, — отвечает Тайлер, — Но мне может понадобиться некоторое время, чтобы собрать все это воедино.

— Ты держишься молодцом, — перебивает мама, подходя к его постели. — Со временем все вернется.

Ванесса наклоняется и целует его в лоб, прежде чем повернуться к нам. В ту же секунду у меня возникает одномоментный порыв, так же как и десять лет назад, скрыться за углом, но я понимаю, что для этого нет больше никаких причин.

— Он очнулся! — восклицаю я, делая шаг вперед в дверной проем, держа Мэнди за руку.— Как дела, дружище?

— Он даже меня не помнит, — отвечает Ванесса за него, слезы текут по ее лицу. — Он ничего не помнит.

— Это может быть только временно, — добавляет мама, кажущаяся счастливой только от того, что он вышел из комы.

— Врач сказал, что это, главным образом, повлияло на его кратковременную память.

Я вспоминаю разговор с доктором Новачеком, когда он сообщил нам, что его кратковременная память, несомненно, будет нарушена, но есть также шансы пятьдесят на пятьдесят, что это отразится и на его долговременной памяти.

— Я просто рад, что ты пришел в себя, — говорю я ему, когда подхожу к кровати.

— Привет, — приветствует он меня с пустым взглядом на лице.

— Ты красивая, — говорит он, глядя мимо меня в сторону Мэнди.

— Спасибо, — отвечает она, протягивая ему руку. — Я — Мэнди.

— Она моя подруга, — объясняю я ему, надеясь, что он не будет больше ничего говорить о ней при Ванессе, находящейся в палате.

— Ты и Ванесса помолвлены, — говорю я ему, беря за руку Ванессу и притягивая ее к кровати. — Вот кольцо, которое ты подарил ей, — объясняю я, держа ее за руку, чтобы он мог его разглядеть.

— Ничего себе, оно огромное, — выдыхает он. — Сколько оно стоило?

С широко раскрытыми глазами он переводит взгляд от одного из нас к другому.

— Ну, не так уж много, — резко отвечает Ванесса, ее щеки краснеют.

— Ну, наверняка, кольцо-то большое, — говорит он, качая головой взад и вперед.

— Ты помнишь меня? — спрашиваю я его, присев на корточки, чтобы он лучше меня видел.

— Хмм, ты кажешься знакомым, — отвечает он, прищуривая глаза и изучая мое лицо. — Уверен, что видел тебя раньше.

Он кивает головой и продолжает изучать мои черты.

— У вас есть зеркало? — спрашиваю я, полагая, что, по крайней мере, хоть у одной из них есть зеркальце для макияжа или что-то в этом роде.

И мама и Мэнди начинают рыться в своих сумках.

— Вот, возьми, — говорит мама, первая протягивая мне маленькое зеркальце.

— Хорошо, Тайлер. Посмотри на себя в зеркало, а потом взгляни на меня, — говорю я ему, держа зеркало рядом со своим лицом, чтобы он мог смотреть туда-сюда на нас двоих.

— Это ты, — говорит он с совершенно растерянным выражением лица.

— Нет. Это ты, — отвечаю я, наклоняя зеркало немного вниз, чтобы он мог увидеть свой больничный халат.

— Это безумие! — восклицает он, глядя то на меня, то в зеркало, а потом вниз на свою одежду. — Что я вообще здесь делаю? — спрашивает он, становясь немного взволнованным.

— Кто-то отравил тебя и чуть не убил, — начинает объяснять мама. — Это твой брат - близнец, — говорит она ему, кладя свою руку на мою.

— Ничего себе, это невероятно, — произносит он, все еще глядя в замешательстве и качая головой из стороны в сторону.

— Ты похож на меня, — добавляет он с выражением изумления на лице.

— Со временем память вернется к тебе, — говорю я ему, надеясь, что мои слова окажутся правдой.

Мы все стоим вокруг него, просто радуясь, что он выкарабкался.

— Ты тоже красивая, — говорит он Ванессе после того, как смотрел не нее в течение нескольких секунд. — Не думаю, что сказал тебе, какая ты хорошенькая.

С тех пор как я вернулся, у Ванессы впервые на лице появляется улыбка.

— Спасибо, Тай. Это все, что тебе действительно необходимо помнить.

Она наклоняется и целует его в щеку, пока он продолжает сидеть с ошеломленным выражением на лице.

— Получено токсикологическое заключение, — объявляет Тельма, когда входит, переступая порог палаты, размахивая большой стопкой бумаг в руке. — Офицеры уже в пути, чтобы забрать доктора Потатурри.

— Все так плохо? — спрашиваю я ее.

— Определенно плохо, — отвечает она, опуская голову и поднимая брови. — мескалин, ДЭТ (прим.пер.Диэтилтолуамид), гидрокодон. Наверное, ты ходил, вероятно, словно опоенный, — говорит она, сочувственно глядя на Тайлера

— Это кое-что объясняет! — вздыхает Ванесса. — На самом деле, это имеет огромный смысл.

— Значит, он находился под кайфом в прошлом месяце? — спрашивает мама, глядя в недоумении.

— Можно сказать и так, — отвечает Тельма. — Такое сочетание препаратов влияет на каждого человека по-разному, но могу вас заверить, что он, наверняка, не очень хорошо помнит весь тот период времени.

Тайлер смотрит на нее, пытаясь переварить услышанное. Мама и Ванесса, кажется, находятся в шоке, и, похоже, даже не знают, о чем ее спросить. Я смотрю на Мэнди, и, очевидно, что каждый из нас думает то же самое.

— Следовательно, если кто-то хотел уничтожить память Тайлера, это был довольно хороший способ сделать это? — спрашиваю я, уже зная ответ.

— Это был гениальный способ, чтобы сотворить такое, — отвечает она, ее глаза загораются. — Давая ему большую дозу пропофола, а затем, вводя лоразепам в его внутривенное вливание, этот человек, скорее всего, позаботился об его оставшихся воспоминаниях. Это был идеальный шторм для очистки памяти.

Она протягивает руку и гладит рукой Тайлера по волосам.

— Так что, с ним все будет в порядке? — спрашивает мама, вдруг выглядя слишком взволнованной.

— Физически, думаю, с ним все будет просто отлично, — говорит она, запихивая результаты токсикологии в заднюю часть его карты. — Мы начнем сегодня кое-какое тестирование когнитивных функций, чтобы выявить базовый уровень для его кратковременной памяти. Надеюсь, что к концу дня мы будем знать больше.

— Тельма, мне нужно поговорить с тобой наедине, — говорит администратор больницы, заглядывая в палату Тайлера.

Тельма извиняется и идет с администратором в сторону сестринского поста. Когда она смотрит на нас, в ее взгляде отражается шок. Они продолжают говорить вполголоса, слишком тихо, чтобы мы могли расслышать их разговор.

— Скажите детективу, чтобы тот убедился, что судебно- медицинский эксперт сделает полное токсикологическое исследование, потому что это легко может оказаться тем, что было вызвано наркотиками, — слышу я, что она говорит, пока идет обратно в нашу сторону.

Тельма входит в дверь палаты Тайлера с расстроенным выражением на лице.

— Что случилось? — спрашиваю я, не совсем уверен в том, действительно ли она поделится этим с нами.

— Когда детективы прибыли на квартиру к доктору Потатурри, то обнаружили его лежащим посередине на полу. Мертвым, — говорит она с широко раскрытыми глазами.

— Итак, они считают, что он покончил жизнь самоубийством или его кто-то убил? — спрашивает Мэнди, также голодная, как и я, до получения дополнительной информации.

— Они еще не уверены, но нет никаких явных ранений.

Она подходит к кровати Тайлера и смотрит на него сверху вниз.

— Интересно, связано ли это с тобой?

— Уверен, что связано, — отвечаю я, бросая взгляд на Тельму и моего брата. — Я вернусь через какое-то время, но сейчас мне нужно пойти и кое-что проверить.

Мэнди

Трей отправляет сообщение Тони, информируя, что ему нужна машина, и берет меня за руку, ведя к лифту.

По выражению его лица, я могу сказать, что для него еще один кусочек головоломки только что встал на свое место. Томми рекомендовал врача, который с тех самых пор исподволь отравлял Тая, и теперь этот доктор оказался мертв. Я вспоминаю вечер накануне, когда Ванесса кричала на него по телефону. Видимо, Томми почувствовал, что доктор становился скорее обузой, нежели полезным.

Во время поездки в старый офис Виктора, Трей занят звонками по телефону, общаясь с детективом Келли и другими, чтобы обеспечить наилучшую безопасность. Он хочет убедиться, что Тайлера, Ванессу и его мать будут охранять двадцать четыре часа в сутки, пока что-то не разрешится с делом.

— Ты уверен, что это хорошая идея противостоять Томми прямо сейчас? — спрашиваю я, когда лимузин подъезжает к зданию «Эддисон Медиа».

— Я действительно не планирую вступать с ним в сильную конфронтацию, но хочу убедиться воочию, что происходит, — отвечает он, словно погруженный в свои мысли. — У меня было странное чувство с тех пор, как я повесил трубку после разговора с Бекки.