Барбара Картленд - Замок мечты

Целью герцога был последний дом в длинном ряду коттеджей.

Они натянули поводья, останавливая лошадей напротив дома Фергуса.

В окнах коттеджа виднелись яркие ящики с таким разнообразием распустившихся цветов, что их вид привёл Виолу в восторг.

— Фергус! Хитер! Есть там кто-нибудь? — громко спросил герцог.

Выкрашенная в тёмно-синий цвет дверь распахнулась, и наружу вышел рыжеволосый мужчина, тот самый, который в шторм сидел на вёслах и благополучно доставил Виолу с Дэвидом на берег.

На его загорелом лице играла широкая улыбка.

Герцог спешился, забросил поводья на коновязь и помог Виоле слезть с седла.

— Фергус, позволь представить тебе леди Виолу Норткомб. Виола, это мой друг Фергус Лайалл.

— От всего сердца благодарю вас за наше спасение! — с чувством воскликнула Виола, пожимая протянутую ей твёрдую ладонь. — Вы выказали настоящую храбрость, Фергус, усмирив бушующее море.

— Не стоит благодарности, миледи. Рад был прийти на помощь. Хитер! Скорее иди сюда, герцог привёл к нам гостью. Извините мою жену, миледи. Она как раз укладывает нашего малыша спать.

Дверь дома вновь отворилась, и на пороге в шали, наброшенной на плечи, появилась розовощёкая и симпатичная молодая женщина с блестящими каштановыми волосами.

Виола протянула ей руку и вдруг оцепенела, как будто увидела нечто ужасное. Она не могла отвести глаз от броши, которой была заколота шаль шотландки. Большая и вычурная, она сверкала и переливалась на ярком весеннем солнце. Кому-то она могла показаться пустой безделицей, не имеющей особой ценности. Только не Виоле, которая знала, что это не так.

В последний раз эту гроздь бриллиантов она видела, когда та сверкала на лифе вечернего платья миссис ван Эштон!

Леди Маргарет взбежала по винтовой каменной лестнице, поднимающейся из главного зала замка, быстрым шагом прошла по коридору и постучала в дверь спальни Дэвида.

— Входите, Мэг!

Она с удивлением перешагнула порог и улыбнулась при виде Дэвида, сидящего в большом кресле подле открытого окна.

Он по-прежнему выглядел исхудавшим и бледным, но глаза его блестели, а улыбка была весёлой и жизнерадостной.

— Как вы догадались, что это я?

Улыбка Дэвида стала шире.

— Все стучат в дверь по-разному. Моя сестра делает два быстрых удара костяшками пальцев, а миссис Ливси и горничные просто скребутся. Ваш брат ударяет в дверь три раза через равные промежутки, а вы, Мэг…

— Да?

— А вы издаёте негромкий перестук. Словно маленькая птичка, которая стучит клювиком и просит, чтобы её впустили!

Мэг засмеялась.

— Какие глупости вы говорите! Очевидно, Дэвид, что вы чувствуете себя намного лучше!

Дэвид приглашающе похлопал по широкому сиденью, и Мэг послушно присела напротив, мимоходом разгладив складки на своей зелёной юбке, всей душой желая, чтобы та не выглядела ужасно поношенной в заливавшем комнату ярком солнечном свете.

— Да, вы правы. Благодаря вам и той трогательной заботе, которой окружила меня ваша прислуга, я уже завтра надеюсь сойти вниз. Я бы с радостью присоединился к вам за ужином уже сегодня вечером, но миссис Ливси пришла в ужас, стоило мне заикнуться об этом!

— Узнаю свою дорогую миссис Ливси! Я знаю её всю свою жизнь. Признаюсь вам, что маленькой я страшно боялась её, но теперь, когда я выросла, то поняла: она просто выглядит такой грозной и неприступной, но под напускной суровостью бьётся очень доброе сердце.

Дэвид кивнул.

— Для меня она — сама доброта, и, полагаю, без её попечения моё выздоровление продвигалось бы гораздо медленней. Хотя, как мне представляется, за последние пару дней я съел каши больше, чем за всю жизнь!

Леди Маргарет выглянула в открытое окно.

Оно выходило на далёкие горы, величественные и поросшие вереском, и она, сама того не сознавая, тихонько вздохнула, глядя на них.

Дэвид пытливо посмотрел на неё.

— Сегодня вы сами на себя не похожи, Мэг. Куда подевалась ваша жизнерадостность? У вас неприятности? Или моё с сестрой пребывание в вашем замке причиняет вам слишком много хлопот?

Она повернулась к нему, и в её больших тёмных глазах отразилась тревога.

— Нет, нет, что вы! Прошу вас, даже не думайте об этом! Я очень рада видеть вас обоих у нас. Вы даже не представляете себе, Дэвид, как это замечательно — иметь возможность поговорить со своим ровесником, который побывал в дальних странах, пересёк океан и видел то, чего я никогда не увижу.

— Я всего лишь съездил в Америку, а там жил только в Нью-Йорке. Я не видел ни Ниагарского водопада, ни Большого каньона, ни других замечательных мест. А на обратном пути домой я видел лишь стены собственной каюты! Признаюсь вам, что мечтаю о том, чтобы странствовать по свету, но…

— Подобно мне, у вас нет на это денег! — прервала его леди Маргарет. — О, я очень хорошо понимаю ваши чувства. Иногда я смотрю на линию гор и вместо красоты вижу шеренгу тюремщиков, которые заперли меня здесь, в замке, словно в темнице!

Дэвид мысленно ругал себя последними словами.

Как легко было бы сейчас признаться в том, что денег-то у него как раз много. Что он может позволить себе дважды объехать земной шар, и притом его банковский счёт этого даже не заметит.

Но он пообещал Виоле, что будет молчать о том огромном состоянии, которое они унаследовали от отца.

И теперь он начал сожалеть о том, что дал сестре слово.

— Здесь, в Гленторране, вы чувствуете себя оторванной от мира? — негромко и участливо осведомился он.

Мэг принялась теребить нитку, торчавшую из обтрёпанного рукава платья.

— Ой, прошу вас, Дэвид, не надо меня жалеть! Я люблю своего брата и Гленторран. Но путешествовать мне хочется сильнее! Я была в Глазго, Эдинбурге и Лондоне. В трёх больших городах. Но мне не нравятся шумные места. Я хочу увидеть пустыни, океаны и огромные равнины Африки! И понимаю, что никогда их не увижу.

Хотя там, за этими стенами, таится восхитительный другой мир, и мне очень хочется побывать в нём.

Дэвид потянулся к ней и взял её руки в свои.

Оторвав торчащую нитку, он намотал её себе на палец.

— Я сочувствую вам, Мэг. Честное слово! Виола всегда хотела жить в Англии, иметь домик в деревне и разбить подле него замечательный сад. Она любит собак, лошадей и прочие деревенские развлечения. Но, хоть мы с ней и близнецы, я ничуть не помешан на той здоровой жизни на свежем воздухе, которую так любит она. Дайте мне альбом, коробочку акварельных красок и потрясающий вид — и я уже буду счастлив. Но больше всего мне хочется путешествовать. Полагаю, что в этом я очень похож на своего отца. Он никогда не мог долго усидеть на одном месте. Мне так же, как и вам, хочется увидеть аравийские пустыни, джунгли Борнео, необычных животных и прекрасные цветы на островах южных морей.

Роберт кое-что рассказал мне об истории вашей семьи, — вздохнула леди Маргарет. — Мы, все четверо, как мне представляется, стали жертвами беззаботного и безответственного поведения наших отцов.

Дэвид предпочёл промолчать.

Он затянул нитку ещё туже, не обращая внимания на боль в пальце.

Разве мог он сейчас согласиться с этой замечательной девушкой?

То, что она только что сказала, было бы правдой год тому назад, когда они впервые встретились в Лондоне на балу в честь дня рождения Шарлотты Брент.

Тогда он был просто Дэвидом, виконтом Пауэллом, не имеющим ни забот, ни тревог, ни пенни за душой.

Но сейчас он стал графом Норткомбом, причём очень богатым графом Норткомбом!

Теперь ему принадлежали месторождения нефти и несколько компаний в Соединённых Штатах. Ему даже пришлось давать деловые указания своему партнёру, Льюису Уайлдеру, и принять на себя часть ответственности за многомиллионный бизнес.

Как только он окончательно поправится и, они вернутся в Лондон, ему предстоит с головой окунуться в мир финансов, о котором он ничего не знал и который его решительно не интересовал.

— Быть может, нынешнее положение дел когда-нибудь изменится? — робко предположил он, но девушка лишь засмеялась в ответ.

— Ну да, быть может, на нас свалится целое состояние! На минувшее Рождество в замке побывала старая цыганка, которая нагадала мне, что я выйду замуж за очень богатого мужчину. Я спросила, где он сейчас, но она смогла лишь ответить, что он обитает «по ту сторону большой воды»! Но, насколько мне известно, подобных кандидатов, живущих на Гебридских островах и добивающихся моего расположения, не наблюдается!

Дэвид коротко рассмеялся.

— А что она нагадала вашему брату?

В комнате вновь зазвучал звонкий смех леди Маргарет.

— Ох, Роберт был крайне ошеломлён.

Цыганка предрекла, что сердце брата будет разбито каким-то мужчиной из-за моря! Как заявил Роберт, он бы не возражал, если бы сердце ему разбила женщина, но он не представляет себе мужчину, способного своими словами достичь того же результата!

Дэвид решил сменить тему.

— Скажите мне вот что, Мэг. Я обратил внимание, что сегодня утром Виола, когда зашла навестить меня, была чересчур молчаливой. Это решительно на неё не похоже. Я спросил, понравилась ли ей вчерашняя верховая прогулка с вашим братом, и она заверила меня, что очень довольна вылазкой. Вы не заметили ничего необычного в её поведении вчера за ужином?

На лице Мэг отобразилось беспокойство.

— Теперь, когда вы заговорили об этом, могу сказать, что мне действительно показалось, будто ваша сестра выглядела подавленной. Создалось впечатление, будто её что-то гнетёт. Во время ужина Роберту пришлось отлучиться — в поместье что-то случилось, и потребовалось его немедленное вмешательство. Виола отказалась от кофе и предпочла пораньше уйти к себе. Быть может, это всего лишь реакция на несколько последних суматошных дней. В конце концов, Дэвид, вы оба только позавчера потерпели кораблекрушение!

Молодой граф рассмеялся и согласился с нею, но перед его внутренним взором неотступно стояло серьёзное и опечаленное лицо сестры.

Они всегда были очень близки, и Дэвид понимал, что расстроить Виолу до такой степени могло только нечто, чрезвычайное, и теперь его беспокоило, расскажет ли она ему, что именно произошло.

А пока ему оставалось лишь надеяться, что это не омрачит их пребывания в замке Гленторран.

* * *

Виола позавтракала в своей комнате. Покончив с едой, она надела тёплый твидовый жакет — подарок Мэг, — ненадолго заглянула к Дэвиду, чтобы узнать, как у него дела, и поспешила выйти во двор замка.

После завтрака она не видела ни герцога, ни его сестру, а служанка, которую она встретила в главном зале, сообщила ей, что герцог ушёл из дому ещё в шесть часов утра.

День был ясным и тёплым, свежий воздух кружил голову, как молодое вино. С моря задувал лёгкий ветерок, и над головой наперегонки мчались маленькие облака.

Ночью Виола так и не сомкнула глаз.

Она беспокойно вертелась и металась на кровати, а перед её внутренним взором то и дело вставала бриллиантовая брошь на шали Хитер Лайалл — брошь, принадлежавшая миссис ван Эштон, которую та часто носила во время их путешествия через Атлантику.

«Это украшение никак не могло уцелеть после кораблекрушения», — размышляла Виола, бродя по заросшему саду.

«Даже если бы миссис ван Эштон надела в тот вечер брошь (а я уверена в обратном), та непременно бы пошла на дно, если бы оторвалась от её корсажа».

«Наверняка один из рыбаков нашёл её в обломках яхты. Но почему они отдали её Фергусу? Или он главный у них? Если так, то не он ли стоит за трагической гибелью яхты? Быть может, капитан Говард всё-таки прав? И мародёры действительно стали причиной того, что корабль налетел на рифы?»

Но тут Виола случайно коснулась крапивы, обожглась и вскрикнула от боли.

Опасность подстерегала даже в этом тихом и заброшенном саду!

«Но ведь Фергус — друг детства герцога! Разве могу я обвинить его в подобном вероломстве?» — мысли у неё путались.

Она начала понемногу понимать, что её чувства к герцогу крепнут день ото дня.

Хотя Виола и не видела своего будущего рядом с Робертом, поскольку судьба самым невероятным образом превратила её из бедной девушки в богатую невесту, она знала, что никогда не сможет причинить ему боль.