— Ты специально попросила, чтобы эту песню поставили для меня?

— Не обольщайся, Марк, моей первой любовью был Шэгги из мультика про Скуби-Ду. Тебе с ним и близко не сравниться.

Но я лгала. Это была маленькая невинная ложь. Марк всегда был первым. Когда я впервые надела лифчик, Марк попытался его снять. Когда меня впервые временно исключили из школы, Марк пошел к моим родителям и взял вину на себя. Когда я впервые нализалась, он заехал за мной и отвез домой. Я годами выводила «Карли Барвик» в школьном блокноте и между уроками ходила по школе обходными путями, чтобы непременно наткнуться на него.

Тут включили свет, и к нам подошла Кейт:

— Ну все, ребятки, пора отвезти целомудренную невесту домой и уложить в кроватку.

Я посмотрела на Марка. О черт. К горлу подкатило знакомое чувство, и я знала, что это вовсе не тошнота с перепоя. Нет, то была жажда приключений. Приключений вперемешку с риском — еще более смертельный коктейль, чем «Законное соитие». Мне казалось, будто я стою на краю горнолыжного склона и собираюсь прыгнуть. Только вот не помню, надела я лыжи или нет.

— Марк едет домой с нами, — выпалила я, все еще не сводя с него глаз. — Правда, Марк?

Он замялся. Черт, похоже, лыжи так и лежат в шкафу. Он посмотрел на меня, а потом медленно, сперва даже незаметно, стал качать головой.

— О нет, — застонала Кейт, ударив себя по лбу. — Назревает очередной кризис.

Когда мы оказались в квартире, Кейт сразу пошла к себе в комнату. Ей всегда было невыносимо смотреть, как разворачиваются драмы. Я включила стерео, чтобы компенсировать тонкость бумажных стен. Слушать, как разворачиваются драмы, она тоже не любила.

Из динамиков лилась песня «Глаза Ангела». Наша одежда мгновенно оказалась на полу. И знали бы вы, как это было приятно! Марк навис надо мной, двигая бедрами со скоростью пневматической дрели, и мне даже в голову не пришло, что я изменяю. Ведь это же Марк! Карли и Марк. Все равно что Ричард и Джуди, только без диванчиков[14]. Это же самая обычная вещь на планете! Ну, может, на планете Плутон.

Он не шептал мне сладкие нежности, не давал ложных обещаний и не заставлял клясться в вечной любви. Меня не волновало, будет ли он уважать меня утром, я не старалась втянуть живот или спрятать небритые ноги. И я не имитировала оргазм. Мой оргазм был так силен, что я забеспокоилась, не вызвало ли это смещение внутренних органов. Если бы я знала, что он так хорош, то открыла бы ларчик девственности много лет назад. Сколько времени прошло впустую!

Я уснула с улыбкой, прилипнув к нему, как скотч.


На следующее утро меня разбудил грохочущий стук. Я попыталась разлепить глаза, но ночью кто-то склеил их суперклеем. Голова болела, к языку как будто прикрепили ковер. Я почувствовала, что на груди у меня лежит чья-то рука.

— Даг, по-моему, меня парализовало, — прохрипела я.

Молчание.

— Даг, вызови «скорую». Мне нужна пересадка тела.

Опять молчание. Я что, его ночью удушила?

Я заставила себя открыть глаз. Потом разинула рот, чтобы закричать, но ноздри слиплись. Может, до этого момента я бы обошлась без медицинского вмешательства, но теперь оно было мне необходимо. У меня сейчас сердечный приступ будет! Марк!

Он крепко спал, запутавшись пальцами в моих волосах. По крайней мере, теперь ясно, почему я не могу пошевелить головой. Я внутренне поморщилась. Какая же я бестолочь! Меня надо вывести на улицу и пристрелить. Нет, это слишком великодушно. Пожизненно отправить во французский иностранный легион. О нет, там слишком много мужчин — риск катастрофы огромен!

Переборов болевой барьер и паралич, я выпрыгнула из кровати. Цепочка разрозненных мыслей внезапно вспыхнула в голове. Кровать — секс — Марк — утро — грохот — дверь… Даг! Я бросилась удостовериться, действительно ли мой страшнейший кошмар осуществился. Заглянула в глазок, моля Бога, чтобы это был почтальон, молочник, судебный пристав или пусть даже моя мать… Но нет, сфокусировав глазное яблоко, я разглядела очаровательные белокурые пряди и озабоченно нахмуренные знакомые брови.

Я запаниковала и рванула обратно в спальню, словно десантный отряд на высадку. И прыгнула на Марка.

— Марк, проснись, проснись! — заорала я. — Даг у входа!

Он проснулся немедленно, глядя на меня, как кролик на фары приближающегося автомобиля.

— Плохо дело, Карли, — пробормотал он.

— И это все, что ты можешь сказать? Марк, сделай же что-нибудь! Оденься хотя бы. Быстро! И вылезай в окно.

— Карли, мы на третьем этаже.

— Точно. Хорошо подмечено.

Я уже была на грани истерики и лихорадочно размышляла, заставляя себя дышать ровно.

— Все, я придумала! Вставай быстро и иди со мной!

Я вытащила его из кровати, скомкала его жалкие пожитки в узел и вытолкнула в коридор, по направлению к комнате Кейт.

— Кейт, Кейт, нужна помощь. Даже не спрашивай, просто делай, что говорят, пожалуйста, — взмолилась я.

Я толкнула Марка к Кейт в кровать и подбежала к двери. Открыла ее, зевая, потирая глаза и неубедительно изображая только что проснувшегося человека.

— Господи, Карли, я уже полицию собрался вызывать. Думал, тебя убили во сне.

Я поежилась, прикинув, Что, если бы я дала Дагу ключ от квартиры, это было бы вполне реально. Марк вывалился из комнаты Кейт и направился в ванную. Он поздоровался с Дагом, и тот в шоке вытаращился на него. Он затащил меня в спальню. Он все понял, подумала я, он все знает!

— Карли, ты почему мне не сказала?

Потому что это было бы все равно что вырвать тебе сердце и растоптать его! Я промолчала.

— Почему ты не рассказала про Кейт и Марка? Ох, милая, я знаю, что вы с ним когда-то встречались, и все равно тебе, наверное, тяжело, когда они вот так спят в соседней комнате.

Я пожала плечами. Это было невыносимо. Я только что совершила нечто ужасное, а он еще переживает за меня. Я не заслуживаю даже того, чтобы жить на одной планете с этим человеком. Пристрелите меня немедленно!

— Малышка, у тебя какой-то разбитый вид. Давай же, давай ляжем в кровать.

Я безразлично последовала за ним. Воля к жизни меня покинула. Мы забрались в кровать, и он крепко прижал меня к себе. Вдруг на его лице появилось озадаченное выражение. Он отдернул одну руку, и она исчезла под одеялом. Когда рука показалась вновь, он держал в ней обертку от презерватива. Даг смотрел на нее так, будто ожидал, что она вот-вот превратится во что-то еще. Потом изумленно перевел взгляд на меня. И тут он все понял. Он ничего не сказал: ему даже не надо было ничего говорить. При взгляде на его лицо завяли бы деревья. Он встал, оделся и ушел. Лишь треск захлопываемой двери нарушил молчание.

Я смотрела в потолок, одеревенев и не в состоянии даже плакать. Все ждала, когда же я проснусь и пойму, что все это был лишь страшный сон. В дверях появился Марк:

— Я слышал, как он ушел. Он понял?

Я кивнула.

— Я думала, что презервативы означают безопасный секс, — вздохнула я. — Какая жуткая ирония.

Он долго смотрел себе под ноги:

— Мне очень жаль, Купер. Видимо, на этот раз я не смог спасти твою задницу.

Я задумалась о Даге и наших отношениях. Неужели мы и вправду состарились бы вместе? И была бы я счастлива до конца жизни? Смогла бы честно довольствоваться тем, что имею?

— Не уверена, Марк, — ответила я, раздавленная навалившейся печалью. — Может, и спас.

И вы угадали: больше я Дага Кука ни разу не видела.

Глава 7

Что, если мое заявление спровоцировало бы у Кейт преждевременные роды?

— Что-что ты собираешься сделать? — кричит Кейт, хватаясь за бока и живот, будто боится, что от потрясения ребенок родится прямо сейчас. Я никак не пойму, вызваны ли ее вопли возмущением или восторгом. Наверное, все-таки возмущением.

— Я хочу найти своих бывших женихов. Выследить их. Выйти на охоту. После чего проведу с каждым тест-драйв, чтобы переоценить их качества, износостойкость и производительность.

Я улыбаюсь, но странно: больше не улыбается никто.

В ресторане прекращаются все разговоры, и сотни гостей напрягают уши, чтобы подслушать, что вызвало такой переполох. Судя по огорошенным лицам моих соседок по столику, гости ресторана, видимо, предполагают, что я только что призналась, что или на самом деле я — мужчина после операции по перемене пола, или собираюсь повторить проделку Эрики Ро на ближайшем международном матче[15].

Джесс приходит на помощь:

— Так, ладно, Купер, я не уверена, что ты достаточно долго и тщательно размышляла на этот счет…

Я ее прерываю:

— Я сегодня весь день об этом думала.

Джесс не унимается и не теряет надежды:

— К тому же, у тебя нет денег, чтобы осуществить такую затею!

— У меня даже старой фасолинки не завалялось. Но все на кредитках. Никогда не выходи из дому без своих пластиковых друзей: диафрагмы и карточки «Виза».

Это у меня девиз такой. Джесс морщится. Ее попытка спасения терпит крах.

— Тогда хотя бы скажи, что у тебя есть план!

Я молчу, осторожно обдумывая, что же им сказать. Я знаю: одно неверное слово, и они привяжут меня цепью к ножке стола и вызовут ближайшую круглосуточную психиатрическую помощь. Я делаю глубокий вдох:

— Послушайте, я понимаю, что это безумие. Понимаю, что, скорее всего, ничего у меня не выйдет, но я должна попробовать. Вы только посмотрите на меня. Мне тридцать один год. И весь последний год моя сексуальная жизнь — это прибор на батарейках. Внутренний голос подсказывает, что я поступаю правильно.

Кейт хихикает:

— Я уже предупреждала про эти голоса. Ты слишком стара, чтобы у тебя появился невидимый друг.

Ну вот, они успокоились. Краешки их губ потянулись вверх. Еще минутка — и Джесс, может, даже улыбнется.

Я продолжаю наступление:

— Я просто хочу убедиться, что в свое время не совершила огромную ошибку и не бросила парня, который мог бы сделать меня по-настоящему счастливой.

— Но ведь все твои отношения заканчивались катастрофой, — замечает Кэрол. Такая уж она, наша Кэрол. Смотрит на мир реальными глазами крайне редко, зато всегда неожиданно.

— Я знаю, но каждый раз я была виновата. Все они хлебнули горя по одной-единственной причине: я просто не умею сосредоточиться на чем-то одном дольше, чем на секунду.

Кейт собирается с духом и опять спрашивает, что у меня за план.

— Начну с самого начала и выслежу всех в хронологическом порядке. Не знаю почему, но мне кажется, что это логично.

— Конечно, умница ты наша, — усмехается Кэрол, — куда же без логики.

Я закатываю глаза, притворяясь обиженной, и говорю самым твердым своим голосом:

— Можно, я продолжу?

Все торжественно кивают.

Но Джесс опять вмешивается:

— И как ты собираешься всех их отыскать? Некоторых ты десяток лет не видела.

Я объясняю, что поеду в то место, где видела каждого бывшего в последний раз, а там уж по ситуации. Не слишком научный подход, но ничего лучше я не придумала.

— Боже, — Кейт раскрывает рот. — Купер, тут у нас настоящая жизнь, а не серия «Кегни и Лейси»[16].

Черт, а я было подумала, что она смирилась с моей затеей. Видимо, нет.

— А какая у меня альтернатива, Кейт? Хорошо, давайте обсудим плюсы и минусы. Начнем с минусов.

Три руки взлетают в воздух, при этом одна из них заезжает официанту, который проходит мимо в майке с надписью «Шоколадная смерть». Почему-то у меня возникает ощущение неотвратимости судьбы.

Начинает Кейт:

— Минус номер один. Ты бросаешь карьеру.

— Да я ненавижу свою работу, Кейт. Когда я была маленькой, я никогда не мечтала о том, чтобы вырасти и продавать туалетную бумагу! Что я скажу, когда попаду в рай? «Привет, Бог, чего желаете? Мягкую, рифленую, однослойную, двуслойную, белую или розовую?»

— Я тебя поняла, Купер, но ты же добилась успеха. Взобралась на карьерную лестницу, а теперь хочешь скатиться и приземлиться на задницу в самом низу.

— Я отскочу, — упрямо говорю я. — Ты давно видела, какого размера у меня задница?

Теперь они не только улыбаются, но еще и смеются.

Приходит очередь Кэрол:

— Минус номер два. Наверняка они все уже женаты, с детьми. Рискуешь столкнуться с их злобными женами.

— Если они женаты, я сразу же даю задний ход. Я делаю это не для того, чтобы кого-то расстроить. Один взгляд на обручальное кольцо — и я смоюсь оттуда быстрее, чем ты ныряешь под одеяло, когда обнаруживаешь у себя прыщ.

Все смеются. От внешности Кэрол зависит ее карьера, но мы не можем удержаться, чтобы иногда не подшутить над ее самовлюбленностью. Чтобы не задавалась, конечно.