Элиза была даже благодарна тетушке за то, что она избавила ее от ненужных ухищрений по поводу своей внешности. Тратить время и умственные силы на прихорашивание?! В глазах Элизы такое занятие выглядело бессмысленным и бесполезным. Но теперь все изменилось. Шелк и муслин теплого цвета, нежные на ощупь, пробуждали в ней непривычные, но приятные ощущения. После недолгого раздумья она даже переменила прежнюю точку зрения. Наряжаться, судя по всему не совсем пустое занятие, во всяком случае, оно не было лишено приятности. Более того, наряды приводили ее в какое-то восторженное состояние.

Сундук с платьями казался неиссякаемым. Платья разных цветов и фасонов, украшенные рюшечками и фестончиками, тончайший прозрачный щелк, кружевные нижние юбки. Раньше она даже не догадывалась о существовании подобных нарядов. А белье?! Такое бесстыдно открытое! Элиза сперва растерялась, не зная, что это и как его надевать. Но, присмотревшись повнимательнее, она поняла, что это красного цвета панталоны с кружевным разрезом в том самом месте…

Надевать такие панталоны? Нет, ей бы никогда в голову не пришла подобная мысль. Тем не менее деваться было некуда. Она должна надеть все эти тряпки, если, конечно, хочет поехать с ним в Брайтон.

Дрожащими от волнения пальцами она расстегнула пуговицы и крючки на своем сером шерстяном платье и сняла его. Затем пришла очередь нижнего белья. Раздевшись догола, Элиза заколебалась, но, быстро справившись с волнением, начала надевать вульгарные панталоны. Следом за панталонами пошел корсаж, нижняя кружевная юбка. Одеваясь, она неустанно напоминала себе: все это делается для лорда Хартвуда.

В своем выборе наряда она остановилась на полупрозрачном платье из тончайшего маслина. Другая бы женщина, пожалуй, крепко призадумалась бы, прежде чем надела такой соблазнительный, совершенно открытый наряд. Однако Элиза уже ничего не боялась.

Она поискала в сундуке чулки, но, кроме черных и, разумеется, кружевных, в сундуке больше ничего не было. Подвязки тоже были под стать чулкам — кричаще-розового цвета с вышитыми розочками.

Стоя перед зеркалом, она пыталась рассмотреть себя как следует. В полной мере ей не удалось оценить происшедшую в ней перемену, так как раздался стук в дверь и в комнату вошел Хартвуд.

— Ого, куда подевалась тихая и неприметная маленькая прорицательница? — удивленно воскликнул он. — Какая соблазнительная женщина! Неужели она пряталась в этом громадном сундуке? — Дурачась, он заглянул в сундук. — Нет. Я не вижу тут никаких ее следов. A-а, вы, должно быть, мисс Фаррел. Не могу поверить собственным глазам, чтобы такие обольстительные формы скрывались под тем чудовищным мешком, который иначе как квакерским платьем не назовешь.

Элиза вся зарделась от шутливого комплимента. Она не верила своим ушам. Назвать ее обольстительной? Смешно!

Тем временем он обошел вокруг нее, разглядывая ее от головы до пяток.

— Пройдитесь по комнате, — вдруг сказал он.

Она сделала несколько шагов. Гладкая шелковистая ткань ласкала ей кожу — ощущение было новым и очень приятным.

— Постойте, — остановил он ее. — Вы ходите как настоящая квакерша. А должны ходить с демонстративно кокетливым видом, так, как будто внутри вас магнит, который притягивает к себе глаза всех, кто смотрит на вас. Позвольте мне вам показать, как следует двигаться.

Хартвуд вскинул голову вверх, выкатил грудь вперед и, слегка пародируя походку лондонских красавиц, прошелся по комнате. От такого комического зрелища Элиза едва не прыснула со смеху.

— Милорд, вам следует идти на сцену, — сказала она. — Когда вы кого-нибудь представляете, у вас получается очень убедительно.

— Разве не вы сами предложили сыграть двух любовников? — возразил он. — Попробуйте еще раз. Я хочу увидеть, как вы пройдетесь, но уже в роли записной кокетки.

Его слова подзадорили Элизу. Она выпрямилась, расправила плечи и, не стыдясь показывать грудь, прошла взад и вперед перед Хартвудом.

— Уже лучше, — похвалил он. — Но вы еще не магнит, который притягивает мужские взоры к вашему восхитительному заду.

Элиза невольно покраснела. Посмотрев на грудь, она мысленно сравнила ее с действительно восхитительной грудью Вайолет. Вот она-то точно ничуть не стыдилась выставлять напоказ свою пышную грудь, надо было что-то делать, ведь она сама напросилась на роль любовницы.

Элиза одернула корсаж и слегка приподняла руками груди, чтобы они выглядели как можно соблазнительнее. Чувствуя на себе внимательный взгляд Хартвуда, она приняла самый обольстительный вид и еще раз прошлась по комнате.

— Никогда раньше не встречал любовницу, которая так чутко и быстро усваивала бы мои указания, — похвалил Эдвард. — Глядя на вас, можно сказать, что вы тоже не обделены артистическим талантом. Неужели вы тоже родились под знаком Льва?

— Нет. Нет. Я Стрелец, — обрадовавшись его похвале, отвечала Элиза. — Талант мне подарил Юпитер в Пятом Доме.

Хартвуд поморщился:

— Даже в новом обличье вы не забываете ваши астрологические фокусы. Ну что ж, это лишь добавляет пикантности вашему новому образу. — Но тут он опять помрачнел: — Несмотря на то что все это сплошное притворство, ваше отношение должно быть очень серьезным. Если вы поедете со мной в Брайтон, вам придется играть свою роль до тех пор, пока я не скажу: «Достаточно». Мне нельзя рисковать. Я окажусь в затруднительном положении, если моей любовнице, пусть даже играющей ее роль, взбредет в голову расстаться со мной раньше срока. Вы понимаете, к чему я клоню?

Элиза энергично закивала.

— Возможно, я совершаю ошибку, собираясь брать вас с собой. Но вы настолько забавны… и мне все-таки необходима любовница. Хорошо. Теперь слушайте меня внимательно. Пожалуй, я рискну взять вас в Брайтон, но только давайте сразу обо всем договоримся. Во избежание дальнейших недоразумений. Вы меня слушаете?

Элиза молча кивнула.

— Во-первых, — Хартвуд поднял вверх указательный палец, — на людях и везде, где бы вы ни появлялись со мной, вы должны из кожи лезть, изображая из себя мою любовницу. Далее, вы должны быть готовы к любым моим действиям в том случае, если мне вздумается показать всем, кто вы такая.

Для наглядности, как бы желая пояснить свою мысль, Хартвуд погладил ее по груди, животу и слегка потискал за зад.

Элиза покраснела, но тем не менее перенесла его фривольность с напускным безразличием, достойным самой настоящей любовницы.

— Чудесно, — сказал он, отнимая руку. — Думаю, мы договоримся. Дальше. Хочу предупредить. Моя мать наверняка будет вести себя с вами грубо. Ваше появление не вызовет у нее никакой радости. Впрочем, и мое появление тоже ее ничуть не обрадует. Она лишь терпит меня, у нее нет иного выхода. Такова последняя воля моего умершего брата. Но это нисколько не помешает ей срывать свою злость на вас вместо меня. Итак, будьте готовы к резким выпадам в ваш адрес и оскорблениям. Все ее выходки вы должны сносить спокойно и равнодушно. Защищать вас и отвечать на ее грубость буду я, и только я. Ведь я ваш покровитель. Вы выдержите?

И снова Элиза кивнула. Должно быть, это и был тот самый конфликт с матерью, который она заметила в гороскопе. Конфликт, вызванный соединением Луны и Марса в момент рождения Хартвуда. Ей даже стало любопытно увидеть воочию такое противоборство в жизни.

— И наконец, самое важное, — сказал он, пристально глядя ей в глаза. — Вам надо твердо уяснить: вы не должны выходить за пределы роли любовницы мнимой.

Как известно, у меня нет моральных принципов. Несмотря на все мои дурные и порочные наклонности, когда-то я дал себе зарок: не иметь никаких дел с девственницами. И я его твердо соблюдаю. Хотя прошлой ночью я едва его не нарушил, но вовремя опомнился. Вы едете со мной по каким-то своим личным соображениям. Я их не знаю и знать не хочу. Может быть, из-за бедности, а может быть, из-за женского каприза, из-за желания увидеть вблизи человека, прославившегося на весь Лондон сводим распутством. Но какими бы причинами вы ни рукаводствовались, будьте очень осторожны, находясь рядом со мной. — Хартвуд поднял указательный палец вверх, словно предостерегая ее. — Ни в коем случае не вынуждайте меня нарушать данный мною зарок, не вздумайте меня искушать.

Лицо Хартвуда стало жестким и суровым, от былой насмешливости и веселости не осталось и следа.

— Вам все ясно, Элиза? Как только вы попытаетесь обольстить меня, я сразу выгоню вас на улицу, не заплатив ни фартинга. Вы меня слышите? В тот же миг наш весьма необычный договор будет расторгнут.

Элиза опять энергично закивала. К ее радости, он не просил ни о чем таком, что ей было бы неприятно делать. У нее не было никакого желания становиться его настоящей любовницей, независимо от того, какие чувства он пробуждал в ней. Хотя его дразнящие прикосновения вызывали у нее сильные ответные ощущения, Элиза не могла не заметить, что за его поддразниваниями скрывается нечто большее. Видимо, это нечто большее как будто напугало его самого. Он в самом деле вел себя так, словно она могла заставить его совершить необдуманную опрометчивую глупость.

— И в заключение, мисс Фаррел. — Хартвуд никак не мог остановиться. — Раньше, да и сейчас вы делились со мной вашими астрологическими прозрениями по поводу моего характера и даже договорились до такой глупости, как возможная любовь. Вам следует бросить эту сентиментальную чепуху. Между нами не может быть никаких романтических отношений.

Он принял натянутую позу, как будто опасался, что в ответ на его слова Элиза разразится протестующими восклицаниями. Но она молчала. Что было проку спорить с ним? Если гороскоп говорил правду, в чем она почти не сомневалась, значит, независимо от того, что думал он, должно было случиться то, что должно было случиться.

Молчание затянулось. Хартвуд понял, что она не намерена пререкаться. Успокоившись, он сказал:

— Если у вас все получится так, как надо, то по истечении двух недель я щедро награжу вас. Пятьдесят фунтов, которые я дал вам сегодня, ваши. Если успешно справитесь с ролью любовницы, то получите вознаграждение. Но зарубите себе на носу: вы получите от меня деньги, и только деньги. Не обольщайтесь понапрасну: меня нельзя исправить. Вам никогда не сделать из меня влюбленного Ромео. Лучше не выходите за пределы вашей роли, даже если вам взбредет что-либо в голову. Вам все ясно?

Элиза опять кивнула.

— Вот и хорошо. Я составлю контракт, в котором будут оговорены условия нашего делового соглашения.

— А без контракта вы мне не верите?

— Я не верю ни одной женщине, — ледяным тоном ответил Хартвуд. — До сих пор ни одна особа женского пола не дала мне ни малейшего повода усомниться в моей правоте.

Переход от насмешливости к раздражению у Хартвуда произошел очень быстро. Сказывалось влияние воинственного Марса. Ровное спокойное настроение, обусловленное Луной, моментально перешло в угрюмо-враждебное, вызываемое Марсом. Несмотря на огорчение от такой резкой перемены, Элиза была все-таки довольна. Она добилась того, чего хотела. Она остается с ним — это главное, и еще неизвестно, что будет дальше. Как знать, может быть, с ее помощью он сумеет измениться в лучшую сторону. А сейчас ей очень хотелось прояснить кое-что до конца.

— Милорд, не соблаговолите ли вы мне объяснить, ради чего вам все-таки нужна любовница? Вы говорите, это каким-то образом связано с наследством. Но мне непонятно, какая может быть связь между любовницей и завещанием.

Поморщившись, Хартвуд отвернулся, ему явно не хотелось пускаться в объяснения. Не зная, как ему быть, он подошел к столу и взял миниатюрный портрет в серебряной рамке. Поглядев на портрет, он не без колебания протянул его Элизе. На миниатюре был изображен юноша с темными волосами и унылыми синими глазами, не имевшими ничего общего с веселым и живым выражением карих глаз Хартвуда.

— Это Джеймс, мой старший, рано умерший брат. Титул Хартвуда перешел ко мне после его смерти. Подобно мне, Джеймс вел себя как настоящий потомок нашего отца. Мот и беспутный человек — вот кем он был. Характер Джеймса нисколько не отличался от дьявольски скверного характера отца, которого не зря прозвали Черный Невилл. Тяжело заболев и будучи на смертном одре, Джеймс раскаялся во всех своих грехах. А перед смертью он составил очень странное завещание. Согласно его последней воле мне надо навестить мать и пробыть у нее две недели, только после этого я могу вступить в права наследования. Посещение должно состояться в течение двух лет со дня смерти брата. По истечении указанного срока наследство замораживается на длительный срок. По ряду причин я откладывал визит, как только мог. Но вторая годовщина смерти брата уже совсем скоро и оттягивать поездку больше никак нельзя. — Хартвуд задумался, словно столкнулся, с каким-то затруднением, но ненадолго. — Завещание Джеймса выглядит очень странным и путаным. Дополнительно ко всем нелепым условиям я должен приехать к матери вместе с любовницей. В противном случае я лишаюсь наследства, равно как и удовольствия пользоваться всеми привилегиями, которые переходят от Джеймса ко мне. Все ясно? Больше нет никаких вопросов?