— Ну-ну… И что же я посмел на этот раз?

— Как вы посмели послать к тете Тео своего врача?

— Опять неладно! Чем плох врач?

— Тем, что он северянин, янки! Я не позволю…

— Вы не позволите?

— Да, я не позволю, чтобы мою тетю лечил врач-янки! У нас есть прекрасный врач, Чарлз… Я попрошу его прийти посмотреть тетю…

— Вряд ли я смогу вам это позволить, мисс Синклер, — насмешливо сказал Бэнкс.

— Это еще почему?

— Потому что теперь в этом доме не место солдату Конфедерации.

— Но Чарлз не солдат, он врач!

— И даже не носит мундир конфедератов? — ехидно поинтересовался Бэнкс.

— Носит, конечно, — нехотя призналась Рива.

— В таком случае я считаю вопрос решенным.

— Будьте вы прокляты, чертов упрямый янки! — вне себя от ярости выдохнула Рива.

Казалось, Бэнкса не слишком удивила столь непосредственная реакция. Немного помолчав, он холодно заметил:

— Вы не первая южанка, посылающая мне проклятия.

— Возможно. — Рива с трудом заставила себя успокоиться. — Но мои проклятия — самые искренние, можете быть уверены!

— Возможно, — в тон ей ответил Джефф Бэнкс, — однако это ничего не меняет. Я еще раз напоминаю, что одна из гостевых комнат предоставляется в ваше полное распоряжение. — Он быстро пересек комнату и с преувеличенной любезностью распахнул перед посетительницей дверь.

— Не трудитесь казаться благородным джентльменом, майор, — сквозь зубы проговорила Рива. — Мне не нужны ваши подачки.

— Нет? В таком случае вы просто упрямая дурочка, мисс Синклер.

— Я? А вы… Вы упрямый осел, майор Бэнкс! — Рива изо всей силы захлопнула за собой дверь и с искренним недоумением окинула взглядом вытянувшегося по струнке часового. Молодой капрал выглядел заметно смущенным: на его веку еще никто и никогда не смел так разговаривать с майором Джеффри Бэнксом.


«Невыносимая заносчивая девчонка!» — негодовал в это время майор Бэнкс — человек, вызывавший страх и трепет у всех, кроме мисс Ривы Синклер. Пальцы его слегка подрагивали после последнего разговора с юной леди, и из-за этого все бумаги, которые предназначались на подпись самому генералу Макферсону, оказались заляпаны чернилами. Черт бы побрал столь же смазливую, сколь и скандальную мисс Синклер! С тех пор как он впервые увидел ее, входя победным маршем в Виксберг, майор не знал ни минуты покоя.

Спору нет, она была хороша, но отнять покой у непоколебимого вояки… Надо будет хорошенько проучить ее, а то так недалеко и до потери уважения со стороны подчиненных.

Где это видано — какая-то девчонка дважды подряд врывается в его кабинет, осыпает его упреками и оскорблениями и уходит с гордо поднятой головой! Все, с него довольно: он положит конец этому безобразию!

И пусть у нее точеная фигурка и сверкающие изумрудные очи — в своей жизни майор Бэнкс встречал красивых женщин, и многие из них перебывали в его постели. Ну вот хотя бы вспомнить Маршу… А это что? Сопливая девчонка корчит из себя обворожительную женщину, изображает хваленый южный шарм! Наверное, она и этого докторишку-конфедерата очаровала…

Бэнкс поймал себя на мысли, что неизвестный доктор, которого он еще в глаза не видел, уже становится ему неприятным. Пытаясь взять себя в руки, он взглянул в окно и в тот же момент заметил знакомую точеную фигурку в бледно-желтом поношенном платье.

Черт, куда она теперь направляется? Наверняка к своему докторишке-южанину.

Джефф глубоко вздохнул. Нет-нет, так не пойдет. Он должен закончить донесение генералу Макферсону, а у него перед глазами лишь эта девчонка, опять и опять она! Ничего, он с ней разделается! Спесивая южанка — спесь ее и погубит. Это последнее слово Джеффри Бэнкса.

Глава 3

Возвращаясь из пещеры нагруженная продуктами, Рива едва-едва переставляла ноги. Тяжело дыша, она вошла в дом через черный ход, ибо понимала, что больше раздражать майора Бэнкса нарушением его приказов уже просто опасно для жизни. Зайдя на кухню, она пересеклась взглядами с двумя солдатами, смотревшими на нее то ли как на героиню, то ли как на сумасшедшую. «Всего по чуть-чуть», — грустно согласилась про себя Рива. Но если она и стала такой, то только из-за этого несносного майора, которого все здесь боялись как черт ладана. Если она не сумеет постоять за себя и тетю Тео, то кто за них вступится?

Внезапно у нее заурчало в животе. Да, пожалуй, голод — единственная очевидная и бесспорная вещь здесь и сейчас, в оккупированном Виксберге.

Выложив продукты из сумки, Рива задумалась: что же ей лучше приготовить, — наступило время обеда, а ни у нее, ни у ее тети еще маковой росинки во рту не было.

Впрочем, тетя Тео вряд ли проголодалась: хорошо, если вообще удастся убедить ее поесть. А вот Рива чувствовала себя жутко голодной.

В этот момент на кухню зашла негритянка, и Рива даже вскрикнула от удивления:

— Милли? Что ты здесь делаешь?

— А, мисс Рива! — добродушно улыбнулась Милли. — Рада увидеть здесь хоть одно знакомое лицо.

Вслед за негритянкой в комнату вошла ее дочь, и Рива ласково поприветствовала стеснительную пятнадцатилетнюю девчушку:

— Здравствуй, Сара, как поживаешь?

В ответ девочка смущенно зарделась, и Милли ответила за нее:

— Поживаем-то мы не очень, мисс Рива: вы же знаете, что после смерти миссис Кортни, которая, бедняжка, не пережила осады, нам некуда податься. — Она обернулась к Саре: — Давай-ка, милая, принимайся за работу, скоро офицеры потребуют обед.

— Обед? — Рива нахмурилась. — Так вы теперь обе работаете на янки?

— А что делать? — вздохнула Милли. — Мы теперь свободные люди. Вернется, Бог даст, мистер Кортни, может, позовет нас обратно на плантацию, так мы не откажемся. А сейчас надо чем-то зарабатывать на хлеб — вот и кухарничаем для янки.

— А что случилось с малышом Джеббом? Милли расплылась в широкой улыбке:

— Ангелочка забрала к себе его тетя, леди Фиби Томас: она сказала, что будет заботиться о нем, пока не вернется мистер Кортни.

— А как же вы с Сарой? — Рива знала, как Милли обожала свою хозяйку и ее маленького сыночка.

— Ну а что мы… Мы теперь сами по себе, мисс Рива. Женщины еще немного повздыхали, и Рива принялась выкладывать остатки продуктов на стол. Милли всплеснула руками:

— Боже, не хотите ли вы сказать, что будете это есть, мисс Рива? А мисс Теодора — у нее такой чувствительный желудок!

Риве стало неловко, но все же она ответила по возможности бодро:

— Не беспокойся, Милли, я что-нибудь придумаю. Это продукты, которые я вчера получила для нас с тетей Тео…

— И это вы называете продуктами? — Негодованию Милли не было предела. — Нет уж, мисс Рива, будьте любезны есть то, что мы с Сарой приготовим.

— Но это невозможно! Дом нам больше не принадлежит, мы живем здесь из милости офицера-янки, и если станет известно, что ты готовишь для нас, он еще больше разозлится.

— Но это же безумие, мисс Рива!

— Может быть, но такова теперь наша жизнь. Милли осуждающе покачала головой и, продолжая что-то тихо ворчать себе под нос, занялась обедом.

Рива приготовила легкий суп из консервов, наломала галет, отрезала тонкий кусок хлеба от буханки, которой должно было им хватить на несколько дней. Завернув надрезанную буханку в полотенце, она решила, что хлеб можно оставить прямо в комнате тети Тео, так что если той захочется перекусить в отсутствие Ривы, то хотя бы хлеб будет у нее под рукой. Заворачивая хлеб, она с ностальгией вспомнила сладкий джем и прочие вкусности, которые булочник Генри приносил им к завтраку вместе со свежим хлебом.

Внезапно перед ее внутренним взором возник образ майора Бэнкса, и Рива едва сдержалась, чтобы не чертыхнуться вслух. Да что ж это такое! Нигде от него не скрыться, даже в стране сладких воспоминаний о довоенном времени! Ей вспомнилась удивительная улыбка, с которой он разговаривал с тетей Тео, улыбка, вмиг преобразившая его жесткие черты лица. Черт возьми, он наверняка знает всю силу обаяния этой своей улыбки и пользуется ею, чтобы ввести в заблуждение доверчивых женщин относительно своей мерзкой натуры, предстать перед ними этаким очаровашкой…

Ну почему, почему, почему он так чертовски привлекателен? Будь он старым, лысым, толстым — как легко было бы его презирать и ненавидеть, как легко было бы смеяться над тупым янки, возомнившем о себе бог весть что. Так нет же, как назло, офицер армии северян, вытеснивший их с тетей из собственного дома, был высоким чернооким красавцем, от которого и так-то глаз не отвести, а уж когда улыбается, тогда вообще смерть всем бастионам женского сердца.

Несомненно, майор пользуется бешеным успехом у женщин. Более того, он привык к легким победам, привык получать все, что захочет, после первого же щелчка пальцами. Грубый, холодный, бесчувственный тип и абсолютно не джентльмен… но Боже, как же хорош!

Краска бросилась Риве в лицо от таких мыслей, и она изо всех сил постаралась выкинуть из головы майора Бэнкса. Лучше думать о Фостере, о его судьбе, о том, где он сейчас и что с ним. Сегодня надо обязательно навестить Чарлза и узнать, нет ли у него каких-нибудь новостей о ее пропавшем брате. Разумеется, она не расскажет Чарлзу о своих проблемах с майором — ей, слава Богу, пока самой удается справляться, а у Чарлза полно забот в госпитале. Нет, она не станет его тревожить и скажет, что все у них с тетей замечательно… насколько это сейчас вообще возможно.

Вернувшись к мыслям о тете, Рива подумала, что ничего страшного не случится, если она попросит для нее немного меда у Милли. От янки не убудет, а тетя Тео такая сладкоежка! Пусть мед хотя бы слегка поднимет ей настроение. Разумеется, Рива сама и капельки их еды в рот не возьмет, даже если сам майор Бэнкс будет упрашивать ее на коленях.

Госпиталь встретил ее ни с чем не сравнимым запахом боли, страдания, кровоточащих ран. Несколько медсестер ловко курсировали между поставленными вплотную кроватями, раненые стонали и просили пить.

Дорога до госпиталя была ужасна — весь город наводнили «синие мундиры». Но если бы только это! Вслед за победителями в город набежала масса бродяг, попрошаек, откровенных бандитов, и из-за них на улицах было более чем небезопасно.

Рива оделась очень бедно и скромно, но даже в таком виде мужчины провожали ее жадными взглядами. Впрочем, она, конечно, немного постаралась для Чарлза — ей хотелось предстать перед ним в лучшем виде. Он так переживает за нее, бедный милый Чарлз, и он не побоялся прийти к ним в пещеры в самый разгар бомбардировок, чтобы помочь ей и тете Тео! Как же она сможет отблагодарить его, как сможет выразить ему свою безграничную признательность?

Рива с улыбкой вспомнила, что в детстве Чарлз являлся для нее настоящим кумиром. Чарлз — истинный джентльмен, всегда был обходителен, остроумен, вежлив и добр и никогда не скрывал своего восхищения Ривой. Его неловкое признание в пещерах только подтверждало, что его чувства к ней глубоки и искренни. Риве льстила его забота, она всегда чувствовала теплоту и нежность к Чарлзу. Не это ли первые признаки зарождающейся любви? Впрочем, сейчас не время думать о таких пустяках. Когда война закончится и янки уберутся из Виксберга, а южные джентльмены с победой вернутся домой, тогда придет и время для любви.

А сейчас продолжалось время страдания, боли, и лучше всего это было видно в госпитале армии конфедератов. Тоска и отчаяние навалились на девушку при виде страдающих людей; она едва нашла в себе силы добрести до стула и тяжело опустилась на него.

И тут ее окликнул знакомый голос:

— Рива! — Чарлз заметил ее и направился к ней легкой уверенной походкой. — Как же я рад тебя видеть! Я все собирался сходить навестить вас с тетей Тео, но здесь столько дел — ни на минуту невозможно оторваться. — Он взял Риву за руку и повел в свой кабинет.

Едва они переступили порог, как Чарлз захлопнул дверь, и Рива оказалась в его объятиях. Он придвинулся к ней вплотную и жарко проговорил:

— Я думал о тебе каждую минуту… и о тете Тео, конечно. Как вы?

Девушку ничуть не напугали его объятия, но от мысли, что по ее измученному лицу Чарлз может догадаться, что дела у них идут далеко не блестяще, ей стало не по себе, и она постаралась не встречаться с ним взглядом.

— У нас все хорошо, Чарлз. Один из офицеров-янки выбрал Лонгворт-Хаус своей резиденцией и разместил там штаб и некоторых своих солдат. К счастью, он разрешил тете Тео остаться в ее комнате и позволил нам пользоваться кухней. Кроме того, я получила десятидневный паек, и у нас теперь есть все необходимое, так что тебе не о чем волноваться. Единственное, что меня беспокоит, — тетя Тео по-прежнему неважно себя чувствует. Я хотела, чтобы ты осмотрел ее, но офицер-янки сказал, что не разрешит тебе пройти в дом.

— Что за ерунда! Если тете Тео плохо, я сейчас же пойду к вам!