Юлия Резник - Застенчивые кроны

— И как он тебе? Понравился?

— Очень, — честно призналась Даша.

— Ты согласишься, да?

— Нет. — Даша покачала головой и зарылась рукой в и без того растрепанные волосы. — У меня смелости не хватит снова окунуться в этот процесс. В то время я хоть немного верила в собственные силы, а сейчас…

— Не веришь?

— Не-а. Не верю. Совсем. Я и тогда без дозы кокса ничего не могла, а сейчас и подавно.

— Это неправда. Ты могла. Тебя просто убедили в обратном. Сыграли на чувствах, надавили на болевые точки. Только и всего.

Даша растерянно потерла виски. Она понимала, что Люба во многом была права, но… Ей никто в нос кокс не заталкивал. Даша сама ступила на этот путь, поддавшись уговорам и обещаниям своего агента. А ведь с ее жизненным опытом могла бы и догадаться, что к чему!

— Не знаю, Люба. Я вряд ли сумею. У меня и опыта трезвой игры нет. Считай, все под кайфом происходило. Да и как вы здесь, без меня? Нет… Не хочу.

Люба помолчала немного, обдумывая свой ответ. Ей и самой не очень хотелось нарушать привычный уклад жизни, но Дашка… Несмотря на все свои сомнения, она была создана для сцены, и было бы нечестно удерживать ее возле себя, лишая возможности реализоваться и изменить свою жизнь в лучшую сторону. Стать звездой!

— Герман говорил, когда начнутся съемки, и сколько они будут длиться?

— Начнутся в ближайшее время. А длиться… я даже не спрашивала об этом. Не вижу смысла.

— Ты могла бы попробовать. А мы были бы рядом, и всегда бы тебя поддерживали. Не так, как в тот раз, и…

— Люба! Я сколько раз тебе говорила, что вашей вины в тех событиях нет?! — перебила женщину Дашка, вскакивая со своего места. — Что ж ты мне душу рвешь, а?

— Прости… — Люба отвела глаза.

— Не прощу! То, что ты для меня открыла мир искусства, мир кино… Что в этом плохого? Думаешь, что-нибудь изменилось бы, если бы я и дальше оставалась темной? Вряд ли. Ну, не стала бы я актрисой. Ладно. Но неужели ты действительно думаешь, что то дерьмо, что сидело во мне, все те комплексы не вылезли бы мне боком?! Это выстрелило бы. Рано или поздно, но я бы вляпалась в какое-нибудь дерьмо.

— Я хотела уберечь тебя от всего на свете, но не смогла.

— Хе*ня. Если бы не ты и Ставр, я бы уже, может, и не жила. В лучшем случае — на зоне бы парилась.

Дашкин запал прошел, она, как подкошенная, рухнула в свое кресло. Снова взлохматила волосы, не решаясь посмотреть в глаза женщине.

— Я не умею красиво говорить. Ты знаешь. Но все самое лучшее, что у меня было в жизни, связано с тобой. Кроме Яна, конечно, хотя и за него я тебе спасибо сказать должна…

— Нет, Дашенька, глупая…

— Да, Люба, да. Он твой сын даже в большей степени, чем мой. Я не в обиде. Сама виновата. И во всем другом, что со мною случилось вне стен детского дома, виновата я сама. Только там у меня не было выбора. А после… После я сама выбирала свою дорогу. И, как правило, ничего хорошего из этого не выходило.

Люба подошла к Даше, пригладила ее растрепанные волосы. Ласково, как только она одна умела:

— Так, может, в этот раз на твоем пути тебя ждет удача? Судьба столько тебе задолжала, милая…

— Ничего-то она мне и не задолжала! У меня есть вы, есть Ян, есть любимое дело и надежные друзья. Не так уж и мало. Я не стану рисковать тем, что имею, непонятно, ради чего.

— Поступай, как считаешь нужным. Мы поддержим любое твое решение. И во всем поможем.

— Я знаю.

— Да, мы уже говорили, — вспомнила Люба.

— Говорили. Но дело не в этом. Я просто знаю, что вы всегда со мной. — Сказала, и тут же смутилась. Отвернулась к окну. И снова ладони Любы, коснулись ее волос, успокаивая, развеивая неловкость.

— Всегда, Дашка… Всегда, — прошептала Люба, продолжая свои поглаживания. Дашка сопела ей в бок, и это было так правильно. Маленькая, глупая, потерявшаяся девочка…

— Люб, а ромашками… Обычными, белыми, зал украшают?

— Не знаю. Но мы всегда можем стать законодателями мод, — улыбнулась женщина.

— Да? — засомневалась Даша. — Ну, если ты так действительно считаешь, то я бы хотела видеть ромашки.

После разговора с Любой легче не стало. Дашка прокручивала в голове отрывки сценария, прикидывала, как это можно сыграть, чтобы было правдиво, проговаривала какие-то реплики. Ловила себя на этом, и страшно злилась. Ведь ему удалось! Удалось проникнуть в ее сердце. Или это сама история, так похожая на историю ее жизни, была всему виной? Даша видела себя в этой роли. Видела…

— Доброе утро! — Ян тихонько подкрался к матери со спины и закричал ей прямо на ухо.

— Бл… ин, — вовремя поправилась Дашка, — ты что творишь? Напугал меня, чуть сердце не выскочило!

— Ну, прости! — покаянно улыбнулся парень. — Ты просто витала где-то в облаках, а мне захотелось похулиганить. Только к тебе можно вот так запросто подкрасться! Вчера я в очередной раз попытался провернуть это с отцом…

— И он опять уложил тебя на лопатки, — закончила за сына Дашка.

— Ну, да! — Улыбка парня растянулась до ушей. Он обожал Ставра. Боготворил его, даже несмотря на то, что прекрасно знал — биологически он ему не родной. Но кого волнует та биология, когда два человека признали друг друга в качестве отца и сына? Когда сплелись друг с другом родственными узами совершенно на ином, более высоком и неподвластном разуму уровне.

— Ну-ну! — улыбнулась Даша, сосредоточив всё своё внимание на сыне. Как же она любила Яна! А ведь он мог даже не родиться, если бы не настойчивость Любы. Тогда, в пятнадцать лет, беременность для Дашки стала событием не то, чтобы желанным. Первой мыслью было избиваться от нее, как можно скорее. Как делали все детдомовки. Но Люба заверила, что, в отличие от всех других, у Даши была альтернатива. Она предложила помощь. И предоставила право выбора. То, чего у Дашки отродясь не было. И слава Богу, что ее выбор оказался правильным. Ей тридцать, а сыну уже пятнадцатый год… Ну, и что? Он — ее главная гордость, и главная радость. Ни разу в жизни Даша не пожалела о том, что не сделала аборт. Ни единого раза. А Ян… Он был исключительным. Он был счастьем в чистом виде, он был радостью. О таком сыне можно было только мечтать. И пусть во многом это была не ее заслуга. Пусть Люба и Ставр вложили в ребенка гораздо больше её самой. Но она тоже старалась не оставаться в стороне.

— Так, о чем ты задумалась, мам Даш?

И пусть он ее называл «мам Дашей», а Любу просто мамой… Никто ей не виноват, что когда сын формировался, как личность, и учился говорить, рядом с ним были совсем другие люди, а не она. Даша могла только низко до земли поклониться Ставру и Любе, которые в свое время не оставили в беде ни ее саму, ни ее сына.

— Да так, о всяких глупостях…

— Угу… Рассказал мне отец о твоих глупостях.

— Да? И что же он рассказал?

— Все! Да я и сам не дурак. Как этого Германа у нас в ресторане увидел, так сразу и понял — по твою душу приехал.

— И как же ты его узнал? — удивилась женщина.

— Мам Даш, ну, ты как скажешь, тоже. Это ведь известная личность! Я его фото видел сто раз, — запальчиво пояснил Ян. — Ты мне лучше скажи, когда начнутся съемки, ты мне сможешь организовать экскурсию? Не для меня — для Катьки. Ей было бы интересно посмотреть на всех этих звезд.

— Эээ… Вообще-то, я не собираюсь участвовать ни в каких съемках. Кто тебе сказал, что я соглашусь?

— Так, папа и сказал. А папа никогда не ошибается!

Дашка хмыкнула. Подхватилась резко со своего места. Вот уж старый лис. Решил он все за неё! Думает, что знает Дашу Иванову, как облупленную? Еще чего! Той Дашки больше нет. Она похоронила ее в глубинах памяти, и Даша ни за что не даст той вырваться на волю. Дзынькнула почта на компьютере, сообщая о новом пришедшем письме, замигало окошко вкладки. Или это счет на новую партию овощей, или… Герман. Сердце сжалось в комок, подскочило к горлу. И стало страшно так, как сто лет уже не было. Он — как змий-искуситель, пробрался в ее жизнь и поманил запретным плодом.

— Я не собираюсь больше сниматься. Никогда. Так можешь Ставру и передать. У тебя еще что-нибудь, или ты просто хотел поболтать?

— Поболтать. И договориться по поводу Катьки.

— Тогда я поработаю еще немного, хорошо? — проигнорировав последнее замечание сына, поинтересовалась женщина.

— Угу… Я пойду к маме и помогу ей расставить в вазах цветы.

— Давай, — улыбнулась Дашка и тихонько добавила: — Что бы мы без тебя делали, помощник ты наш?

— Понятия не имею, — нескромно рассмеялся парень и, помахав рукой, вышел за дверь. Господи, каким же беззаботным и смешливым он был! Как она была благодарна небу за то, что её ребенок не испытал на себе все те ужасы, что пришлось пережить ей. Как она счастлива, что он вырос совсем другим. Имея перед глазами пример счастливой семьи, любящих родителей, не знающий ни в чем отказа, но, тем не менее, знающий цену деньгам. Неизбалованный, неизнеженный, воспитанный правильным мужчиной, Ян был просто подарком. Наравне с Любой и Ставром, он был воздаянием за все беды, которые сопровождали Дашку с момента рождения.

Мысли о сыне немного отвлекли ее от так и не просмотренного письма. Даша вообще вернулась к нему не сразу. Ей нужно было время, чтобы настроиться, пусть даже на виртуальное общение с человеком из прошлого. По крайней мере, Герман у нее стойко ассоциировался с ним. В настоящей Дашкиной жизни он был таким же инородным, как шест для стриптиза в бальном зале института благородных девиц. Палец щелкнул по правой кнопке мыши, открывая письмо:

«Еще раз привет. Как насчет того, чтобы обсудить сценарий за деловым ужином? У меня нет твоего номера телефона».

Вот так вот. «Деловым». Не поленился уточнить. Думал, что Дашка его неправильно поймет? Побоялся, что она на него позарится? Даша горько рассмеялась. Ну, что ж. Теперь это дело принципа — пойти. На ДЕЛОВОЙ ужин. И очень по-деловому, как взрослая, самодостаточная женщина ему объяснить, что ее не интересует его предложение! А потом проследить, чтобы он убрался с базы Ставших! Точно! Так она и поступит.

«Как насчет ресторана местной кухни в 20:00?»

«Мне подходит»

«Договорились»

Остаток дня прошел в бесконечных заботах, на которых ей совершенно не удавалось сосредоточиться. Подчиненные удивленно поглядывали на начальницу, и Ставр каждый раз при встрече ловил ее взгляд. Будто бы пытался что-то прочитать в ее глазах. Он умел — Даша знала. Наконец ей удалось освободиться. Вышла из ресторана, на веранде увидела сына, тот как раз заступил в свою смену.

— Ты сегодня где ночуешь? — поинтересовалась у парня.

— Дома планировал. А что?

— У меня на вечер деловая встреча образовалась. На восемь, но я быстро управлюсь. Так что ты меня не теряй.

— Ладно. Все равно только к девяти освобожусь. А там можем в картишки перекинуться. Видела, Костян уже вернулся? Можно его позвать. И маму с папой.

— Давай все решим ближе к делу, хорошо?

— Угу. Звякни, если что, — кивнул напоследок ребенок и, нацепив на лицо приветливую улыбку, двинулся обслуживать гостей. Даша тоже улыбнулась зашедшей на веранду пожилой паре и торопливо зашагала к своему домику. Первым делом — душ. Вторым… Очевидно, наряд. Она до сих пор не любила все эти шикарные платья, но пойти на ужин с Германом в привычных джинсах и футболке — не могла. Ей тщеславие не позволяло выглядеть рядом с ним оборванкой. Значит, придется поломать мозги. Нет, в ее гардеробе, конечно, были красивые вещи, которые молодая женщина покупала на всякие мероприятия, проводимые на базе. Но надеть что-то «из праздничного» — значит, привлечь к себе лишнее внимание родни. Они вмиг просекут, с какой целью Дашка вырядилась. А ей бы не хотелось, чтобы они думали, что Герман имеет для нее хоть какое-то значение. Поэтому ей следовало найти некий компромиссный вариант. Женщина распахнула дверцу шкафа и растерянно уставилась на его содержимое. С мокрых волос капала вода, образуя на полу маленькие лужицы, прохладный ветерок, проникающий в окно, холодил влажные плечи, а она все стояла, не зная, что надеть. А потом осенило — белое льняное платье-вышиванку. Очень красивое и простое. С пышными, собранными на локтях рукавами, облегающее ее тонкую фигуру, и струящееся юбкой в пол. Решено! До назначенного времени оставалось пять минут. Волосы укладывать некогда. Дашка быстро подсушила их феном — вот и вся прическа. На макияж времени не осталось совсем. К ресторану женщина едва не бежала, забавно оглядываясь по сторонам. Перед входом остановилась. Сделала несколько глубоких вдохов, распрямила плечи. Прикрыла на мгновение глаза.

Герман сидел за столиком, когда Даша царственно вошла в зал ресторана. Мужчина узнал ее сразу, хотя она выглядела совершенно иначе, чем он запомнил. Он бы сказал — благородно, если бы не знал всю Дашкину подноготную. Герман встал, чтобы придвинуть ей стул. Не мог иначе — воспитание не позволяло. Даша послушно уселась, хотя на мгновение мужчине показалось, что она шарахнется от него.