Оливия Стилл - Жара в Архангельске-2

— Это интересно, — отозвалась Олива, — Но проблема в том, что у нас дома нет соли. Да и пластиковые стаканы, из которых вчера пили шампанское, уже закончились, остались только те, из которых пили.

— Тогда сделаем иначе, — предложила Аня, — У нас же остались со вчерашнего разные напитки? В один стакан нальём колу — это будет сладкая вода. В другом будет простая вода — Бонаква. А в третьем стакане будет рассол из-под солёных огурцов — солёная вода, значит.

— Идёт! — мигом согласилась Олива, — Готовь стаканы.

Аня прошла на кухню и через две минуты вернулась оттуда с тремя стаканами на подносе, укрытыми полотенцем.

— Тяни наугад, — велела она Оливе.

Олива просунула руку под полотенце, не глядя, вытащила стакан. Он оказался с огуречным рассолом.

— Нда, — уныло прокомментировала она, — В общем, ничего хорошего меня не ждёт…

В прихожей хлопнула дверь — вернулся Салтыков. Но он был не один, а с Мочалычем, Райдером и Максом Капалиным. Даже не заглянув в комнату к Оливе, они прошли в гостиную, о чём-то громко дискутируя, причём Салтыков базарил громче всех.

— Да нихуя… инженером грёбанным в Архангельске за пятнадцать тысяч… какой бизнес… перспективы… Путин краб ёптыть!! — доносились обрывки его фраз из гостиной.

«Вот сидит там, разглагольствует, воображает, видимо, что он полжизни прожил… — раздражённо думала Олива, — Что у него на уме? Чем он живёт? Амбиции, амбиции… Как меня бесят эти амбиции. Он что, хочет выше головы прыгнуть? Что он, не мог другое время выбрать для дискуссий за пивом с друзьями? Он их видит каждый день, а меня два месяца не видел — и что же? На меня ему насрать, это очевидно…»

Оливе вдруг стало настолько невыносимо находиться в этой прокуренной квартире, что ужасно захотелось на улицу, на свежий воздух.

— Пойдём гулять, — предложила она Ане, — Мне органически противно тут находиться.

Подруги надели шубы и процокали каблуками в прихожую. Дверь из гостиной была открыта.

— Вы куда? — окликнул девушек Салтыков.

— Никуда, — отрезала Олива и, выйдя вслед за Аней, хлопнула входной дверью.

— Поругались что ли? — Мочалыч кивнул на только что закрывшуюся за подругами дверь.

— А-а! — махнул рукой Салтыков, — Так вот я и говорю — в большом городе больше возможностей…

— Ну не знаю, все лезут в столицы — что там, мёдом, что ли, намазано? — возразил Райдер.

— Да ты сам посуди — тут, в Архангельске, какое строительство? Бесперспективняк. В Питере больше возможностей раскрутить свой бизнес, — с важным видом пояснил Салтыков, гася окурок о пепельницу, — Я так тоже планирую в обозримом будущем перебраться в Питер.

— А почему не в Москву? — спросил Паха Мочалыч, очевидно намекая Салтыкову на брак с москвичкой.

— Не, в Питер. Отец с матерью туда в скором времени переедут — у них уже есть там квартира, эту продавать будут. А мне тут оставаться при такой возможности — лохом быть. Есть вариант, конечно, — усмехнулся Салтыков, — Попробовать пока начать здесь — всё-таки, и команда уже фактически собрана, и с арендой офиса отец поможет. Надо только приобрести лицензию на проектирование зданий и сооружений; ну а там…

— А сколько такая лицензия стоит, не знаешь? — осведомился Райдер.

— Где-то около трёхсот косарей. Но это стоит того.

— Богатеет советский народ, — изрёк Гладиатор, который тоже присутствовал в гостиной.

— Слышь, Салт, а ты чё, в натуре что ли жениться собрался? — ввернул в тему Макс Капалин, — Как ты одно с другим-то будешь совмещать?

— Макс прав, — поддержал его Павля, — Если щас женишься, то придётся тебе отложить все свои бизнес-планы в долгий ящик.

— Щас я жениться и не собираюсь, — сказал Салтыков, — Я же не враг сам себе, чтобы идти вразрез моим планам.

— Как? А Олива вчера говорила, что после праздников вы подадите заявку в загс… — недоуменно произнёс Райдер.

— Глупости, — отрезал Салтыков, — Бабья чушь. Какая щас может быть женитьба?! Жилья у нас нет, высшего образования у неё нет. Да и родители против. Что я, на ней женюсь, чтобы всю жизнь с ней потом по съёмным квартирам таскаться да спать на казённом матрасе?

— А летом говорил: женюсь, женюсь… — поддел его Павля.

— Так то летом было, — отмахнулся Салтыков, — А щас зима на дворе. Ну чё, я увлёкся, конечно, в тот момент мало чего соображал…

— Так Олива до сих пор думает, что ты на ней женишься? — спросил Саня Негодяев, — Я когда Аню вчера отвозил на машине, спросил, на сколько дней они с Оливой в Арх приехали. Так Аня сказала, что она уедет восьмого, а Олива тут останется…

— Дааа?! — Салтыков даже вскочил.

— Ну всё, Салт. Ты попал, — хлопнул в ладоши Макс Капалин, — Вот уж попандос так попандос…

— Так, подожди! Как это… Не, серьёзно что ли?! — опешил Салтыков, — Аня уедет в Москву без Оливы?..

— Ну, во всяком случае, Аня мне так сказала, — ответил Саня, — Тебе давно следовало поговорить с Оливой на эту тему, а ты меня не слушал. Вот и дождался.

— Да уж… — ошарашенно произнёс Салтыков, — Всё зашло слишком далеко.

— Так поговори с ней, пока не поздно!

— Надеюсь, что ещё не поздно, — Салтыков криво ухмыльнулся, — Но ты прав, Саня. Сегодня же вечером я с ней поговорю.

— Ох и неприятный же разговор тебя ждёт! — хихикнул со своего кресла Павля, — Представляю, сколько визгу будет…

— Ничего не поделаешь, — вздохнул Салтыков, — Как говорится, чему быть, того не миновать.

Ночные улицы Архангельска после вчерашних новогодних гуляний были почти безлюдны. Кое-где ещё виднелись объедки вчерашнего праздника в виде взрываемых мальчишками петард да небольших кучек праздно гуляющего народа на площади возле ёлки.

Аня и Олива, пройдя мимо нарядных витрин уже закрывшихся центральных магазинов, вышли к высотке и, миновав поблёскивающие в отсветах разноцветных гирлянд ледяные фигуры, свернули на архангельский «Арбат» — улицу Чумбарова-Лучинского.

Чумбаровка была одним из самых любимых мест Оливы в Архангельске. Это была тихая, вымощенная плитами улочка, как и Арбат, созданная исключительно для пешеходов. По бокам её стояли красивые старинные здания — в основном музеи, памятники архитектуры. Как и на московском Арбате, были там и магазины, и кафетерии. Летом на газонах и клумбах Чумбаровки цвели ярко-оранжевые маргаритки, лиловые ирисы, пёстрые анютины глазки, а резные скамейки укрывала прохладная сень акаций и серебристых тополей; зимой же скамейки были пустынны, равно как и детские качели с каруселями, лишь поблёскивали в свете фонарей выстроенные то тут, то там изящные ледяные фигуры, а в центре Чумбаровки высилась, играя причудливой иллюминацией гирлянд, нарядная величавая ёлка.

Однако ни Аня, ни Олива не могли в этот вечер в полной мере насладиться красивым видом нарядных зимних улиц, открывающихся их взорам. Олива была вся на нервах из-за Салтыкова и до сих пор не могла отойти; к тому же, на улице был мороз, и Аня, будучи изнеженной, тут же заскулила, что ей холодно.

— Если хочешь, ты можешь вернуться домой, — сказала Олива, — А я не вернусь. Я не хочу его видеть, тем более, ему на меня по большому счёту насрать. Пусть там сидит бухает со своими приятелями.

— Ну конечно, а потом ты вляпаешься тут в какое-нибудь дерьмо, а мне за тебя отвечать, — проворчала Аня, — И вообще, я не понимаю, как это Салтыков всё ещё терпит твои заёбы. Будь я на его месте, я бы уж давным-давно тебя послала.

Олива ничего не ответила, и подруги молча пошли дальше. На дорогах было скользко, и Олива то и дело поскальзывалась и падала. Шли они, шли, вышли на набережную, потом свернули в какой-то переулок, петляя наугад до тех пор, пока не забурились в какой-то «шанхай». А время-то позднее, людей поблизости нет. Кругом какие-то стрёмные деревянные бараки с разбитыми окнами и заколоченными дверьми, покосившиеся и обледенелые деревянные тротуары. На одном из них, полого устремляющемся вниз, девчонки против воли заскользили по льду на ногах, всё сильнее ускоряясь под уклон.

— Уааау!!! — испуганно заверещала Аня, махая руками, как ветряная мельница.

— Хватайся за деревья!!! — послышался сзади крик Оливы.

Аня попыталась схватить ветку кустарника, но, пока примеривалась, пронеслась по льду мимо него, едва удержавшись на ногах.

— Ой-ой-ой-ой-ой!!!

Олива, ехавшая сзади, споткнулась и кубарем покатилась дальше, сбив с ног Аню.

— Ну и город! — проворчала Аня, вставая и отряхиваясь, — Это не город, это какие-то американские горки! Дороги тут не чистят, что ли, совсем?!

— Нуу, милая моя, это тебе не Москва-столица…

Девушки встали и оглянулись вокруг. Улица, на которой они очутились, была незнакома даже Оливе. Кругом не было видно ни души; в этом переулке не было даже фонарей. За забором, почуя чужаков, залаяли собаки, и Аня пересрала не на шутку.

— Больше я никогда в жизни с тобой не свяжусь! — причитала она, — Вот что нам теперь делать, как отсюда выбираться? И зачем я, дура, пошла у тебя на поводу! Осталась бы дома, а ты бы и бродила бы тут одна…

— Погоди, не пищи, — сказала Олива, — Ты же знаешь, со мной не пропадёшь.

— О, ну конечно! С тобой не пропадёшь, да. Зато с тобой попадёшь так попадёшь…

— Попадёшь, зато не пропадёшь. Ладно, не ной, щас чё-нибудь сообразим.

Тут на углу показалась какая-то подвыпившая компания. Недолго думая, Олива направилась к ним.

— Извините, вы не подскажете, как нам добраться до высотки?

— До высотки-то? — насмешливо переспросил один из гопников в шапке, лихо заломленной на затылок, — А вы сами чё, не местные, да?

— Да, мы вот заблудились…

— Ну тогда идите вон туда, и всё время прямо — будет вам высотка, — он махнул варежкой куда-то вбок, и Олива с Аней, как наивные чукотские девушки направились туда.

— Я же говорю — со мной не пропадёшь! — весело подбадривала Олива подругу, — Щас выйдем к высотке, и всё будет чики-пики.

Однако по мере того как они шли, «шанхай» всё не кончался, а наоборот, местность вокруг них становилась всё менее знакомой и более стрёмной.

— Ты уверена, что мы идём в правильном направлении? — забеспокоилась Аня.

— Да хуй знает, — честно призналась Олива, — Щас ещё у кого-нибудь спросим.

Однако спросить у «кого-нибудь» дорогу здесь было довольно-таки проблематично. Людей не было видно вообще. Наконец, на углу появилась какая-то тётенька с коляской. Олива ринулась к ней.

— Скажите, пожалуйста, как нам дойти до высотки?

— Эва-а! — удивилась женщина, — Это вам далеко надо идти. Здесь вы не выйдете, разве что до Урицкого доберётесь, а оттуда на автобусе…

Делать нечего — пошкандыбали наши бедолаги искать выход на улицу Урицкого. Кое-как выбрались — и пипец опять подкрался: автобусы об эту пору уже перестали курсировать…

— Я тебя убью!!! — раздражённо выпалила Аня, — Правильно говорят: один дурак так узел завяжет, что трое умных не развяжут. И как мы теперь домой попадём, интересно знать?!

Олива виновато молчала. Да и что тут скажешь? Наворотила она делов, что и говорить, наворотила. Недаром про неё говорили, что чего ей не хватает, так это мозгов; да она и сама признавала тот факт, что она дура.

Нет необходимости описывать их дальнейшие мучения полуторачасовой ходьбы пешком на каблуках по льду, на двадцатиградусном морозе, под Анины причитания и всхлипывания. Но, как говорится, всё хорошо, что хорошо кончается — в конечном итоге подруги добрались всё-таки до дому.

— Как ты думаешь, он хоть немного там волнуется за нас? — предположила Олива, — Мы ведь три часа отсутствовали…

— Не думаю, — сказала Аня, — Впрочем, сейчас узнаем, — и решительно нажала кнопку звонка.

Она оказалась права. Салтыков и компания по-прежнему сидели в гостиной как ни в чём не бывало, пили пиво. Накурили — не продохнуть, аж на лестничной площадке тащило табачищем. Дверь им открыл Райдер — Салтыков даже не соизволил выйти в коридор.

— Девчонки! — крикнул из гостиной Макс Капалин, — Идите сюда!

Аня, едва заглянув в гостиную, тут же вспыхнула до корней волос и радостно заулыбалась. Олива по её реакции сразу поняла, что среди прочих там находится и Дима Негодяев.

— Я как раз хотела позвать тебя сегодня на каток, — пролепетала ему Аня вмиг изменившимся голосом.

Дима моментально покраснел и опустил глаза. Парни заметили это.

— Мммм, Димас? — подмигнул ему Павля.

— Я это… пойду… — замялся Дима.

— Да, пора собираться, а то поздно уже, — подхватил Райдер, и все просочились в коридор.

— Да рано ж ещё, куда вы? — воскликнул Салтыков, — Мы же так и не пришли к единому мнению…