— Ух ты, Ханна. Здорово вы тут все перестроили! Как картинка из журнала.

— Ну да. Так и есть. Мама сказала: «Это хорошая кухня, у нас будет такая же». Три недели, десяток рабочих, и вот! — я повела ее на экскурсию. — Встроенная холодильная камера, конфорки с антикоррозийным покрытием, микроволновка, бар, посудомоечная машина… — Все устройства были спрятаны за одинаковыми дверцами, так что пришлось открывать их и давать попутные объяснения.

— Круто, — Софи была в восторге. — Ладно, где у вас морозилка с пиццей? Сейчас умру с голода.

— Нигде! Пицца по телефону.

— Но я не взяла деньги на еду…

— Об этом не беспокойся. Мои родители хоть в деньгах мне не отказывают.

— Ну раз так, — сказала Софи, — мне «четыре сыра», пожалуйста.

Я заказала пиццу и еще чесночную булочку.

— Что будем делать днем?

— Пойдем по магазинам, — сказала Софи. — Хочу купить купальник для Франции, в магазине мы можем встретиться с Шарл. Надо будет и тебе примерить что-нибудь.

— Вряд ли там будут купальники моего размера. Да и потом, мой черный слитный купальник вполне подойдет для грязного бассейна в школе, где будут проходить курсы.

— Эй, хватит комплексовать! Ты прекрасно выглядишь! Порази всех до смерти!

— Вот спасибо, Софи.

— Нет, я хочу сказать, ты и вправду прекрасно выглядишь…

— Да хватит, — засмеялась я. — Я понимаю, что ты имеешь в виду. Хорошо. Я попытаюсь. Если только их примерочные не видны из общего зала и ты пообещаешь не смеяться! — Я взглянула на часы. — Пиццу доставят минут через двадцать.


Наконец мы вышли к автобусной остановке. Иногда мне хочется посмотреть на себя со стороны, как я выгляжу рядом с Софи. Как урод, наверное. Что у нее стройное, у меня толстое? Так, хватит.

— Куда мы пойдем?

Софи все знает о шмотках и правильных местах, где их надо покупать. Если бы моя ненормальная мамочка на свой вкус выбирала бы мне одежду, я носила бы вещи из дурацких магазинов, в которые Софи даже не заглядывает. Я до сих пор не разбираюсь во всех этих крутых и дорогих брендах, поэтому выбор магазинов для шоппинга целиком и полностью предоставляю Софи.

— «Дикая Орхидея», — Софи показывала дорогу, — первая остановка.

Значит, «Дикая Орхидея». Шарлотта уже была там и разглядывала бикини. Софи почти не глядя схватила несколько вешалок, словно была уверена, что будет прекрасно выглядеть в чем угодно. Наверное, так оно и есть. Шарлотта колебалась. Я заметила, что она избегает купальников в горизонтальную полоску — ужасно комплексует по поводу своей попы, примерно как я — из-за большой груди. Что касается меня, то я выбирала что-нибудь однотонное, скромненькое. И нашла — симпатичный зелененький купальник. Я задумалась над черным — очень люблю этот цвет, — но Софи заметила это и отругала меня.

— Ханна! Нет!

Пришлось перейти к более жизнерадостным цветам.

Через несколько минут мы одновременно вышли из кабинок. Мне приходилось вглядываться в свое отражение, потому как я сняла очки, но выглядела я совсем неплохо, особенно если выпрямлю спину. На Софи, разумеется, купальник сидел потрясающе. И, кстати, на Шарлотте тоже.

— Ничего себе! Покупай его немедленно! — сказала я ей. — В нем ты соблазнишь своего Джоша в одно мгновение!

— А ты этот покупай, Ханна, — сказала Софи. — Ты выглядишь фантастически! Задача та же — порази всех до смерти!

Я притворилась, что не расслышала, и купила купальник.


Шарлотте надо было идти укладывать вещи, так что она дошла с нами только до «36,6». Софи хотела купить лак для ногтей, а я — вот повезло-то! — должна была запастись самыми веселыми вещами на свете — средствами женской гигиены. Я накупила всяких разных видов, чтобы быть готовой к любым ситуациям. Софи с сочувствием заглянула в мою корзинку.

— Вот уж суперканикулы ждут тебя, Ханна. Пойдем, купишь классной косметики, которой Мэдди накрасила тебя вчера вечером. Будешь выглядеть так, словно тебе всегда весело, даже если на самом деле кошки на душе скребут.

— Типа улыбочку на лице нарисовать?

— Ну, что-то типа того.

Мы зарылись в подводки для глаз и коричневатые тени. Найти правильную помаду оказалось труднее, потому что ее можно попробовать только на руке. Софи подобрала такую, которая показалась мне более темной и вызывающей, чем у Мэдди, но к тому моменту я уже очень хотела поскорее заплатить за свои противные покупки и спрятать их в симпатичный непрозрачный пакетик, поэтому я не стала спорить и бросила эту помаду в корзину.

Все люди в очереди, судя по покупкам, собирались в путешествие. Мы с Софи стали разглядывать пару впереди — у них в корзине был целый набор принадлежностей для загара, не говоря уже о средствах предохранения. Ужас, каким любопытным становишься в аптеках. Наконец и мои покупки поехали по ленте к кассиру, но тут я отвлеклась на громкий голос с шотландским акцентом: за нами стояли полная дама и парень, с виду совершенно вымотанный, как будто успел побывать с мамочкой не только в «36,6».

— Дональд, — гремела она (она произносила это как «Дорналд»), — неужели ты бреешься так часто, что тебе надо брать с собой крем для бритья? Не мог бы ты обойтись одну неделю без крема? Уверена, немногие ребята твоего возраста будут бриться. И тебе действительно нужен этот дорогущий шампунь от перхоти? Дональд, «Клерасил» — очень дорогая марка геля от прыщей, — она взяла в руки кошмарный тюбик и впилась в него глазами. — Не верь этой рекламной чепухе! — воскликнула она. — Мне в твои годы всегда помогало…

Софи тихо сползала на пол. Мне-то было не до смеха, я была уверена, что парень видел и мои ужасные покупки. Я оглянулась на него, когда платила. Господи! Высокий, с прямыми волосами до плеч, в круглых очках, он был потрясающе похож на Джона Л…

— Пошли отсюда! — На улице Софи устроила целое представление. — Дорналд! — произнесла она с шотландским акцентом. — Дорналд, ты, достигший половой зрелости никчемный подросток с перхотью и прыщами, увы, ты мой сын, и я думаю, ты должен стыдиться самого себя… Кислый парень, правда, Ханна?

Я вспомнила, как смущался бедный парень, как ему было неловко, но захихикала вместе с Софи.

— Да уж. Просто не верится!

Софи и в автобусе то и дело хихикала, пока мы не налетели на еще одного смущающегося подростка, знаменитого Бена Саутвелла.

— Привет, Софи!

У него довольно низкий голос (прыщей и перхоти, к счастью, нет).

— О, привет, Бен, — сказала Софи, не переставая смеяться.

Мне это не понравилось.

— Ты не хочешь нас познакомить? — спросила я.

— Бен, это Ханна, — сказала Софи. Помолчала и добавила: — Ханна, это Бен.

Мне показалось, что Бен хочет что-то сказать.

— Я слышал, Мэдди едет в какое-то экзотическое место? — наконец произнес он.

— О да, — быстро ответила я, несколько удивленная тем, что Софи предпочла молчать, — правда ведь, Софи? Она едет на Барбадос с папой, вот счастливая. А Софи едет во Францию…

— Ты мне этого не говорила, — перебил меня Бен. — Я ведь тоже собираюсь во Францию. Какое совпадение, да?

— Франция — большая страна, извини, Бен. Мы с Ханной спешим.

— Разве? — спросила я, но Софи мрачно взяла меня под руку и увела прочь.

— Ну, пока, — печально сказал Бен нам вслед.

Веселость Софи испарилась без следа.

— Кто тебя тянул за язык говорить, что я еду во Францию? — простонала она.

— Ну, прости. Я не знала, что это секрет. В любом случае, Франция — большая страна.

Софи удалось взять себя в руки.

— Ну да. Извини. Что-то мне изменило чувство юмора. Когда-нибудь я расскажу тебе об этом Бене Саутвелле…

— Да все я о нем знаю, он целуется, как рыба…

— Есть еще кое-что…

— Думаешь, я не в курсе, что он влюблен в тебя до безумия? И мне обидно, что такой красавец бегает за тобой. Кстати, Дональд из «36,6» поедет на мои музыкальные курсы. Я его узнала, хотя в прошлом году он был ниже сантиметров на тридцать.


— Ханна, деточка…

Мама всегда говорит таким заискивающим голосом, когда хочет сообщить мне что-нибудь плохое. Я только что упаковала вещи, сложила пюпитр и проверила, не забыла ли набор карандашей с резинками с другой стороны — обычное требование любого музыкального курса. Дирижеры обожают измываться над ребятами, у которых нет с собой такого карандаша.

— Ханна? — снова раздался мамин голос. — Нам надо кое-что уладить. Ты не можешь спуститься, дорогая?

Я медленно сошла вниз и прислонилась к перилам.

— Что?

— Не говори «что», Ханна.

— Что нам надо уладить?

— Тебя ведь надо подвезти завтра утром на курсы?

— А чего там улаживать? Ты же отвезешь меня?

— Ну… Видишь ли, я не сообразила, что ты начинаешь в четверг и, к сожалению, у меня встреча…

— Мама! Ты же обещала! Ну, отмени встречу. Скажи, что у тебя есть дела поважнее. И это не будет отговоркой.

— К сожалению, это довольно важная встреча.

— Важно, чтобы ты отвезла меня завтра, мама! У меня такой большой багаж. Как я доберусь до лагеря?

— Может, ты позвонишь какой-нибудь подруге с курсов, и она подбросит тебя?

— Мама! У меня нет никакой подруги на курсах. Кто меня повезет, если даже собственная мать отказывается?

Я жутко расстроилась.

— А если на поезде? На станции можешь взять такси. Я дам денег.

— Это уж точно, дашь! — прошипела я. — Чего проще! Но уделить мне малую толику твоего драгоценного времени — просто невозможно. Ты уже сто лет знала, что в четверг меня надо везти на курсы! Почему какая-то встреча тебе важнее, чем единственная дочь? Почему хотя бы раз в жизни не поставить дорогую дочь на первое место — так, для разнообразия?

И тут пришел папа. Он всегда ужасно выглядит, когда возвращается с работы.

— Ну, что там у вас стряслось? — дипломатично спросил он. — Не надо ссориться. Хотя бы не перед твоим отъездом, дорогая.

— Мама не хочет подвозить меня завтра. Предлагает мне ехать на поезде. Это значит, что завтра надо встать ни свет ни заря…

— Ты валялась в постели до обеда каждый день с начала каникул, — зачем-то сказала мама. — Ничего страшного не случится, если ты встанешь…

— Да не о том речь! — заорала я. — Ты обещала отвезти меня. Я хочу, чтобы ты меня отвезла. Все остальные приедут со своими любящими родителями. Почему я одна такая ущербная?

— Может, я тебя подброшу? — сказал папа. — Завтра я позже начинаю.

— Ты отвозишь Джея, папа, в противоположном направлении.

— Ты же не бросишь Джея? — возразила мама.

Я не верила своим ушам:

— Зато меня запросто можно бросить? Классно!

Я вылетела из комнаты. Боже, как я иногда ненавижу маму. Она так часто огорчает меня. Я взлетела вверх по лестнице и грохнула дверью. Почему у меня такие ненормальные родители — вечно все не как у людей. Хотя папа у меня ничего, правда, слабохарактерный. Просто я не могу представить его на работе.

Через некоторое время в дверь постучался Джей. Наш миротворец.

— Ханна, давай папа завтра отвезет тебя, а я поеду на поезде. Я не возражаю. Ну, поболтаюсь там немного, ничего страшного.

За его спиной маячил папа. Он вошел вслед за Джеем и сел ко мне на кровать.

— Во сколько у тебя начало, Ханна?

— Мы должны быть там к десяти тридцати.

— А ты, Джей?

— Тогда же, в пол-одиннадцатого.

— Ну и ладно. Сначала я отвезу Ханну. Правда, ты приедешь немного раньше, чем надо. А потом я помчусь назад и заберу Джея.

Не такой уж слабохарактерный у меня отец.

— Спасибо. Уж лучше приехать туда гораздо раньше, чем самой искать дорогу. Пойми, просто я хочу, чтобы мама хоть иногда ставила меня выше своей работы. И хоть иногда выше Джея. Иначе это нечестно.

Папа ничего не ответил, да и нечего тут говорить. Он просто одарил нас жизнерадостной отеческой улыбкой.

— Ну что, всем по пицце? Я думаю, ваша мама очень устала, чтобы готовить ужин сегодня вечером.

Я незаметно толкнула Джея ногой, а то еще вздумает сказать папе, что мы почти все каникулы постоянно заказывали пиццу. Папа и так удивится, когда позвонит им и обнаружит, что они великолепно знают наш адрес.


Софи позвонила довольно поздно.

— Хорошо тебе провести время, Ханна. Не перещеголяй меня по числу кавалеров и разбитых сердец.

— Ой, мне там точно ничего не светит.

— Кстати, о Бене Саутвелле. Не знаю, с чего начать… На прошлой неделе он зажал меня в углу, признался в любви и сказал, что хочет со мной встречаться. Я кое-как отвертелась. Потому что он мне нравится только как человек, но не как парень. Я ему так и сказала. Знаешь, Ханна, это было просто ужасно, он чуть не плакал. Я не знала, что делать. Я попыталась обнять его, но он отстранился. «Не делай этого, — говорит, — не надо меня жалеть». Тогда я сказала, что не люблю, когда друг расстраивается, особенно из-за меня. Он немного притих, а потом говорит: «Значит, мы друзья, да?» Конечно, говорю, и он ушел. А сегодня я увидела его в первый раз с тех пор. Видишь, как все сложно?