Марина Эльденберт - Желание #5

– Встань сюда. Сядь в кресло. Посмотри туда.

Увлеченная процессом, она в секунду превратилась в профи-фотографа. Волосы собраны наверх и торчат сексуальными кудряшками, взгляд сосредоточенный, цепкий, подмечающий каждую деталь, а желтое платье то и дело задирается на бедрах, когда Вета опускается на корточки, чтобы сделать удачный снимок. Уверен, она бы надела джинсы, скажи я заранее, куда мы едем, а так самые лучшие «снимки» сохраняются сразу в моей голове.

Та еще пытка! Поэтому я занимаюсь тем, что придумываю, как по возвращению возьму ее. К концу фотосессии мне в голову начинают приходить настолько горячие мысли, что непонятно как сдерживаюсь, чтобы не утащить ее сразу домой. Но сворачиваю в другую сторону.

– Ты потрясающе красивый, – признается Вета, спрятав камеру в сумку, с которой, наверное, не расстается.

– Никогда не говори этого ни одному мужчине. Он решит, что может делать с тобой все, что угодно.

– Мне можно, я – фотограф, – смеется она. – Куда теперь?

– Хочешь посмотреть Москву?

– Очень!

За пять минут я выясняю, где рыжая была и где бы хотела побывать, а потом устраиваю обзорную экскурсию. Гид из меня так себе, но глаза у Веты горят, она хохочет над моими шутками и внимательно слушает рассказы.

Это входит в привычку.

Наши прогулки, ужины дома или в ресторанах. Понемногу я показываю Вете город, а она говорит, что влюбилась в Москву еще больше. Следующая неделя рабочая, но одно неизменно – каждый день я забираю девчонку после учебы, и с той минуты и до самого утра она принадлежит мне целиком. Мы не слишком высыпаемся, потому что, как оказалось, плюсом к чувственности к Вете прилагается сексуальная ненасытность и желание экспериментировать. Как бы вначале она ни смущалась, потом вдруг вошла во вкус. Хотя может, это я так плохо влияю на тигренка.

Как назло, рабочий процесс сейчас требует полной отдачи, а у меня в голове только рыжая. В субботу возвращаюсь поздно, зверски голодный, но решаю узнать, на месте ли Вета. В бильярдной горит свет, и, судя по шорохам, рыжая тоже дома. Поэтому из-за невозможности постучать в дверь, я стучу о перегородку стекла.

– Ты здесь?

– Да-да, – торопливо отвечает она сквозь какой-то шорох. – Сейчас.

Я жду, хотя чертовски хочу ее увидеть.

– Можешь входить, – раздается через пару долгих минут.

Отодвигаю штору в сторону и замираю на пороге.

Вета сидит на бильярдном столе, прямо напротив меня, на ней лишь нижнее белье. Черное кружево подчеркивает светлую кожу, контрастирует с пламенем распущенных волос, а трусики вообще мало что прикрывают.

Я выдыхаю через сомкнутые зубы, а щеки Веты слегка розовеют, когда я с жадностью скольжу по ней взглядом сверху вниз: от полных розовых губ до миниатюрных стоп, не касающихся пола. Казалось бы, невозможно выглядеть настолько соблазнительной и невинной одновременно, но у нее это получается. Как? Для меня загадка, которую до безумия хочется разгадать.

Но я тяну время. Потому что несмотря на то, что Вета просила с ней не играть, она очень любит игры. Особенно вот такие. Так зачем портить удовольствие себе и ей?

– Привет, – говорит она, хотя утром мы проснулись вместе.

– Привет, – отвечаю я, складывая руки на груди. – Что это значит?

– Решила похвастаться обновкой, – пожимает плечами рыжая. – Но если не нравится…

Я в два шага преодолеваю расстояние между нами и зарываюсь пальцами в ее волосы. Наши губы в считанных миллиметрах друг от друга, а взгляды встречаются.

– Абсолютно не нравится, – киваю я и после паузы добавляю: – Без белья лучше.

Лицо Веты настолько живое, что я замечаю малейшую смену эмоций: разочарование, обида, офигение от моего признания, а после гнев.

– Омельчин! – рычит тигренок, разъяренно сверкая глазами, но я не позволяю ей сбежать, вжимаюсь пахом в ее бедра и врываюсь языком в пьянящий рот.

Вета отвечает на поцелуй так же яростно, торопливо расправляясь с пуговицами на моей рубашке. Сегодня нам обоим не до прелюдий, член в штанах стоит колом, а стоит скользнуть ладонью вниз, сдвигая в сторону тонкую полоску трусиков, я уже знаю, что моя девочка вся влажная и возбуждена не меньше меня.

Провожу по складочкам вниз, а затем вверх, пока не слышу ответный стон. И тогда просто опрокидываю Вету на бильярдный стол. Ее волосы растекаются по зеленому покрытию, а ноги раздвигаются шире, открывая такой вид, что хочется застонать самому.

– С этого ракурса ты настолько сексуальна, что я готов взять назад свои слова про белье.

– Лучше возьми меня, – предлагает она так порочно, что это срывает все мои тормоза.

Меня хватает только на то, чтобы расстегнуть и стянуть джинсы, и на то, чтобы достать презерватив. Потому что я подхватываю ее под бедра и врываюсь в нее без подготовки. Одним единственным толчком вперед.

– Ник! – выдыхает Вета, прогибаясь в пояснице и раскрываясь для меня целиком и полностью.

От такого невозможно отказаться. Я отпускаю себя, вхожу в нее, врезаюсь в эту сладость глубоко и быстро. Прикрытая черным кружевом грудь тяжело вздымается, пальцы крепче сжимают лакированный бортик стола, глухие стоны наслаждения сносят контроль, уничтожают его до самого основания.

Вета кончает первой, выкрикивая мое имя и сжимая меня изнутри так туго, что мне хватает пару мощных толчков, чтобы догнать ее и с хриплым рычанием улететь. Сдохнуть от этого оргазма, что сотрясает тело, взрываясь адреналином, и возродиться вновь рядом с той, что точно также задыхается от блаженства, разделенного на двоих.

Я освобождаю Вету и притягиваю ее к себе.

– Судя по виду, с тобой можно делать все, что угодно.

– Кажется, завтра мне будет больно сидеть, – смеется она, слегка морщась и обнимая меня за шею.

– Есть альтернатива, – шепчу я, вдыхая цитрусовый аромат ее волос.

Всю неделю я осторожно выпытывал у рыжей все ее сексуальные желания из блокнота: я брал ее сзади и сбоку, долго ласкал языком. Еще Вета была сверху, и вид ее покачивающейся груди просто сводил с ума.

 Но было одно, что мы с ней так и не попробовали, и фантазии о чем не давали мне покоя. Да стоило только представить, как ее губы обхватывают мой член, приятель в штанах тут же начинал жить отдельной от разума жизнью.

– Какая? – спрашивает Вета, и я улавливаю, как участилось ее дыхание, как быстро от волнения забилась жилка на ее шее.

– О чем подумала? – лениво интересуюсь. – Возможно, у нас сходятся мысли.

Девушка прикусывает нижнюю губу:

– Возможно. Но ты признаешься первый.

– Первый так первый. – Я обвожу большим пальцем контур ее губ, а после проталкиваю его в ее рот. – Хочу, чтобы ты сделала тоже самое, только с другой частью моего тела.

Киваю вниз и наслаждаюсь тем, как расширяются зрачки Веты, как поднимается и опускается ее грудь. А потом она обхватывает губами мой палец и начинает посасывать. Если мне хочется кончить только от одного движения ее губ вдоль пальца, что будет, когда она…

– Я тоже хочу, – выдыхает Вета.

А я подхватываю ее на руки и несу в спальню.

Опускаю Вету на край кровати и избавляюсь от собственной одежды: она сейчас ни к чему. Но когда рыжая заводит руки за спину, чтобы расстегнуть бюстье, говорю:

– Оставь.

Сжимаю ее грудь прямо через тонкое кружево, щипаю сосок, вырывая у Веты новый стон. Она запрокидывает голову, чтобы смотреть мне в глаза.

– Ну и как тебе ракурс? – спрашиваю, приподняв бровь.

– Невероятный. Жалко, камеру не захватила.

– Оставим это на следующий раз.

– Подскажешь, как это делать? – спрашивает она невинно, а у меня стоит так, что приходится до хруста сжать кулаки, чтобы хоть немного приглушить возбуждение, струящееся в теле. Есть особая прелесть в том, чтобы быть ее учителем в сексе, потому что у меня самая прилежная ученица на свете.

– Для начала коснись меня.

– Так?

Вета поглаживает мой живот, едва ощутимо, дразняще. Но делает это не сверху вниз, как бы мне хотелось больше всего, а в из стороны в сторону.

– Попробуй еще, – хрипло выдыхаю я.

Тогда она все-таки плавно скользит пальцами в нужном направлении, накрывает руками член.

– Так?

– Да-а-а.

Вета сжимает ладони сильнее и начинает ими двигать, пусть от неопытности неумело, но в определенный момент находит ритм, а от вида того, как усердно рыжая подошла к делу, мне хочется рычать от блаженства. Особенно, когда горячие бархатные губы касаются самой головки, а горячий язык проводит по всей длине. От основания и выше. Я слежу за каждым ее движением, и сочетание ощущений заставляет улетать.

А этот взгляд!

Когда Вета обхватывает член губами, выдыхаю еще один хриплый стон сквозь сцепленные зубы и запускаю пальцы в ее волосы.

Осторожно, потихоньку нам удается подстроится под общий ритм, и я начинаю толкаться в ее рот, а Вета помогает себе руками. До той самой черты, когда просто невозможно терпеть, когда эти движения сводят с ума снова и снова. Тогда я отстраняюсь, кончая на ее грудь, взрываясь от чистого удовольствия, когда сердце едва не останавливается, чтобы сдохнуть в самый прекрасный момент жизни. А после толкаю, не успевшую прийти в себя, рыжую на кровать. Стягиваю с нее совершенно ненужные трусики и языком довожу Вету до самого пика. Прижимаясь губами к клитору, я ловлю волны ее удовольствия. Каждую судорогу, от которой она срывает голос.

Потом мы вместе принимаем душ и вместе возвращаемся на кровать, но на игры больше не остается сил. Поэтому просто лежим, и я лениво скольжу взглядом по обнаженной груди Веты, по плоскому животику и изящным ножкам.

– Ты потрясающий! – признается она, и ее глаза лучатся счастьем. – Кстати, у меня есть для тебя подарок.

Не дожидаясь моего ответа, девушка вскакивает с кровати и, не стесняясь наготы убегает в бильярдную.

Подарок?!

Интуиция подсказывает, что вряд ли она хочет похвастаться еще одним комплектом сексуального белья, а ответного подарка для Веты у меня нет. До Нового Года вообще-то еще несколько месяцев, а между нами просто секс, и ни о каких подарках и речи не шло.

Вета возвращается в спальню быстрее, чем я успеваю придумать, как объяснить девчонке, что ничего от нее не приму. Она вручает мне большой белый конверт и, закусив губу, устраивается рядышком.

– Что это? – нахмурившись, спрашиваю я.

– Посмотри.

– Я не стану этого делать, пока ты не объяснишь мне, к чему все это.

От счастья в ее взгляде ничего не остается: оно просто сменяется непониманием. Это как сказать ребенку, что на десерт не будет его любимого земляничного мороженого.

– К чему что?

– Подарок, – указываю я на конверт. – Нам классно вдвоем, но давай не будем торопить события. И пока не будем дарить друг другу милые безделушки и всякую ерунду.

– Это не ерунда! – вспыхивает Вета, ее будто сдувает с постели силой ярости и обиды. – Какой же ты все-таки козел, Омельчин! А я еще минет тебе делала!

– Тебе понравилось.

– Да пошел ты!

Вета гордо уходит, а я пялюсь на «подарок» в руках.

Конверт не запечатан, так что я просто вытряхиваю его содержимое на кровать. Чтобы тут же увидеть себя. Это мои фотографии, штук десять-двенадцать, не больше, с той фотосессии, и это действительно классные работы. У девчонки настоящий талант передавать эмоции через простые кадры, выхватывать, то, что обычный человек просто не видит. В этих фотографиях есть искра, душа.

А я назвал это ерундой.

Я давлю в себе абсолютно иррациональное желание пойти за ней. Оставляет только мой опыт, однажды я жил в постоянных оправданиях, и ничего из этого не вышло.

Поэтому я просто надеваю штаны и футболку, и направляюсь в спортзал.

По белоснежному подиуму туда-сюда двигались длинноногие модели на высоченных шпильках. От яркости их нарядов у меня уже начинало рябить в глазах, поэтому я опустила камеру и отправилась на поиски стола с напитками или автомата с водой. Пить хотелось невыносимо.

Сегодня у нас с Джорджем было «выездное» занятие, мы отправились на модный показ, где должны были снимать, снимать, снимать. Но я, кажется, уже нащелкала кадров на год вперед. Разобрать бы потом все.

Достаю из кармана телефон, чтобы посмотреть время.

Почти одиннадцать!

Неудивительно, что я чувствую себя так, будто по мне проехался внедорожник. И вряд ли я попаду домой раньше двенадцати. Только сегодня золушкино правило не действует: утром я предупредила Омельчина, что у меня вечерняя практика, и что буду поздно. Так этот гад только спросил, куда еду, и сказал, чтобы я вызвала такси. Мы вообще с ним всю неделю почти не разговаривали и делали вид, что так и должно быть.

Но так не должно быть!

Особенно после всего, что между нами было. После крышесносного секса, совместных прогулок по городу, завтраков и ужинов. Впрочем, мне совсем не нравилось вот это «было», совершенно не нравилось прошедшее время.