– Неужели он настолько невежлив? Что ж… – Джейн вздохнула. – Я его не боюсь, не испытываю никакого благоговения, и уж конечно, меня не завораживают ни его титул, ни власть.

– Джейн, я все понимаю. Вы не против, если я спрошу, почему вы ему отказали?

– Конечно, не против. Просто… его предложение застало меня врасплох… и я не слишком хорошо его знаю.

– Он что-нибудь рассказывал о своих детстве и юности?

– Немного.

– Значит, вам известно, что его отец был мотом и расточителем, – сказала леди Ланзбури, не скрывая горечи, какую она испытывала всякий раз, упоминая своего покойного мужа.

Джейн кивнула.

– Кристофер избегает говорить о своем прошлом.

Леди Ланзбури села на скамью и усадила Джейн рядом.

– Джейн, Кристофер скрытный человек. Он не станет говорить о своей личной жизни даже со мной, хотя мы с ним и близки. Он человек безупречной порядочности, чести и достоинства. Он умный человек, верный своим убеждениям. Семья значит для него все.

Джейн улыбнулась.

– Это я понимаю. – Посерьезнев, она продолжала: – Я знаю, что его кто-то очень обидел… какая-то женщина.

– Да, так и было. Он… в то время был очень молод. Из их романа все равно ничего бы не вышло, но он был очень ранен. Он никогда об этом не говорит. Более того, оглядываясь назад, я не понимаю, как он пережил все, что с ним случилось… все, что случилось с нашей семьей… и сохранил здравый рассудок. Знаете, Джейн, если вы выйдете за Кристофера, лучшего мужа вам не найти. Мне кажется, что все еще обернется к лучшему. Вы – молодая леди превосходного характера и воспитания, смелая и откровенная. В вас есть и мягкая сила – сострадание и чуткость, которые, по моему мнению, сделают вас идеальной женой для моего сына. Поверьте, я очень хорошо его знаю. Я видела, как он смотрит на вас. Вы ему очень небезразличны, он влюблен в вас – хотя, возможно, пока сам об этом не догадывается.

Если бы только леди Ланзбури была права!

Леди Ланзбури взяла Джейн за руку.

– Может быть, если бы вам удалось немного больше понять его, понять, что им движет, всем стало бы легче. Жизнь не всегда баловала Кристофера. В детстве он был веселым, жизнерадостным, любознательным и значительно затмевал своими познаниями сверстников. Он не похож на своего отца, если вы этого боитесь. Когда мой муж умер, оставив нас почти в нищете, Кристофер принял все обязательства на себя. Вначале он как будто делал шаг вперед и два шага назад, и наше положение все не улучшалось. Теперь его усилия начинают приносить плоды. Его вновь обретенное процветание принесет ему много предметов роскоши, но мало радости, если рядом с ним не будет достойной женщины. Я хочу, Джейн, чтобы вы кое-что запомнили на будущее. Позвольте себе любить его – я знаю, вы этого хотите. И научите его, как надо любить вас. Он способен подарить много любви.

Глаза у Джейн тревожно заблестели.

– Леди Ланзбури, я глубоко тронута вашей верой в меня, но почему вы так уверены, что все получится так, как вы надеетесь?

– Потому что вы такая, как вы есть. В вас есть теплота, отвага, и вы способны показать ему, как приятно доверять, любить и быть любимым. Большинство мужчин влюбляются без труда и часто, но Кристофер способен полюбить лишь однажды. Если он полюбит, то на всю жизнь.

На сердце у Джейн потеплело; она все больше проникалась чувствами к человеку, который просил ее стать его женой. Правда, он часто становился отчужденным, уходил в себя, но чем больше она обо всем думала, тем больше убеждалась, что леди Ланзбури права. Наверное, она ему небезразлична, иначе он бы ни за что не сделал ей предложения. Возможно, он и не любит ее так, как она любит его, но ее любви с лихвой хватит на двоих.

– О чем вы сейчас думаете? – спросила леди Ланзбури, наблюдая за Джейн. – Вы обещаете, что пересмотрите ответ на его предложение?

– Мне кажется, что да. Хотя при одной мысли о том, что мне придется стать графиней, к чему я совсем не готова… мне делается страшно. У меня появятся обязанности по отношению к Чалфонту и многому другому… а ведь я совсем не гожусь для такой роли.

Леди Ланзбури рассмеялась.

– Еще как годитесь, дорогая моя, еще как годитесь! Вы очень способная! Начать попробуйте с того, что поможете придать последние штрихи благотворительному балу. Если уж это у вас получится, значит, нет ничего, что вам не по силам.


Неожиданно в Лондон вернулся Кристофер. Он удивился, застав Джейн в Чалфонт-Хаус. Она расставляла по большим вазам цветы, доставленные из теплиц Чалфонта, надеясь, что они не завянут до завтрашнего бала. Она не подозревала о его присутствии, и он позволил себе смелость последить за ней.

За время краткой разлуки он успел обдумать свои дальнейшие шаги. Он был уверен в одном: он не вынесет потери, потому что понял, что Джейн нужна ему так, как никто другой. Ее безудержная смелость, ее ясный ум, ее искренняя пылкость шли от сердца… Короче говоря, поняв и оценив ее, он полюбил ее – да, он признался себе в этом, и у него едва не разорвалось сердце. Он не мог ее потерять.

Он постоянно думал о ней и понимал, что влюбился безоглядно. Да и как мог он не любить ее? Джейн вытаскивала его из мрака одиночества. Подумав, он решил рассказать ей все о своей непростой жизни. Больше никакие тайны не должны раздирать его на части и губить его будущее. И как бы больно ни было вспоминать прошлое, он не сомневался, что Джейн все поймет – поймет его, как никто другой. Он без утайки расскажет ей во всех ужасных подробностях, каково было жить в тени человека, который превратил жизнь своих близких в ад…


– А, Джейн! Вижу, вы заняты, – произнес у нее за спиной низкий невозмутимый голос.

Джейн была вне себя от радости. Он стоял в центре зала – высокий, узкобедрый, широкоплечий.

– Я… да. – Голос у нее дрогнул, она шагнула к нему, прижимая к груди охапку белых хризантем. – Кажется, ты собирался оставаться в Чалфонте до окончания бала.

– Я передумал. – Сунув руки в карманы, он смотрел на нее, не скрывая любопытства. – Джейн, прошу прощения, что бросил тебя. Надеюсь, подготовка к завтрашнему балу продвигается успешно.

– Да… все замечательно… точнее, будет замечательно после того, как я расставлю цветы.

– А как выставка?

– Финн справляется без меня. – Она снова переключила внимание на цветы. – Поразительно, сколько красивых цветов выращивают у вас в теплицах даже зимой. – Критически обозрев результат своих трудов, она вздохнула. – Боюсь, я не очень хорошо управляюсь с такими вещами.

Кристофер окинул взглядом многочисленные вазы, заполненные экзотическими цветами, и не поверил ей.

– Джейн, ты себя недооцениваешь. Они выглядят чудесно!

– Не могу сказать, что заслуга целиком принадлежит мне, – призналась Джейн. – Мэйзи решала, какие цветы лучше сочетаются. И леди Октавия тоже помогала нам. Ты пойдешь на бал?

Он кивнул.

– И настаиваю на танце с тобой. А может, и на двух, если увижу, что у тебя хорошо получается.

– Боюсь, ты будешь разочарован. Да, я немного танцую, но в целом никогда не училась танцевать как следует.


Джейн и ее тетка прибыли на благотворительный бал вовремя. Войдя в Ланзбури-Хаус, они поднялись на второй этаж и вошли в бальную залу. Лакеи в синих бархатных ливреях стояли у высоких серебряных ваз с экзотическими цветами, которые Джейн и Мэйзи так старательно расставляли накануне. Бальная зала с высокими окнами и мраморными колоннами была не такой большой, как в Чалфонте, но такой же величественной.

К красному платью из тафты простого покроя, но с пышной юбкой Джейн надела жемчужное ожерелье, а ее каштановые волосы были уложены в гладкую и элегантную прическу. Она выглядела яркой и утонченной. Прислонившись плечом к колонне, Кристофер со своего места праздно наблюдал за тем, как она безмятежно переходит от одной группы к другой, не задетая шумом и суетой вокруг. Вдруг в нем проснулось новое желание. Он и раньше восхищался ее красотой, цельностью и невинностью, и раньше любовался ее пышными волосами. Но сегодня она показалась ему другой. Яркое платье оттеняло цвет лица. Он понял, что ей идут красивые платья и сверкающие драгоценности. Она была похожа на молодую женщину, которая все лучше сознает себя, приспосабливаясь к своему новому месту в мире.

Только она собиралась покинуть новый мир, едва войдя в него. Он готов был на все, что в его силах, чтобы этому помешать.


Бал был в разгаре; целая толпа влиятельных и достойных леди и джентльменов из высшего общества приседала и покачивалась в такт музыке. В зале было шумно от разговоров и смеха; переливалась огромная люстра, и в ее хрустальных подвесках, создавая пестрый калейдоскоп, отражались разноцветные платья и украшения.

У дам из благотворительного комитета почти не было возможности отдохнуть. Взносы лились рекой. Они никогда никого не просили о деньгах открыто – в таком случае у них ничего бы не вышло, – но приглашенные отлично знали, по какому случаю устроен бал, сочувствовали благородным начинаниям и регулярно делали пожертвования.

Перед самым перерывом на ужин Джейн почувствовала совсем рядом пряный аромат одеколона Кристофера. В горле у нее пересохло, она затрепетала, ожидая, когда он с ней заговорит.

– Джейн, потанцуй со мной.

Она медленно обратилась к нему лицом. Он наблюдал за ней, обнажив в улыбке белые зубы.

– Тебе придется пожалеть о своем предложении… я отдавлю тебе ноги!

– И все же, с твоего позволения, я рискну.

Не дожидаясь ответа, он взял ее за руку и повел в центр зала. Объявили вальс – танец, позволявший заключать партнершу в объятия. Он уверенно вел ее, и она слушалась его с природной грацией.

– Ты сказала неправду, Джейн, когда уверяла, что плохо танцуешь. Ты танцуешь так же замечательно, как занимаешься любовью.

Джейн внезапно обдало жаром, она покраснела.

– Кристофер, ты умеешь вовремя отпускать замечания.

– Учти, я не шучу. И я не смирюсь с твоим отказом выйти за меня.

– Знаю. – Откинув голову, чтобы лучше видеть его лицо, она посмотрела ему в глаза.

– Я предельно серьезен и очень скоро надеюсь убедить тебе пересмотреть свое решение и выйти за меня замуж. – Выразительность его взгляда придавала дополнительный вес его словам.

– Кристофер, ты очень уверен в себе. Неужели я дала тебе повод полагать, что мои чувства изменились с тех пор, как ты сделал мне предложение?

– Мне подсказывает интуиция.

– Значит, ты упорствуешь.

– Потому что не могу выкинуть тебя из головы. – Голос его стал тихим и серьезным. – Я вспоминаю, как мы были вместе – разговаривали, что я чувствовал, когда обнимал тебя, какая у тебя нежная кожа и какие теплые и сильные губы. Вспоминаю, как ты выглядела, когда мы занимались любовью. На самом деле я помню все, и, будь мы одни, я быстро доказал бы, какой пыл ты во мне пробуждаешь.

– Кристофер, пожалуйста, прекрати! – Вся пунцовая, она заметила, что остальные все чаще многозначительно поглядывают на них. – На нас смотрят!

– Пусть смотрят, – негромко ответил он, глядя ей в глаза голодным взглядом. – У меня в объятиях очень красивая и желанная женщина. Как еще мне себя вести?

– Для начала – как джентльмену.

– Ах, любовь моя! Неужели мне поверить в то, что я тебе совершенно безразличен? Как я могу в это поверить, когда ты получала такое удовольствие от моих поцелуев – и я могу доставить тебе его снова? Джейн, не отказывайся от себя самой… и от меня.

Он смотрел на нее вызывающе. Джейн не могла отвести от него взгляда, и ей казалось, будто она горит огнем. Она в самом деле его хотела. Так, как его, она не хотела ничего на свете.

Когда музыка умолкла, он подвел ее к своей матери и ее тетке, которые наблюдали за ними с большим интересом и большой удовлетворенностью.

Когда Кристофер отошел, леди Ланзбури нагнулась к ней и с улыбкой сообщила, что на следующий день она возвращается в Чалфонт и увозит с собой Октавию. До Джейн не сразу дошел смысл сказанного. Отвернувшись, она стала смотреть на танцующих, а прокручивая в уме только что завершившуюся сцену, она была шокирована собственными мыслями, но уже решила, что возьмет инициативу на себя.


На следующий день леди Ланзбури тактично уехала из Ланзбури-Хаус с единственной целью: дать Кристоферу возможность ухаживать за Джейн. Она ничего не сказала, но Кристофер и так понимал, в чем дело. Однако он был приятно удивлен, когда Джейн вдруг появилась у него на пороге по пути домой с выставки, которая должна была открыться через два дня.

Он сам открыл ей. Близилась ночь.

– Джейн! – тихо произнес он; несмотря на тусклое освещение, его глаза сияли. – Очень рад тебя видеть – хотя я не слишком удивлен.

– Не удивлен? – спросила она, снимая плащ и передавая ему.

– Не совсем, хотя я думал, что ты будешь слишком занята перед открытием выставки, чтобы зайти ко мне. Мы здесь совсем одни. – Он ласкал ее взглядом. – Даже дворецкий на вечер взял выходной… – В его глазах заплясали лукавые огоньки. – Но ты, наверное, это уже знаешь.