— Вокруг столько неграмотных женщин! — поделилась она с Элинор при очередной встрече.

Сиделка согласно кивнула:

— Только в моем районе количество необразованных женщин ужасает. Я делаю, что могу, но медицинские осмотры отнимают почти все время.

— Осмотры? — заинтересовалась Виктория.

Ей казалось, что Элинор почти все время проводит в тюрьме. Когда она успевает заниматься чем-то еще?

— В паре кварталов от моей квартиры стоит заброшенный дом. Там недавно устроили благотворительный приют. Раз в неделю я осматриваю обитателей. Приходится постоянно выпрашивать и занимать лекарства — чуть ли не воровать, — чтобы лечить бедняков.

— А что еще вы там делаете?

— Я? Да больше ничего, разве что иногда захожу к ним, когда приходят ораторы.

— Какие ораторы?

— Ты вряд ли о них слышала. Обычные люди, кто хочет помочь.

Элинор объявила, что девушка полностью здорова, и принялась собирать инструменты.

— Я бы тоже хотела помочь, — предложила Виктория.

— Посмотрим.

Больше сиделка ничего не сказала, и Виктория внутренне согласилась с ней. Если подумать, все ее проблемы лежали в поспешности, в увлечении идеей и доверии незнакомым, по сути, людям. И почему она не обратилась вовремя к старшим, умудренным жизнью друзьям?

Сейчас Виктория ясно видела, что ее поиски независимости более походили на детский бунт, чем на проявление воли взрослой женщины. Она поклялась, что, когда выйдет из тюрьмы, будет вести себя иначе. Если отец замечал несправедливость в мире, то терпеливо работал, чтобы ее исправить. И делал это без широких жестов, а тихо поддерживал деньгами и участием приглянувшиеся ему идеи. Причем, как понимала Виктория, немалую роль в его борьбе за лучшее будущее сыграло и данное дочерям, в том числе Пруденс, образование — оно подготовило девушек к жизни в современном мире.

И почему она оставалась слепа к заслугам отца раньше?

После ухода Элинор Виктория нацарапала на покрытой известкой стене очередную черточку.

— Две недели, — вслух произнесла она. — Еще две недели.

Волнение и тревога охватили девушку. Как встретит ее внешний мир? За прошедшее время она успела позабыть, каково это — включать и выключать свет по собственному желанию.

Виктория уже составила четкий план действий. Ей совершенно не хотелось оставаться в Лондоне. Она поедет в Саммерсет и проведет там остаток весны и лето. Посвятит время общению с любимой няней Айрис и Ровеной. А затем подумает, что делать дальше.

Она передала Киту записку, где рассказывала о планах. Уж он-то ей поможет, и не важно, что скажут родственники.

Кит. Что с ним делать? Неужели он действительно влюблен в нее? Или можно продолжать считать его заботливым лучшим другом?

И, что гораздо важнее, как принять его любовь, если Кит сам заговорит о ней?

* * *

Пруденс нанесла на кремовый торт завершающие штрихи. Она готовила праздник к возвращению мужа. В начале недели Сюзи вернулась в Саммерсет, так что торт был испечен под строгим руководством Мюриэль. Выглядело лакомство восхитительно, но с дегустацией придется подождать.

Эндрю уехал на три дня в Глазго, где проводились экзамены. Либо он вернется студентом Королевского ветеринарного колледжа, либо придется ждать пять месяцев, чтобы наверстать пробелы в знаниях и попробовать снова.

Пруденс не представляла, как муж воспримет неудачу. Недавно она познакомилась с молодой парой — те сейчас попивали чай в гостиной в компании Кейти. Так вот, новому знакомому пришлось сдавать экзамен дважды, но он происходил из обеспеченной семьи, и родные оплатили дополнительное обучение. Пруденс подсчитала, что денег у них хватит, но не знала, как Эндрю отнесется к тому, что придется снова жить на средства жены, да еще и после провала.

Она прикрыла глаза и вспомнила прощальный разговор на перроне. Сказанное Эндрю на многое открыло глаза. Пруденс, все еще занятая переживаниями о Ровене и Себастьяне, поцеловала мужа в щеку и пожелала удачи, но Эндрю суховатое прощание не остановило. Он стиснул руки жены в своих и заглянул ей в лицо. В зеленых, словно трава на лугу, глазах мужа сияла любовь столь сильная, что у Пруденс перехватило дыхание.

— Знаю, что наша свадьба получилась поспешной, и при других обстоятельствах я вряд ли бы смог претендовать на твою руку. — Пруденс запротестовала, но Эндрю вскинул палец. — Нет. Дай мне договорить. — Он сделал глубокий вдох. — Мне все равно. Я посвящу остаток своей жизни, чтобы сделать тебя счастливой. Каков бы ни был результат экзаменов, я всегда буду благодарен женщине, которая поверила в меня, в отличие от моей семьи.

Эндрю склонил голову и поцеловал кончики затянутых в перчатки пальцев жены. Сердце Пруденс переполнилось нежностью, вытеснив всю вину. Да, она любила Себастьяна. И в глубине души всегда будет любить его. Но впервые Пруденс убедилась, что сделала правильный выбор, когда отдала свою судьбу в сильные, добрые руки этого человека.

Из Глазго муж прислал телеграмму, что встречать на вокзале не надо, он сам дойдет до дома. Эндрю не написал, как прошли экзамены, и Пруденс ужасно переживала за приготовленный сюрприз. Что скажет при виде гостей муж, если окажется, что его не приняли в колледж? Поймет ли ее жест? Пруденс хотела показать, что верит в него. Но кто знает, вдруг Эндрю обидится, если придется рассказывать о неудаче на глазах у друзей?

Пруденс бросила взгляд на часы на полке за печкой и заспешила к окну. Мистер и миссис Кэш разговаривали с Кейти и потягивали чай. Мистер Кэш оканчивал первый курс обучения в ветеринарном колледже, а его светловолосая жена за небольшое недельное жалованье нянчила детей.

— Чем меньше нам придется сидеть на шее у семьи мужа, тем лучше, — заявила как-то молодая женщина.

Судя по всему, родители мистера Кэша не одобряли выбор сына.

— Вот он! — указала в окно Кейти.

Пруденс проследила взглядом и заметила идущего по улице Эндрю. Тот находился в квартале от дома. Эндрю шел медленно и неуверенно, и сердце Пруденс сжалось от страха. По виду мужа не скажешь, что есть повод для праздника.

Все будет хорошо, твердила Пруденс, хотя в душе проклинала себя за дурацкую идею. Она всего лишь хотела показать Эндрю, что любит его. Что отбросила все сомнения, которые омрачали ее чувства в прошлом. Эндрю — ее избранник. Впереди их ждет счастливая жизнь, они вместе построят семью. Он заслуживает ее сердца целиком, без остатка.

Не в силах справиться с нервами, она сбежала вниз по лестнице и выскочила на улицу. По крайней мере, она успеет предупредить мужа о гостях. Эндрю заметил жену на полдороге. Пруденс пыталась отгадать новости по выражению его лица, но мешала низко надвинутая шляпа. Эндрю медленно покачал головой, и у Пруденс опустились руки. Господи, за что? Почему ты не помог достойному человеку в такой мелочи?

Забыв о посторонних взглядах, Пруденс бросилась к мужу. Эндрю поймал ее в объятия.

— Любимый, мне так жаль. В следующий раз. На следующий год все получится, но я должна тебе признаться. Я кое-что сделала…

Она замолчала, и Эндрю сурово посмотрел на нее сверху вниз:

— Что? Купила вместо кровати пианино? Украла из зоопарка гиппопотама и теперь он живет у нас? Признайся, любовь моя, что ты натворила на сей раз?

Пруденс схватила его за лацканы пиджака и слегка встряхнула:

— Прекрати, я серьезно! — и опустила глаза. — Я была уверена, что ты сдашь экзамены. Поэтому приготовила торт и пригласила друзей.

В последовавшей тишине Эндрю дотронулся пальцем до ее подбородка и приподнял голову, чтобы заглянуть ей в глаза:

— То есть ты устроила для меня праздник, даже не зная, поступил я или нет?

Пруденс кивнула. К собственному удивлению, на глаза навернулись слезы.

— Мне ужасно повезло с женой, но тебе повезло больше, — усмехнулся Эндрю.

— Почему?

— Потому что я сдал экзамены.

Сердце гулко забилось в груди.

— Сдал?

Эндрю кивнул, и Пруденс бросилась в его объятия, а затем повернулась к окнам квартиры и победоносно вскинула сжатый кулак.

А затем этим же кулаком стукнула мужа в грудь:

— Кошмар! Поверить не могу, что ты меня разыграл!

— Только представь, — усмехнулся Эндрю, зеленые глаза искрились смехом. — Через четыре долгих года я стану ветеринаром. Ты сможешь подождать, пока я учусь? И тогда мы наконец заведем собственный дом.

Пруденс кивнула. Сейчас, как никогда, ее посетила уверенность в принятом решении.

— Мой дом там, где ты.

Эндрю с улыбкой взял ее за руку, и они направились к ожидающим гостям.

* * *

Ровена сидела в зимнем саду и наблюдала через окно, как Виктория и Кит прогуливаются по розарию. Розы только начинали цвести. Каждый бутон выглядел нежданной драгоценностью в оправе из молодых листьев, в отличие от июньского буйства красок и аромата.

Виктория вернулась домой почти две недели назад. Когда Ровена впервые увидела сестру, она разразилась рыданиями при виде просвечивающих сквозь тонкую, пергаментную кожу косточек. Виктория выглядела так, словно легчайшее дуновение ветерка унесет ее навсегда.

Передвигалась она медленно, будто опасалась поломать хрупкие кости. Даже тетя Шарлотта всплакнула, хотя и постаралась скрыть слезы за носовым платком. Теперь графиня и Стряпуха часами составляли меню, чтобы как можно скорее откормить Викторию. Еще никогда в Саммерсете не подавали столько супов-пюре и шоколадных десертов.

Ровена не могла отделаться от мысли, что не все произошедшие с сестрой перемены лежали на поверхности.

— Как думаешь, он попросит ее руки?

Ровена подпрыгнула от неожиданности. Она и не заметила, как сзади подошел Себастьян.

— Не знаю. — Ровена указала на соседнее кресло. — Думаю, ему лучше обождать. Сестре необходимо время.

— Она изменилась, но надолго ли, вот вопрос.

— Остается только гадать, — пожала плечами Ровена, — что она пережила в тюрьме и как на нее повлияло заключение. Я вижу, что Виктория стала намного тише и серьезнее, чем раньше.

— Она знает о Марте и Лотти?

Ровена сделала глубокий вдох, чтобы сдержать готовые прорваться слезы.

— Мне кажется, что их пренебрежение задело сестру больнее, чем приговор. Они знали, что Виктория в тюрьме, но и пальцем не шевельнули. Просто использовали ее, чтобы собрать денег, и бросили на произвол судьбы. Сестра слишком доверяет людям. Вернее, доверяла.

Некоторое время они сидели в тишине и наблюдали, как Виктория закидывает голову назад и смеется над шутками Кита.

— Знаешь, я тревожилась, когда они подружились. Кит порой бывает на редкость циничным мерзавцем. Боялась, что он обидит сестру.

— Я опасаюсь, что все будет наоборот, — фыркнул Себастьян. — Он настолько очарован ею, что дальше своего носа не видит.

— Виктория всегда говорила, что не собирается замуж, — задумчиво протянула Ровена.

— Если кто и способен заставить ее передумать, так это Кит. Он гений красноречия. — Себастьян накрыл ее ладонь своей, и Ровена удивленно подняла глаза. — А как насчет тебя, Ровена? Что ты собираешься делать?

Она засмеялась, хотя по щекам покатились слезы.

— Неужели все настолько очевидно?

— Разбитое сердце трудно скрыть. — Лорд Биллингсли отвернулся к окну, но Ровена сомневалась, что он видит прекрасный пейзаж. — Я знаю, поверь.

Ровена ласково сжала его руку:

— Мы так и не разорвали помолвку.

— Да, — грустно рассмеялся Себастьян. — Столько всего случилось за последнее время. Так и не удалось выбрать подходящий момент.

— Мне больше некуда торопиться, — кивнула Ровена и горько добавила: — Кажется, Джон так и не смог смириться с тем, что моя фамилия Бакстон.

Она пожала плечами. Глаза снова налились слезами. Несколько недель она проплакала над потерей человека, который даже не соизволил ответить на ее письма, и теперь Ровена решила, что хватит проливать слезы. Значит, Джон любил ее не так сильно, как она его. Бывает. Ей повезло, что их первая близость не привела к зачатию ребенка.

Себастьян молчал, так что Ровена продолжила:

— Мой дядя причинил вред семье Джона. Видимо, это перечеркивает все возможные отношения между нами, хотя я даже обещала отречься от своих родственников.

Она снова пожала плечами и перевела взгляд на сад за окном — Кит и Виктория как раз завернули за живую изгородь из самшита.

Себастьян рассмеялся. Его смех вторил горечи в признании девушки.

— Пруденс не хотела мне доверять из-за моего положения в обществе и достатка. Джон не захотел жениться на тебе из-за твоего положения, достатка и имени. Кто бы мог подумать, что богатство и титул отпугнут от нас любимых людей?