— Ты прав, такое трудно предвидеть.

— Я тоже не спешу объявить помолвку недействительной. Пруденс уже несколько месяцев замужем. Пути назад нет.

— Да, все кончено, — признала Ровена, чувствуя, как от боли разрывается сердце.

— Значит, нет нужды ничего менять?

Вопрос прозвучал спокойно, но что-то в голосе Себастьяна привлекло внимание Ровены. Она повернула голову, чтобы лучше разглядеть его лицо. Себастьян неподвижно смотрел в окно.

— Что ты хочешь сказать?

— Ровена, я думаю, что из нас получится хорошая пара. Мы оба любили и оба обожглись. А после свадьбы мы получим свободу, и семьи перестанут оказывать на нас давление. Разве это не плюс? — Он повернулся к ней. — Сейчас я не могу представить, что испытаю к другой женщине чувства, которые испытывал к Пруденс. И я видел тебя с Джоном. Ты сможешь любить кого-то так, как любила его? — (Ровена, затаив дыхание, покачала головой.) — Так неужели ты хочешь прожить жизнь в одиночестве? — (И снова отрицание.) — Я тоже не хочу. Думаю, мы сумеем построить неплохую жизнь. Подумай, Ровена. Больше я ни о чем не прошу.

Она кивнула. Горло перехватило от неожиданной доброты. Неудивительно, что Пруденс влюбилась в лорда Биллингсли. О чем думала сестра, когда сбежала от человека, так искренне ее любящего? Или же она так и не узнала о безграничности его чувств? Оставалось молиться, чтобы Эндрю сумел сделать счастливой свою жену, поскольку Ровена не сомневалась, что будет счастлива с Себастьяном, если примет его предложение.

— Я подумаю, — ответила она, когда сумела справиться с голосом.

Себастьян сжал ее пальцы. Они долго сидели в тишине, пока сзади не раздались шаги.

— Так и думал, что найду вас здесь, — произнес дядя Конрад. — Не возражаете, если я присяду? — Граф отодвинул плетеное кресло и оглядел сад. — Филип придумал новый ландшафт для сада, когда ему едва исполнилось шестнадцать. Наш отец не хотел ничего менять, но мать настояла, поскольку ей нравились идеи сына. И разбитый по его плану сад неожиданно стал гораздо красивее старого.

Дядя замолчал. Служанка принесла серебряный поднос с чайником и чашками. Когда она разлила чай и с поклоном удалилась, лорд Саммерсет продолжил:

— Ровена, боюсь, в последние месяцы я забросил свои обязанности по отношению к тебе. — Она попыталась возразить, но граф поднял руку. — Нет, это правда. Меня отвлекали дела и собственное горе. Я знаю, что вы с сестрой считаете меня суровым человеком, отчасти так и есть, но я люблю свою семью и стараюсь всегда поступать так, как велит долг. — Он замолчал.

Ровена сидела, затаив дыхание. Неужели это говорит ее степенный, старомодный дядя? Она повернулась к Себастьяну, но тот недоуменно покачал головой.

— Всю зиму ты чувствовала себя несчастной, и я прекрасно понимаю, какую роль сыграл в твоем отчаянии.

В ушах застучал пульс. Пруденс. Граф говорит о Пруденс. Почему он не хочет назвать ее по имени?

— Но я редко трачу время на то, чтобы сожалеть о содеянном. Гораздо лучше попытаться загладить вину.

О нет. Даже теперь, после помощи Пруденс в поисках Виктории, дядя не мог заставить себя произнести ее имя.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, дядя Конрад.

Граф улыбнулся молодым людям:

— Не могу передать, как я счастлив, что вы решили связать свои судьбы. — Лорд Саммерсет кивнул Себастьяну. — Вы с Элейн и так знаете, что ваши матери много лет мечтали о помолвке, но лично я считаю, что Ровена гораздо лучше подходит тебе в жены. Вы оба более вдумчивы, чем моя легкомысленная дочь, и, надеюсь, вы отнесетесь к семейным обязанностям серьезно. С учетом ваших новомодных идей, безусловно.

Ровена заерзала в кресле. Она еще точно не решила, собирается ли принять предложение Себастьяна и сделать помолвку настоящей.

— Надеюсь, брат тоже был бы счастлив. — Граф перевел взгляд в окно, на розарий. — Помню, однажды я сказал тебе, что мы с Филипом постоянно спорили. По любой причине, даже о его методах воспитания детей. Но сейчас я начинаю понимать, что он растил вас не для старого мира. Он учил своих дочерей, как жить в новом. Последнее время я наблюдал, как вы с Викторией мечетесь, пытаясь приспособиться к жизни в окружении, которое вам не подходит.

Глаза Ровены наполнились слезами. Оказывается, дядя понимал гораздо больше, чем она могла вообразить.

— Поэтому я поговорил с твоим женихом, чтобы получить представление о том, какой подарок выбрать к свадьбе. Мне бы хотелось снова увидеть счастливую, жизнерадостную девочку, что гостила у нас каждое лето. Должен сказать, юная леди, ответ Себастьяна поразил меня до глубины души. Тем не менее, ведомый желанием сжиться с духом нового столетия, я последовал его совету.

Ровена нахмурилась и посмотрела на жениха. Тот изо всех сил пытался скрыть улыбку.

— Дядя, вы не обязаны ничего нам дарить, — смущенно выдавила она.

— Оставить без подарка любимую племянницу? Ни за что.

Она с подозрением рассматривала графа. Она никогда не видела, чтобы дядя демонстрировал столько сдерживаемых эмоций. Словно ему не терпелось поделиться грандиозным секретом.

Лорд Саммерсет вынул из кармана пару тонких сигар и протянул одну Себастьяну. Мужчины закурили.

— К тому же уже поздно отказываться. Через месяц в Бруклендский клуб авиаторов привезут новенький биплан «Виккерс», и он будет значиться под твоим именем. При клубе есть школа воздухоплавания, куда принимают женщин. Одной из основательниц была Хильда Хьюлетт. Если помнишь, это первая женщина, получившая лицензию пилота.

Ровена потрясенно прикрыла ладонью рот:

— Как вы узнали? Неужели вы пошли ради меня на такие траты?

Дядя легонько сжал руку девушки:

— После разговора с Себастьяном я позвонил мистеру Дирксу, и тот рассказал, что ты проводишь много времени на аэродроме и мечтаешь получить летную лицензию. Затем мистер Диркс прочел мне десятиминутную лекцию о том, как меняются времена. Не могу сказать, что полностью поддерживаю его лозунг «Приспособься или умри», но, кажется, я начинаю потихоньку проникаться духом перемен. — Дядя довольно усмехнулся мыслям о собственных успехах.

— И все равно не могу поверить, что вы пошли на такое ради меня.

Как же Ровене хотелось принять подарок. Неужели у нее появится собственный аэроплан? Таких счастливцев не больше сотни во всей Британии! Причем до сих пор среди них не было женщин.

К сожалению, дядя не подозревал, что вместе с подарком придется принять предложение Себастьяна сделать помолвку настоящей, а Ровена пока не пришла к решению. Ведь оно будет означать, что все отношения с Джонатоном безвозвратно утеряны.

Она в задумчивости забарабанила пальцами по подлокотнику кресла. Если посмотреть правде в глаза, разве есть надежда? Как можно простить Джона за то, что он так легко сдался и даже не пытался бороться за любимую?

Ровена порывисто повернулась к графу. Ее лицо осветила вспыхнувшая улыбка.

— Дядя, передать не могу, как я благодарна за вашу доброту. Представляю, как сложно было примириться с мыслью, что ваша племянница мечтает стать пилотом.

— Я не настолько старомоден, как ты думаешь. Мистер Диркс умеет убеждать. К тому же я подумал о твоем отце и о том, как бы он гордился тобой.

У Ровены перехватило горло.

— Вы правда так считаете?

— Да. Уверен, что он был бы счастлив.

В душе Ровены бушевал водоворот чувств. Восторг, сожаление, предвкушение и горечь потери волнами сменяли друг друга.

— Спасибо, дядя Конрад.

По щеке скользнула слеза. Ровена подалась вперед и обхватила графа за шею.

Лорд Саммерсет неловко потрепал ее по плечу и отстранился:

— Не плачь, Ровена. Время слез миновало. Посмотри, какая чудесная погода стоит. Пришла весна, мир возрождается заново.

* * *

Виктория опиралась на руку Кита куда тяжелее, чем того требовала непринужденная прогулка по саду. Но заключение, плохая еда и недостаток свежего воздуха сильно ослабили и без того хрупкий организм девушки. Стряпуха круглый день баловала ее разными деликатесами, а няня Айрис то и дело появлялась в особняке с новыми настойками и травяными чаями. Все вокруг озаботились тем, как бы поскорее ее откормить.

Последние недели после освобождения Виктория много думала о причинах, которые привели ее к краху. Ибо она не отрицала, что совершила гигантскую ошибку. В отличие от других суфражисток, Виктория не гордилась проведенным в тюрьме временем. Она знала, что попала туда исключительно из-за своей наивности. Ибо Марта, Лотти и Мэри видели в ней не серьезную женщину с ценными навыками, а мечтающего проявить себя ребенка, жадного до похвалы и не способного думать своей головой. Дядя Конрад навел справки. К счастью, по его сведениям, Марта и Лотти не преследовали гнусных целей. Они просто боялись оказаться замешанными в скандале с «Венерой», поэтому переехали в Ливерпуль и открыли штаб-квартиру там. Виктория надеялась, что хотя бы собранные ею деньги послужат на благо нуждающихся в них женщин.

Она замедлила шаг, и Кит обеспокоенно наклонил голову. В умных голубых глазах светилось сочувствие.

— Ты устала? Может, вернемся в дом?

— О, прекрати меня нянчить. Ты похож на старую наседку. Лучше доведи меня до скамейки.

Без предупреждения Кит подхватил ее на руки, вскинул на плечо и побежал по дорожке. Длинные ноги быстро несли его вперед, а Виктория со смехом колотила кулачками по спине. Боже, как же она соскучилась по Киту. После выхода из тюрьмы Виктория заметила, что тон их отношений изменился. Теперь она вела себя осторожнее, в надежде, что Кит не скоро наберется смелости, чтобы озвучить чувства, то и дело мелькающие на его лице.

Неужели он не понимает, что признание погубит их дружбу?

Кит усадил ее на скамью и присел рядом. Виктория подставила лицо последним лучам заходящего солнца. В камере она скучала по дневному свету. Она столько всего пропустила.

— Ты уверена, что хорошо себя чувствуешь?

И снова беспокойство.

— Я скажу, если понадобится помощь.

— Я тут думал, — протянул Кит так непринужденно, что Виктория сразу же насторожилась. — Не могу понять, чем тебе не нравится брак. Это традиция, которая просуществовала тысячи лет.

— И протянет еще столько же без моего участия. Честно, неужели ты не слушал, когда я рассказывала, что не хочу замуж?

— Я прекрасно помню, — фыркнул Кит. — Просто не понимаю почему.

Виктория вздохнула. Очевидно, ей придется повторять снова и снова, пока Кит не поймет.

— Мне всего лишь девятнадцать. Я хочу прожить свою жизнь так, как считаю нужным, и не волноваться об одобрении мужа. И почему я должна стремиться к свадьбе, словно это предел мечтаний? Ты явно придерживался невысокого мнения о браке, раз дожил аж до двадцати пяти лет и не удосужился обзавестись супругой. К тому же я все продумала.

— Не сомневаюсь, — сухо согласился Кит. — У тебя всегда есть план.

— Да нет же, слушай. Я говорила с дядей, и он дал мне несколько хороших советов. Я собираюсь переехать в Лондон и начать работать. По-настоящему. Например, учить неимущих женщин читать и писать. В тюрьме… в тюрьме я ощутила призвание.

— Твой дядя ни за что не согласится, — отмахнулся Кит.

— А вот и нет! Он сам предложил. Я хочу провести лето в Саммерсете, набраться сил, а затем переехать к Элинор. Дяде нравится Элинор, к тому же она сиделка, так что за мной будет кому присмотреть.

— Ты обещала, что будешь следить за своим здоровьем! И как ты собираешься выполнять обещание, если хочешь жить и работать в лондонских трущобах?

— Я не собираюсь жить в трущобах. Сниму квартиру в хорошем районе, где-нибудь в Кенсингтоне или рядом с Сент-Джеймсом. Дядя наверняка настоит на машине и шофере, так что мне даже не придется мерзнуть на улице. И перестань дуться.

Кит вздохнул. Виктория видела, что слова рвутся у него с языка, и ощутила прилив благодарности, что на сей раз он решил промолчать.

Виктория улыбнулась. Перед ней раскинулся придуманный отцом прекрасный розовый сад. Виктория процитировала:

Как коротки дни роз и винного веселья.

Из призрачного сна

Наш путь возник, неведомый доселе,

И скрылся в лоне сна.

— Я всегда считал Доусона одиноким неудачником, — задумчиво протянул Кит.

— Ммм… — Виктория встала и протянула руку. — Пошли, мой драгоценный друг. Мы пойдем между кустами роз и будем смотреть, как они цветут.

Благодарности

В тяжелые времена мы особенно понимаем, как необходима поддержка близких людей. Болезнь, приключившаяся со мной во время написания цикла про аббатство Саммерсет, подтвердила это. Мне помогали не только потрясающие сотрудники издательского дома, благодаря которым книги вышли в свет, — агент Молли Глик, редактор Лорен Маккенна и Александра Льюис, — но и многие другие люди. В повседневной жизни меня окружала их доброта и забота, как в больших, так и в самых пустяковых проявлениях.