– Мы видели змею, – сказала я.

– Боже праведный.

– Совсем рядом с нами, в траве.

И она зашипела на нас.

– А что за змея?

– Не знаю. Просто большая и страшная – мы думали только о том, чтобы убежать от нее.

– И правильно.

Домоправительница вместе с нами вошла в дом.

– Чашка хорошего чая – вот что всем нам сейчас не помешает, – сказала она. – Но чай кончился. Скверная история, когда тебе нужна чашка чаю, а взять ее неоткуда.

Я поднялась. Мне срочно нужно было поговорить с Лилиас.

– Вам следует прилечь, миссис Лестранж, – сказала домоправительница. – Змея вывела вас из равновесия.

– Хорошая мысль, Майра, – поддержала я.

– Она согласилась. Я попрощалась с ней и направилась к выходу. Но у двери меня поджидала миссис Прост.

– Мне нужно сказать вам кое-что, мисс Грей, – начала она. Я колебалась. Может быть, она решила извиниться за свои неблаговидные выдумки?

– Пойдемте, в мою комнату, – пригласила она. Я последовала за нею.

На лице миссис Прост читалось смущение, и внезапно я ощутила беспокойство – вдруг она обнаружила еще что-нибудь ужасное.

– Я обязана сначала поговорить с вами. Не знаю, как начать… Я полюбила вас… и не могла в это поверить, но факт остается фактом.

– О чем вы? – голос мой был еле слышен.

– Я знаю… кто вы на самом деле.

– Что вы имеете в виду?

– Вы мисс Девина Глентайр.

Я сжала подлокотники кресла. Голова у меня закружилась, мне сделалось дурно. То, чего я не переставала страшиться, в конце концов настигло меня.

Она пристально смотрела на меня.

– Как вы узнали? – спросила я.

Она поднялась и подошла к комоду, тому самому, из которого однажды вынула злополучный носовой платок. Достала две газетные вырезки. В глаза мне бросились крупные заголовки.

«ВИНОВНА ИЛИ НЕВИНОВНА? Мисс Девина Глентайр перед судом. Председатель адвокатской камеры обращается к жюри присяжных».

Читать я была не в силах. Буквы плясали перед глазами. Я видела только эти проклятые заголовки.

– И давно вы узнали? – спросила я и сразу подумала: это ничего не меняет – она знает это сейчас.

– Некоторое время назад.

– Каким образом?

– Это случилось совершенно неожиданно. Я протирала пыль в комнате мистера Лестранжа, и тут он вошел. У него есть привычка разговаривать со слугами о том о сем, и ты никогда не чувствуешь себя с ним ничтожеством. Я сказала: «Работы мне осталось на минутку, сэр. Я убираю вашу комнату сама, чтобы здесь все наверняка было в порядке.» Он ответил: «Благодарю вас, миссис Рост. А я зашел кое за какими бумагами. Но не позволяйте мне мешать вам. Потом подошел к бюро и вынул какие-то бумаги. При этом два или три листка упали на пол. Я подняла их и не удержалась – взглянула.

– Он держал их в бюро? Значит… Кивнув, она продолжала:

– Он сказал: «Итак, вы видели эти вырезки, миссис Прост. Мне кажется, нам с вами следует поговорить. Присядьте». Я села, и он продолжал: «Узнаете эту молодую леди?» «Да, она называет себя мисс Грей,» – ответила я. «Ей очень не повезло, – сказал он. – Я уверен в ее невиновности. Она не могла убить своего отца. А вы могли бы предположить такой грех за нею, миссис Прост? За такой очаровательной юной леди?» «Нет, не могла бы, сэр,» – ответила я, – Но…» Снова заговорил он: «Она приехала сюда, чтобы начать новую жизнь, и я хочу ей помочь, миссис Прост. А вы?» «Я готова сделать все, что вы прикажете, сэр,» – ответила я. «Заберите эти бумаги, – велел он, – и спрячьте куда-нибудь. Мне не следует держать их в таком месте. Здесь бывают слуги… вы понимаете… кто-нибудь может случайно увидеть. Я рассчитываю на вашу помощь в восстановлении доброго имени мисс Грей. Мне она симпатична и даже очень. Она относится к людям, заслуживающим иной участи». А потом он отдал эти вырезки мне.

– Зачем он так сделал? Почему захотел, чтобы они хранились у вас?

– Он не сказал, а я решила их сохранить, как он велел.

Она взяла вырезки у меня из рук и положила назад, в комод.

– Сюда не заходит никто без моего приглашения, – сказала она. – Убираюсь я здесь сама. Мистер Лестранж был прав. У меня их хранить безопаснее, чем в его кабинете.

– Но зачем их вообще хранить?

– Не знаю. Я только поняла, что обязана хранить, ведь он так велел. Он может попросить их назад. А вам я решила просто сказать, что знаю, кто вы. Надеюсь, миссис Лестранж ничего не известно?

Я покачала головой.

– Значит, знаем только мой господин и я.

Мне было плохо. Я хотела только одного – поскорее уйти. Сначала это открытие в хижине, а теперь, почти сразу, еще одно откровение, из-за которого из моей головы вылетело все остальное.

– И что вы намерены делать? – спросила я.

– Ничего не намерена. Я думала, вы лучше начнете понимать меня, если я вам скажу. Я сразу поняла, что мистер Лестранж в вас всерьез влюбился. В конце концов он все сделал, чтобы помочь вам, разве не так? Разве не он разузнал про школу? Только поэтому вы оказались здесь. Ваша тайна во мне под замком. Я уже храню ее некоторое время. Это было, конечно, до отъезда мистера Лестранжа. Когда он вернется, я повинюсь в том, что открылась вам. Скажу ему, что только так и могла поступить. И не тревожьтесь вы ни о чем. Ни мистер Лестранж, ни я не верим в вашу вину. Хорошенькие девушки не для того рождаются, чтобы убивать людей, тем более собственных отцов. Он сам это с собой сделал. Мужчины все таковы… а у него была молодая жена. Это же ясно как белый день… и судьи все поняли, иначе не отпустили бы вас. Поэтому не беспокойтесь. Я по-прежнему буду величать вас мисс Грей, хотя это не ваше имя. А вы в самом деле не можете называться своим собственным именем?

Я мечтала, чтобы она замолчала.

– Мне пора, миссис Прост, – сказала я и поднялась.

– Хорошо. Только не беспокойтесь ни о чем. Я просто решила, что вам следует знать, что я о вас знаю и ничего против вас не держу. Будьте осторожней, вот и все. Я понимаю. Я из тех, кто умеет встать на место другого человека. Сама была молодой. Но вы не ищете неприятностей.

– Если не возражаете, я пойду.

– Отдохните хорошенько. Я понимаю, вы сейчас немного не в себе… но я все одно что могила. Потому не волнуйтесь.

Я чуть ли не бегом возвращалась в школу. Увидев меня, Лилиас сразу поняла – что-то случилось.

– Какие новости? – спросила она. – В городе все бурлит. Вот-вот произойдет что-то значительное.

– Лилиас, я перенесла ужасный удар. Миссис Прост…

– Только не возвращайся снова к этому носовому платку!

– Платок ни при чем. Она знает, кто я на самом деле. У нее есть вырезки, вырезки из газет с описанием того дела. Она знает, что произошло в Эдинбурге.

– Не может быть! Как к ней попали эти газеты?

– Их сохранил Роже Лестранж и передал миссис Прост. Она знал, а теперь и она знает все. Бежать больше некуда. Невозможно избавиться от такого прошлого, как мое.

– Давай-ка разберемся. Она ведь сказала тебе, что именно он передал ей вырезки?

– Она убиралась в его комнате. Он подошел к бюро, достал какие-то бумаги – и вырезки выпали. Она подняла их с пола – и увидела.

– Нелепая случайность, ты не находишь?

– Судя по ее рассказу – да. Она бросилась подбирать вырезки. Не удержалась – пробежала глазами. Увидела мое изображение. Он догадался, что она все поняла. Сказал ей, что не сомневается в моей невиновности и хочет мне помочь.

– И поэтому взял эти вырезки и бросил их к ее ногам?

– Он отдал ей вырезки, потому что, по ее словам, боялся, как бы они не попали в руки кого-нибудь из слуг.

– А не лучше ли было бы устроить из них небольшой костер?

– Я не знаю, зачем их хранить. Но они в руках миссис Прост. Она все знает, Лилиас. Говорит то же самое, что он, – будто верит в мою невиновность и желает мне помочь. О, Лилиас, лучше бы я никогда не знала Роже Лестранжа. Лучше бы я никогда не приходила в его дом.

– Я в полном недоумении. Не понимаю, зачем ему нужно было позволять ей знакомиться с вырезками. Зачем нужно было передавать их ей. Что все это значит?

– Не знаю.

– Мне это не по душе.

– Да, и еще кое-что произошло, я просто забыла. Я узнала, кто вырезал фигурки и приносил их в Игрушечный домик. Это был Умгала, маленький глухонемой, которого убили.

– Что-что?

– В поселке местных жителей пустует одна хижина. В ней кто-то умер, а ты знаешь, насколько эти люди суеверны. Она стоит поодаль от других и пришла в полный упадок. Один из мальчиков сказал нам про эту хижину и про Умгалу, который часто туда ходил… и которому сильно не повезло. Его убили. Мальчик думал – потому, что Умгала наведывался в проклятую хижину. Я зашла внутрь и увидела на полу стружки. Открыла ящик, и в нем лежали фигурки. Среди них та самая, которую я видела в Игрушечном доме.

Лилиас смотрела на меня с недоверием.

– И, по-твоему, его убили за то, что он делал фигурки и клал их туда?

– О, Лилиас, я готова думать все что угодно.

– Фигурки что-то обозначали.

– Да, конечно, одна лежала у подножия лестницы. Я не видела других – тех, что так потрясли Майру. Но, по словам Майры, одна фигурка изображала мужчину, а другая – женщину на верхней площадке лестницы, и создавалось впечатление, что мужчина сбрасывает женщину вниз.

– Можно подумать, Умгала ведал, как это произошло. Он не мог говорить, поэтому попробовал сообщить об увиденном другим способом.

– Да, он пытался передать… что смерть женщины не была несчастным случаем. Маргарет Лестранж не упала с лестницы – ее столкнули, а по сути дела – убили.

– И поэтому погиб мальчик. Это начинает выглядеть зловеще.

– А мы занимаемся тем, что пытаемся влезть в чужие тайны.

– Давай поразмышляем. Кому-то пришлись не по нраву эти фигурки.

– Да, их не любил Роже Лестранж. Он пришел в бешенство, обнаружив их. Хотя якобы потому, что они произвели гнетущее впечатление на Майру.

– И вскоре после этого мальчик исчез.

– Уж не думаешь ли ты, что Роже Лестранж убил свою первую жену… и готовил такую же участь для Майры? Ей стало намного лучше после его отъезда. Она почти полностью поправилась Ей стало лучше, после того как я разбила флакон, всегда стоявший на прикроватном столике. А что если причиной отравления было вовсе не насекомое, а тонизирующее средство, которое заставлял ее пить муж? Ужасное подозрение. Что если он убил первую жену и намеревался убить вторую?

– Это всего-навсего теория, – медленно проговорила Лилиас. – А какие у него были причины?

– Его первой жене принадлежал большой алмаз «Сокровище Кимберли». Роже Лестранж купил Рибек-хаус на деньги, вырученные от продажи алмаза, а потом – его жена умерла. Он поехал в Англию искать жену – податливую, скромную, с деньгами. Понимаешь ли, Майра оказалась как раз такой женщиной.

– Мы не слишком спешим с заключениями? Неужели все так просто? Но если следовать твоей логике, я понимаю и другую сторону этого дела, а именно почему он интересовался тобой.

– А он интересовался?

– Определенно, это увидел бы и слепой.

– Ты права, не просто так он оплатил каюту.

– Что?

– Я тебе этого никогда не говорила. Знала, что тебе будет неприятно. За каюту, в которую мы вселились поначалу, мы и заплатили. Никакой ошибки не произошло. Роже Лестранж доплатил какую-то сумму – и нас перевели в другую, получше.

– Ну и дура я была! – воскликнула Лилиас. – Могла бы догадаться. А ты почему промолчала?

– Я не знала об этом почти до Кейптауна, а потом было уже слишком поздно. Мы все равно не могли вернуться к началу. Я вспомнила о твоей щепетильности, поэтому решила ограничиться благодарностью за этот дар.

– Я верну ему деньги, – сказала Лилиас. – Но сейчас дело не в этом. Рассчитаемся позже. Я хочу найти во всем смысл. Эта история с носовым платком, найденным под его кроватью после ночи, проведенной тобой в Рибек-хаусе. А вдруг он сам подбросил платок под кровать? И газетные вырезки, которые нечаянно резлетелись по полу. Почти неправдоподобная история! Он хотел, чтобы миссис Прост их увидела. Зачем он отдал их ей? Чтобы хранить. Но для чего? Ох, Девина, не нравится мне все это. Мне кажется, над тобой нависла опасность.

– Опасность?

– Как ты не понимаешь? Его первая жена умерла при загадочных обстоятельствах.

– Неужели? Она просто была пьяна и упала с лестницы.

– Странно, что не возникло никаких подозрений. Она унаследовала алмаз и умерла вскоре после женитьбы. Он нашел себе новую жену, спокойную покладистую женщину, характером в покойную первую и тоже богатую. Ее принялись медленно отравлять. Предположим, он умный человек и решил избавиться от второй жены не так грубо, как от первой. Взял и для отвода глаз уехал. Но рядом с его супругой осталась женщина, в свое время обвиненная в отравлении собственного отца за то, что он угрожал лишить ее наследства. Ее привлекли к суду за убийство, потом отпустили на свободу за недоказанностью преступления, иначе говоря, подозрения не были с нее сняты полностью. Она появляется Рибек-хаусе; домоправительница находит под кроватью хозяина ее носовой платок. Это можно счесть небольшой нескромностью, но нескромность – не убийство. Ее интересует привлекательный хозяин дома, но он, увы, уже женат. Однажды ее уже обвиняли в убийстве человека, вставшего ей поперек пути. А что если она в самом деле убила? Разве не могла бы она еще раз использовать известный ей способ? Я понимаю, что это дикое предположение. Он мог добиться цели сам, и тогда в тебе не было бы надобности. А если бы не добился, то у него наготове жертвенная овца. Ох, Девина, возможно, я слишком мнительна, но исключить, что мои слова соответствуют истине, нельзя.