Лина Диас - Знаки судьбы

Макс медленно кивнул:

– Ты права. Он словно обезумел; почти целый год ходил в участок каждый день и требовал, чтобы ему подали твою голову на серебряном блюде.

– Знаю. К тому времени я обосновалась в Ноксвилле и начала жизнь заново. Занялась антиквариатом. Мне легче было совсем не думать о Дестини и о том, почему я оттуда сбежала.

– В том числе и обо мне?

У нее задрожали губы.

– Да… В том числе и о тебе. Мне больно было думать о тебе. Ты напоминал обо всем, чего я лишилась. Легче было затолкать тебя в подсознание. И постараться больше не вспоминать.

Он поморщился. А что он от нее ожидал? Бекс любила его всем сердцем, но потеряла все в ту ночь, когда умер Бобби Колдуэлл. И пережить такую потерю она могла единственным способом: начать все сначала.

После долгой паузы Макс снова стал деловитым, сосредоточенным детективом. В его взгляде больше не было прежней теплоты. Он снова задавал ей вопросы.

Наконец, ответив на очередной его вопрос, она сказала:

– Это настоящий кошмар.

– У меня остался всего один вопрос. – Ты не помнишь, было ли на Бобби в ту ночь его кольцо?

– Ты имеешь в виду огромный перстень с бриллиантами, который отец подарил ему как часть наследства? Он еще хвастал им в школе?

– Да, именно.

– Конечно. Он зацепился за мои волосы, когда Бобби меня схватил. Вырвал мне прядь волос с корнем… Во всяком случае, мне так показалось.

– Ты взяла кольцо с собой, когда уходила?

– Нет. Жаль, что я об этом не подумала. Наверное, на нем остались следы моей ДНК. Вот еще одна причина для того, чтобы не сотрудничать с полицией. Зачем? Наверное, вы его нашли и хотите, чтобы я сдала тест на ДНК для сравнения?

– Кольцо не нашли. – Он покачал головой.

Бекс нахмурилась.

– Погоди… Не может быть! Кольцо точно было на нем.

– Ты сказала, что ударила его по голове винной бутылкой?

– Да. Такая синяя бутылка… Не помню, что было написано на ярлыке.

– Что ты сделала с бутылкой?

Она снова нахмурилась.

– После того, как ударила его? Ничего. Я ведь уже рассказала тебе, что было потом.

– Пожалуйста, расскажи еще. Ты забрала бутылку с собой?

– Нет. Я ничего не взяла, кроме пуговиц с блузки – которые мне удалось найти. Записка, которая лежала у меня в кармане, пропала. Наверное, когда Бобби… меня лапал, он ее выхватил, ведь она доказывала, что он заманил меня туда. Перед уходом я не искала ее, потому что не знала, что записка пропала.

– Ты убирала в домике?

– Я ведь только что тебе сказала! Я только собрала пуговицы!

– Бекс, это очень важно. Ответь, пожалуйста: ты убирала в домике?

– Нет! Я была в таком состоянии, что даже думать ни о чем подобном не могла. Я подобрала с пола пуговицы, которые нашла, схватила одежду и… убежала в рощу, где оставила мамину машину.

– Ты точно помнишь эти подробности? Ты все мне рассказала?

– Та ночь вот уже десять лет снится мне в страшных снах! Да, я все рассказала.

– Бекс, если ты говоришь правду…

– Я говорю правду. Клянусь!

– Если ты уверена, что рассказала мне все, я тоже кое в чем уверен. Ты совершенно точно не убивала Бобби Колдуэлла.

Бекс недоверчиво посмотрела на Макса.

– Только не говори обычные полицейские банальности. Не нужно трепа. Уверяю тебя, это не имеет никакого значения. Сейчас мне поверят не больше, чем поверили бы еще тогда. Меня посадят в тюрьму, так что пора привыкать.

– Никакие это не банальности. Ты не убивала Бобби!

– О чем ты? – Она нахмурилась.

– Когда ты вышла из домика, Бобби Колдуэлл был вполне жив.

– Но… полицейские нашли его труп пару часов спустя, когда отец и брат пошли его искать.

– Да. Но ты самое большее – вырубила его на несколько минут. Умер он не от твоего удара бутылкой по голове. Бобби умер от внутреннего кровотечения и разрыва селезенки.

– Н-не понимаю… Как такое возможно? Когда я его ударила, он упал и так сильно ударился, что у него разорвалась селезенка?

Макс покачал головой:

– Нет. От такого падения он бы не умер. Кто-то нанес ему несколько ударов по пояснице и животу. Его били чем-то вроде бейсбольной биты. Коронер насчитал не менее дюжины ударов. Перед уходом преступники сняли с него кольцо. О пропаже кольца заявил его отец. Он сказал, что Бобби никогда и никуда без него не ходил. Значит, после твоего ухода в домик вошел кто-то еще и убил его. Другого объяснения нет.

– Я его не убивала, – изумленно повторила Бекс.

– Да! Не убивала. – Его улыбка увяла. – Но сейчас, кроме твоего слова, у нас ничего нет. И, к сожалению, если ты расскажешь кому-то другому то, что ты только что рассказала мне, твои слова лишь подтвердят, что ты была на месте убийства.

Она недовольно выдохнула:

– Я уже не говорю, что у твоего босса наверняка есть улики, которые доказывают мою причастность! Наверное, он нашел пропавшую пуговицу. Наверное, там остались и мои волосы, и волокна с одежды, которую он разорвал.

– Нет. Ничего там нет. Вот одна из причин, почему Торнтону не удалось убедить судью подписать ордер на обыск твоего дома. В домике было девственно чисто. Как будто кто-то в ту ночь выскреб его сверху донизу. Не нашли и синей винной бутылки. Ни пуговицы, ни волос, ни волокон. Но и записки тоже не нашли.

– Зачем? Зачем кому-то забирать улики с места преступления? По-твоему, они видели, как я вошла в домик, и хотели… что, спасти меня от обвинения?

– Возможно. Скорее всего, убийцы просто хотели очистить все как можно лучше на тот случай, если какая-то улика укажет на них. По-моему, они воспользовались тем, что ты ненадолго вырубила Бобби, и решили его прикончить. Потом они прибрали за собой, чтобы никто не догадался, что его убили они.

Ее оживление заметно угасло.

– Значит, я все же виновна в его смерти! Бросила его там без сознания; он не способен был защищаться.

– Вот только не начинай чувствовать себя виновной в его смерти! Ты сама это раньше говорила. Бобби Колдуэлл был плохим человеком. Он был худшим видом подонка, он выслеживал женщин. Единственный, кого Бобби может винить в том, что случилось, – он сам.

– Что нам делать? – спросила она.

– Еще раз проверить твой рассказ с начала до конца.

– Что? Зачем?!

– Мне нужно знать все до мельчайших подробностей. Все, что ты помнишь. Кто-то – отец Бобби или кто-то другой – считает, что ты его убила. И они намерены заставить тебя признаться. Если ты можешь вспомнить что-нибудь еще о той ночи, что поможет мне тебя защитить и найти настоящего убийцу, значит, повторение твоего рассказа того стоит.

Макс не один раз переспрашивал ее о событиях того дня. Даже заставил вспомнить, что происходило с ней за неделю до смерти Бобби. Он пытался найти хоть какую-то зацепку, способную подсказать, кто еще желал смерти Бобби. Он сжалился над ней только ближе к вечеру, когда от голода у нее забурчало в животе. Но после того, как они с жадностью пообедали сэндвичами с ветчиной и сыром и картофельными чипсами, он вернулся к допросу:

– Что было после того, как Торнтон выпустил тебя из камеры?

Бекс лежала на диване, головой на декоративной подушке, закрыв лицо согнутой в локте рукой. «Безумный Макс», как она начала называть его про себя, сидел с ней рядом на краю кофейного столика и скрипел ручкой, записывая ее ответы на вопросы.

– А что могло произойти после того, как Торнтон меня выпустил? – устало спросила она, не убирая руки.

– Ты провела в городе еще две недели в окружении слухов; о тебе говорили ужасные вещи. И родственники Бобби осложняли тебе жизнь, требуя, чтобы Торнтон тебя арестовал.

– Ну, не все его родственники, – уточнила Бекс. – Только родители. – Она убрала руку и посмотрела на него. – Кстати, а почему его отец очутился в инвалидной коляске? И еще – после возвращения я еще ни разу не встретила в городе миссис Колдуэлл. Они что, попали в аварию?

– Хуже. Миссис Колдуэлл умерла от рака груди в начале этого года. Через несколько месяцев рак нашли и у него – остеосаркому. Его кости такие хрупкие, что однажды он шел по тротуару – просто шел! – и сломал шейку бедра. Вот почему сейчас он передвигается в инвалидной коляске. Говорят, ему недолго осталось жить; в лучшем случае, несколько месяцев. – Макс выпрямился и мрачно посмотрел куда-то вдаль.

– Макс! Что-то не так?

Он медленно покачал головой:

– Нет. Мне нужно позвонить. Подожди секунду. – Он схватил телефон и вбил номер. Через несколько секунд сказал: – Привет, Колби… Да, это я. Так и думал, что он взбесится. Поэтому и не отвечал на его звонки. Сейчас ничего не могу поделать, но, по-моему, я напал на след. Мне нужно кое о чем тебя спросить. Помнишь, когда миссис Колдуэлл лечили от рака… куда она обращалась? Ага, ясно… А мистер Колдуэлл получает химиотерапию в больнице… Но я никогда не спрашивал, в какой. Решил, что в Мэривилле. Но где… – Он покосился на Бекс и кивнул. – Ясно. Понял. Так я и думал. Блейку удалось что-нибудь узнать? А как твои допросы?

Через несколько минут он нажал отбой.

– Ну, – сказала Бекс, – ты объяснишь, что происходит?

Он улыбнулся.

– Я говорил с Колби. Он тоже входит в отряд спецназа и такой же детектив, как и я.

– Я знаю, кто такой Колби.

– Отлично! Так вот, он еще раз допросил двух налетчиков в больнице. Один из них, парень по имени Ленни, наконец признался, что видел того типа, который нанял их, чтобы они тебя похитили. С ним поработал наш художник; они составили фоторобот.

– Не может быть, чтобы им оказался Роберт Колдуэлл, раз он в инвалидной коляске! Он не может водить машину.

– Это и не Роберт. Но близко.

– Неужели Дикон? Он такой славный парень!

– Нет, не Дикон. Бандитов нанял один из телохранителей Колдуэлла-старшего. Но это не все. Наш новичок, Блейк, сумел разыскать машину, на которой тот ездил в Ноксвилл. Теперь можно доказать, что бандитов нанял именно он. Правда, вряд ли у самого телохранителя найдется столько денег… и мотив. Зато все это есть у его хозяина. Более того, Колдуэлл – папаша, а не Дикон – хорошо ориентируется в Ноксвилле, потому что почти весь прошлый год и он, и его жена лечились от рака именно там.

– Похоже, за всем действительно стоит он.

Макс с сомнением покачал головой:

– Пока я ни в чем не уверен до конца. Да, Колдуэлл-старший поручил телохранителю нанять налетчиков. Мы сумеем это доказать после того, как получим разрешение на инспекцию его банковских операций и проследим, куда он переводил деньги. Но какой у него мотив? Он считает, что ты убила его сына, и хочет, чтобы ты призналась. Он хочет, чтобы ты села в тюрьму, потому что считает тебя убийцей.

– Какие у нас еще есть подозреваемые? Мне все больше кажется, что пора снова обратить внимание на Маршу Ноллс.

– На Маршу? Но она была влюблена в Бобби. Зачем ей его убивать?

– Он-то не был в нее влюблен. Обращался с ней как с насекомым. Ты сама сказала, что в ту ночь видела ее в магазине с Бобби. Может быть, она следила за тобой, а ты не догадывалась. А после того, как ты выбежала из домика в разорванной одежде, она решила, что ты в самом деле его любовница. Она вполне могла так рассуждать; она злилась и ревновала. Вот и вошла в домик, чтобы выяснить отношения с Бобби. Когда она увидела, что он лежит без сознания, скорее всего, голый…

– Да… – У нее так пересохло в горле, что она едва могла говорить.

– Ясно. Он был голым, и она подумала, что он ей изменяет. И вот она хватает первое, что попадается ей под руку… В таких домиках на опушке леса держат много всяких орудий. И вот она достала из чулана бейсбольную биту или что-то вроде. Наверняка она наносила удары, пока он еще был без сознания; даже если бы он очнулся от боли, вряд ли сумел бы драться. – Макс достал телефон. – Чем больше я обо всем думаю, тем больше убеждаюсь, что только она могла убить Бобби. Попрошу Колби доставить ее в участок для допроса.

Через несколько минут он нажал отбой и положил телефон на столик.

– Ну ладно. Я запустил в движение все, что мог. Будем надеяться, что ребята нам помогут, добудут доказательства и раскроют дело.

Бекс с ужасом посмотрела на него, когда он снова взял ручку и линованный блокнот.

– Я думала, что мы только что раскрыли дело! Бобби убила Марша. А Колдуэлл-старший велел одному из своих подручных нанять головорезов, чтобы те заставили меня признаться. Зачем ты снова берешь свои орудия пытки?

– Нужно, чтобы ты вспомнила, что еще происходило в городе в течение двух недель после того, как Торнтон тебя выпустил. Мне нужно знать, с кем ты разговаривала и что они говорили. Возможно, ты заметила – или тебе показалось, – будто за тобой следят. Пока Колби не позвонит и не скажет, что Марша призналась в убийстве, я не намерен ослаблять бдительность. Надо понять, может, кто-то еще вел себя странно в те две недели.