Мор Йокаи - Золотой человек

Мурашки пробежали по спине Михая. Душа, сердце — все в нем замерло.

Оно!

Так вот что означали последние слова умирающего, У Эфтима просто не хватило времени, а может быть, и доверия к Тимару, чтобы сказать ему все до конца.

Что же скрывается под этим багряным серпом?

Когда поблизости никого не было, Тимар подхватил мешок и внес его в свою каюту.

Никто этого не заметил.

Он плотно прикрыл за собой дверь.

Грузчики поработали еще два часа: промокшие до нитки и продрогшие на ветру, они окончательно выбились из сил и решили отложить разгрузку до завтра.

Вконец измотанные парни сошли на берег и поспешили в ближайшую корчму, где для них готовилась горячая еда и питье, Тимар остался на барке один. Он сказал, что ему нужно пересчитать вытащенные мешки и что он сам доберется до берега на лодке.

Серп лунного полумесяца задел острием речную гладь и засветил в окно.

Руки Тимара дрожали от волнения.

Когда он открывал лезвие ножа, то ненароком глубоко порезал себе руку: кровь брызнула на мешок, и вокруг рисованного багряного полумесяца появились алые звездочки.

Он разрезал веревку, освободив горловину мешка, просунул руки внутрь и вытащил горсть чистой золотистой пшеницы.

Тимар полоснул ножом по мешковине с другого конца. Струя зерна вылилась на пол. Тогда он разрезал куль от вершины до основания, и вместе с пшеницей к его ногам упал продолговатый кожаный мешок.

Мешок был с запором. Тимар сломал его.

Потом он высыпал содержимое на кровать. На ту самую кровать, на которой несколько дней тому назад возлежала живая беломраморная статуя.

И при свете луны взору Тимара предстало дивное зрелище.

Связки колец и перстней, сверкающих крупными бриллиантами, сапфирами и изумрудами, множество отделанных опалами и бирюзою браслетов, нитки жемчуга, каждый из которых был величиною с орех, ожерелье из крупных солитеров, затем агатовая шкатулка, которая, когда он ее открыл, оказалась доверху набитой алмазами и рубинами. На дне мешка находилось множество аграфов и поясов, украшенных редкостными камнями всех оттенков — от опаловых топазов до темно-синих аквамаринов и ярко-желтого янтаря. То были поистине сказочные сокровища! В хрустальной шкатулке хранились старинные платиновые талеры, посланные русским царем в Стамбул после заключения мирного договора, Наконец, из мешка выпали четыре свертка. Тимар открыл лишь один: в нем лежало пятьсот золотых луидоров.

Это был настоящий клад, миллионное состояние!

Да, ради этого сокровища стоило турецкому султану посылать в погоню галеру, выставлять лазутчиков, выслеживать беглецов! Ради этого стоило принять смерть и найти пристанище на дне Дуная, чтобы сокровища не попали в руки преследователей!

Ради этого стоило, рискуя жизнью, пробиваться через Железные ворота!

Целый миллион везла на своем борту «Святая Борбала»!

И это не галлюцинация, не сон, не мечты — это явь! Сокровища Али Чорбаджи лежали на ковре, который служил в свое время ложем для Тимеи. Кто знает толк в драгоценных камнях и в жемчуге, тот поймет, что не понапрасну занимал Али Чорбаджи пост правителя Кандии и визиря-казначея!

Как зачарованный сидел Тимар на краю постели, держа в трепещущих руках агатовый ларец, доверху набитый алмазами, которые сверкали и переливались при лунном свете.

Не отрываясь смотрел Михай на глядевший в окно полумесяц — усмехающийся лик кривого старца, каким его обычно изображают в календарях. Казалось, полумесяц ведет диалог с ним, смертным.

Кому принадлежат сейчас эти несметные сокровища? — как бы вопрошал Тимар.

Кому же еще, как не тебе? — отвечал кривой лик. — Ты купил на свои деньги весь груз затонувшего судна с мешками вместе. Ты рисковал потерять все и получить лишь кучу гнили. А обрел ты золото и драгоценные каменья.

То, что ты купил, — твое. Ты честно купил это с торгов. Ты не мог знать, что скрыто в трюме корабля.

Правда, умирающий говорил тебе что-то о багряном полумесяце, и ты в конце концов немного догадывался… Ведь ты же недоумевал, зачем турки устроили погоню, если все богатство Али Чорбаджи того не стоит? Теперь-то ты понимаешь, откуда взялись твои сомнения и раздумья? Но ты не знал всего этого, идя на торг. Ты купил эту гиблую пшеницу совсем для другой цели. Ты хотел выгодно сбыть ее бедным солдатам, накормив их прелым и горьким хлебом. Но судьба решила иначе. Теперь видишь, что это знак судьбы? Она не пожелала, чтобы ты поживился за счет двадцати тысяч солдатских желудков. Вместо этого судьба преподнесла тебе другое. Воспрепятствовав дурному, она, несомненно, сделала для тебя добро. Кому же еще могут принадлежать эти сокровища, как не тебе?

Султан награбил их во время своих разбойничьих походов.

Визирь-казначей обворовал султана.

Дунай отнял их у обоих.

Теперь они ничьи.

Они — твои.

Ты имеешь на них такое же право, как султан, как визирь, как Дунай.

И как Тимея? — молча спросил Тимар.

В этот момент темное приплюснутое облачко пробежало по лунному лику, как бы разделив его на две половинки.

Тимар глубоко задумался.

Полумесяц снова вынырнул из-за облака.

Брось, не думай, эти сокровища — твои.

Выходит, бедняк всегда виноват? Так, что ли? Его всячески поносят, когда он выполняет свой долг, называют негодяем, когда он попадает в беду, предоставляют ему право лезть в петлю, если ему не на что существовать, если у бедняка ноет сердце, его не утешают девы. Бедняк всегда виноват!

Зато богатому везде почет и слава. Его расхваливают на все лады! Его дружбы ищут! Его совета добиваются, в его разум верят! А как обожают его женщины! Как легко вверяют ему судьбы страны!

Ведь с уст Тимеи ни разу не сорвалось для тебя даже простое «спасибо»…

Представь себе, что ты сложил бы сейчас все это несметное богатство к ее стопам и сказал бы: «Это все твое, я достал для тебя сокровища с дунайского дна!»

Ну и что было бы?

Во-первых, она не сумела бы даже оценить такие сокровища. Она и понятия не имеет, что дороже: ларец с алмазами или коробка с халвой? Ведь она же сущий ребенок.

Во-вторых, драгоценности даже не попали бы к ней, их тут же прибрал бы к своим рукам ее опекун и растранжирил бы их, присвоив девять десятых этого клада. Кто его проверит? Ведь эти драгоценности можно оценить и сбыть лишь тайно.

Но даже если предположить, что Тимея получила бы все свое наследство, что дальше? Она стала бы богата и с высокого пьедестала своего богатства не захотела бы даже взглянуть на тебя. А ты остался бы таким же бедняком, как есть, захудалым шкипером, для которого даже мечтать о ней безумие!

Теперь же все складывается наоборот. Ты будешь богатым, а бедной — она.

Разве не об этом ты просил свою звезду?

Так оно и получилось.

Разве ты умышленно потопил корабль?

Нет.

Разве ты хочешь плохого Тимее?

Нет.

Ведь ты же вовсе не думаешь единолично пользоваться найденным кладом! Ведь ты хочешь пустить в оборот все эти драгоценности, приумножить богатство, и когда с его помощью ты приобретешь второй миллион и третий, вот тогда ты придешь к сироте и скажешь: «Пусть все это будет твое — и меня возьми в придачу!»

Разве это значит поступить с ней дурно?

Ты хочешь стать богатым лишь для того, чтобы осчастливить ее.

Твоя совесть может быть совершенно спокойна, — у тебя же самые благие намерения!

Серп луны наполовину нырнул в Дунай, только верхнее острие торчало из реки, словно вышка маяка. Маяк этот отбрасывал луч белого света, который, отражаясь от водной глади, тянулся к самому кливеру барки, как бы нашептывая Тимару: «Удача в твоих руках, хватай ее! Никто ничего никогда не узнает. Единственный человек, владеющий этой тайной, покоится на дне Дуная!»

Тимар внимал лунному свету, и шепоту волн, и внутреннему голосу, отзывавшемуся в его сердце, — и по лбу его текли струйки холодного пота.

Луна спрятала в реку сверкающее острие серпа и на прощанье еще раз шепнула Тимару:

«Отныне ты богат! Отныне ты сам себе хозяин!»

Но когда стало совсем темно, какой-то голос посреди ночного мрака, голос, идущий откуда-то изнутри, зловеще прошипел ему прямо в ухо:

«Ты — вор!»

Спустя час он снова мчался на четверке взмыленных лошадей по сёньскому большаку, и когда куранты на башне святого Андраша пробили одиннадцать, возок остановился у «Англии», напротив ворот с двуглавым орлом. Стремительно соскочив на землю, Тимар взбежал на крыльцо.

Его ждали.

Однажды мне довелось побывать в Четате-Маре.

Сердце сжимается от одного сознания, что мне предстоит описать все виденное там. Любые, самые фантастические слова бессильны воспроизвести сущую правду, неприкрашенную действительность, открывающуюся там человеческому взору.

Лишь одно-единственное сравнение приходит мне на ум.

Представьте себе огромный кратер вулканического происхождения, из тех, что можно увидеть, глядя в сильный телескоп на луну. Голые горы, напоминающие необитаемые развалины древних замков. Представьте себе, что вы — на дне лунного кратера давно потухшего вулкана.

Четате-Маре — это огромный пустующий кратер. Колоссальных размеров холм со срезанным куполом-вершиной, а вокруг — широким амфитеатром — скалы-атласы. И ни единого кустика, ни единой травинки вокруг. Камень. Глыбы, груды, плиты, кучи камня! То там, то сям угрожающе нависает осколок скалы. В другом месте скалу прорезает зияющая трещина, уходящая на дно кратера в бесконечность. А посреди этого грозного нагромождения скал и утесов можно увидеть нечто подобное воротам: величественный вход в парадный зал титанов. Заглянув в эти ворота, увидишь другую остроконечную гору, возвышающуюся над широкой долиной. Эта гора тоже голая, ни травинки не увидишь там — камни и камни. Только камень здесь особый — мелкий; самое крупное зернышко — не больше сверкающего аметиста.

Это — Четате-Маре.

Нет, не природа создала здесь потухший вулкан, стены, похожие на кратер лунных гор. Все это — дело рук человеческих. Творение римлян. Когда-то здешняя горная местность славилась золотыми приисками. Римские завоеватели пригоняли сюда рабов из Дакии, они-то и вырыли здесь эти кратеры в поисках золотоносных жил. И сейчас еще кое-где на стенах можно увидеть следы огня. В те времена пороха еще не знали, и для того чтобы раздробить скалу, ее сначала раскаляли кострами, потом обливали специальным уксусным раствором, и скала трескалась, дробясь на части.

Конусообразный террикон в долине возник после отвала отработанной породы; это горы просеянного каменного песка, из которого извлечены золотые крупицы.

Однажды вершина Четате-Маре обрушилась и похоронила под своими обломками копи. Говорят, что кратер до обвала был раза в два глубже, чем сейчас.

В завалах и сегодня еще находят памятники римской культуры: так, например, нашли керамическую дощечку с надписью о предоставлении свободы рабу-золотоискателю (между двумя пластинками этого древнего медальона была заложена прядь волос возлюбленной раба).

Живущий в окрестностях Четате-Маре бедный люд и теперь еще пытается добыть золото из камня.

Адский труд!

Золото — царственный металл, превращающий людей в своих рабов. Сама по себе скала — «мертвый камень», и только где-то в глубине пролегает слой, называемый «жилой». Золото вкраплено в нее бисеринками. Чтобы заставить блеснуть желтоватую жилу, порой нужно целые годы долбить, растирать и промывать камень. А бывают случаи, что, раз блеснув желтизной, жила снова исчезает, и тогда всю работу приходится начинать заново. Золото будто играет в прятки: золотоискатель должен прорваться к нему сквозь скалу.

Найденную золотоносную жилу бережно разделывают, сортируют: более богатую ее часть помещают в сухую камнедробилку, бедную — во влажную. Затем породу превращают в муку, пропускают через сито: по всей длине маленькой речки Верешпатак гудят и вздрагивают специальные установки, приводимые в движение течением, с помощью которых золото отделяют от камня. На днище длинных корыт остаются крупинки драгоценной руды, а камень, измельченный в песок, ссыпают в специальные мешки. Ему предстоит еще пройти через ряд ловушек и западней, прежде чем ему поверят, что в нем не содержится ни капли золотого порошка. Только тогда этим песком туго-натуго набивают большие мешки из лосевой кожи и кладут их под пресс Песок проходит через поры кожаного мешка, а на самом его дне остается золотистая пыль. Ее аккуратно соскабливают и везут в субботу в Дьюлафехервар, где обменивают на деньги. Так поступают труженики золотых копей.