Забор казался нескончаемым, она шла и все боялась, что сейчас кто-нибудь увидит, как она сбегает, догонят, и заставят вернуться. И тогда с ней случится настоящая истерика, как в кино, с паданием в обморок и рёвом. А сцен Лена не переносила.

Холода девушка не чувствовала, может оттого, что под курткой был надет толстый свитер крупной вязки “мышинного” цвета, а может из-за произошедшего. Наконец, она доковыляла до угла забора, завернула и остановилась. С трудом смогла вытащить трясущимися руками сигарету из пачки и прикурить. Голова гудела. Ни одна толковая мысль не приходила на ум, то крутилось: «спасибо, Господи, спасибо, Боженька», то разговоры с незнакомыми помощниками, то снова молитва.

После второй сигареты стало немного легче.

Единственное неудобство, пожалуй, она испытывала от промокших на коленях джинсов, но поделать с этим было ничего нельзя. И сейчас она думала, что люди будут удивляться её смелости, всё-таки рановато ходить в одном свитере, поэтому для тепла шарфом укутала плечи, больше не было нужды прятать лицо. Она бездумно шагала, пока рядом с ней не притормозила маршрутка. Кто-то вышел, а Лена вошла, спросила, доедет ли до метро, ей подтвердили и она ехала, не слишком соображая, куда её повезли. Самое главное, не в ту сторону, где случилась авария.

Как она добралась домой, на каких перекладных, не запомнила. Горячий душ и обезболивающее ― всё, что позволила себе Лена, правда ещё и успокоительное приняла на всякий случай, чтобы случайно не разреветься при папе.

За наличием лекарств, бинтов, йода Лена всегда внимательно следила ― чтобы обязательно находились под рукой. Семья большая, мало ли, что может понадобиться. Ладони она, конечно же, содрала, но неглубоко, особых порезов не было, хотя содранная кожа саднила.

Таблетка подействовала, она умудрилась даже вздремнуть до прихода папы.

А вечером дома Лена подверглась воспитательному процессу. Петя, как и обещал, подговорил Ивана Родионовича, мужчины ждали её в кухне. Папа твердил, что прокормит дочь, друг уверял, что скоро найдется работа по специальности, позже подошла и Вера Степановна. Она редко вмешивалась в дела Лены, но тут не преминула заявить, что Еления низводит себя до уровня прислуги, это непременно отразится на её сознании, впрочем, решать ей.

Лена выслушала все положенные нравоучения и пообещала подумать. Она заверила близких, что их беспокойство ценит, понимает, что поступила опрометчиво. Но, чтобы не подводить людей, которые её ждут, она всё же на собеседование пойдет. Мужчины согласились ― да, так и придется поступить, и удалились, довольные собой и послушанием Лены.

Елена Нега честно признавала, немало денег она потратила бездарно, когда обучалась на различных курсах. Денежные запасы неуклонно приближались к концу, и срочно требовалась любая работа. Она обучилась на бухгалтера-кассира, потому что обещали последующее трудоустройство. По окончании выдали сертификат и сообщили ― «нет опыта, нет работы».

К чему на электрика выучилась? Разве что бедного папу не просить, чтобы розетку отремонтировал, а лампочки и так самостоятельно меняла.

Сертификатов набралось пять штук. Это помимо диплома архитектурно-строительного университета.

Вполне можно давать объявление: «Любая работа мне по плечу». Читала же она объявления: «муж на час», правда такая реклама Лене казалась вульгарной, смахивала на предложение интима. Она обсуждала этот вопрос с Петей. Друг пояснил, что имеются в виду разовые ремонтные работы, например, кран водопроводный починить или полку повесить на стену.

Лена после их разговора долго думала, что тоже может бытовые мелкие «пакостные» ремонты делать. Не поленилась, составила перечень пустяков, с которыми в быту справлялась самостоятельно, оказалось, она просто кладезь знаний и умений. Только вот кроме семейства, знания её никому не были нужны.

Компания, где она успешно занималась составлением смет и значилась рядовым инженером, исправно платила неплохой оклад, но просуществовала недолго. Кризис поломал планы многих, фирма прогорела. И получилось так, что кроме составления смет, у Лены больше никаких специальных знаний не было, она ничего не умела.

Куда только девушка не пыталась устроиться. Набегалась по собеседованиям. Денежки с мобильного телефона утекали слишком скоро, пришлось переключаться на безлимитный тариф. Хуже всего было то, что после договорённости о встрече, специально приехав куда-нибудь к черту на кулички, она получала отказ:

«Должность занята, извините».

«Недостаёт опыта».

«Вы нам не подходите».

«Курите? Не подойдёте, не принимаем с вредными привычками».

Зачем людей гонять по городу? Лена подозревала, что подобный нерадостный опыт не только у неё появился. Скандалить она не умела, но всё же один раз осведомилась, зачем позвали, если должность занята. Барышня её лет равнодушно ответила:

― А что вы хотите? Вас много, а место одно, кто успел раньше, тот и получил работу.

Лене припомнился советский кинофильм, где продавщица в магазине кричит на очередь: «вас много, а я одна», ситуация была похожа, только очередь нынче не за дефицитом, о котором рассказывал отец.

Накануне она позвонила по очередному объявлению, таким образом и оказалась на той остановке.

― Приходите завтра в десять утра, прослушаете обучающий семинар и приступите к службе, ― положительно отозвались на очередной звонок соискательницы.

― Сколько будет стоить учёба?

― Бесплатно. Всё узнаете на беседе: условия, оплату, график, требования.

Следующим утром Лена Нега и поехала на загадочное собрание, испытывая надежду, что бесплодные поиски увенчались успехом и опасаясь сглазить раньше времени. Семинар-собеседование проходил на территории завода в районе шоссе Революции.

В очередной раз она получила важные знания. С одной стороны, из-за новой информации запросто мог развиться комплекс неполноценности от собственного несовершенства. С другой стороны, она радовалась ― временная работа появилась.

Оказалось, чтобы произвести уборку в коттедже или квартире у состоятельных людей, необходимо знать бездну нюансов!

Теперь-то Лена уразумела, что приборку дома она делала неправильно, а должна бы знать, что тряпица для вытирания пыли с подоконника ни в коем случае не предназначена для уборки пыли с книжной полки! И специальных средств по уходу столько, что пора второе высшее образование получать.

Им предоставили выбор ― работа на постоянной основе с проживанием и едой, то есть в качестве домработницы, или приходящей уборщицей. Пришла, навела чистоту, получила расчёт, и до свидания.

Также требовалась сиделка к старушке, внук нанимал. Уход. Водные процедуры, кормление. На это предложение Лена и согласилась, оно ей показалось интереснее, чем просто тряпкой махать. Всё же за живым человеком ухаживать, а не за комодом. Приступать следовало завтра. Больше всего устраивало, что расчёт производили за каждую смену сразу. И приезжать к одиннадцати утра, да и ветка метро прямая, до «Горьковской». Обстоятельства складывались как нельзя лучше, пока не произошел её «душой, исполненный полет».

Она лежала в кровати и не могла уснуть. Всё крутилось и крутилось в памяти произошедшее, словно Лена смотрела хронику в замедленном режиме.

Вот она прыгает и с силой толкает фотографа в спину, вместе с ним падает сама, то ли рядом, то ли на мужика, и, в буквальном смысле слова, в считанных сантиметрах мимо проносится жуткая серая машина.

Дядька падает лицом в газон, расставив руки, его фотоаппарат летит вперёд и несколько раз подскакивает на земле, а Лена почему-то кричит. Её сумка повторяет путь фотоаппарата, все содержимое вываливается.

Затем ошеломлённый, озлобленный, мужик громко матерится: «Сука больная! С катушек съехала?», но она уже уходит, воровато оглянувшись на фотографа. Лена ещё слышит, как он вопит, она успевает увидеть его безумные глаза и выражение лица незаслуженно обиженного человека. Дядьке помогают подняться, кажется, он порывается догнать ее, замахивается ногой, чтобы пнуть тронутую девку. Люди его хватают и оттаскивают, но Лене уже не до него, она в этот момент борется со своими демонами и старается подавить смех, поэтому трусливо отходит.

Эти кадры нескончаемой вереницей преследовали Лену и позже, полгода, не меньше, затем исподволь, постепенно происшествие стало забываться.

И ей достался фотоаппарат бедняги. Видимо, те парни, которые помогали собрать вещи, решили, что фотик тоже из сумки вылетел. Лена из-за аппарата сильно переживала, чувствовала вину, словно украла сама. Как вернуть, не представляла и решила, что признается во всём Пете. Только позже.

Она всерьёз приложилась коленями, ладонями, плечом и грудью. Болело сильно. Как она будет завтра работать?

Пришлось глотать таблетки. Девушка лечилась, как могла, почти неделю прикладывала к ушибам лёд. Ужасно боялась, что понадобится резать грудь, вдруг там от ушиба образовалась опухоль, и у неё теперь рак. Она допускала, что такие мысли порождали исключительно её мнительность и склонность к преувеличению, поэтому об опасениях никому не сообщала, да и говорить-то было некому. Папу она беспокоить не хотела, решила, что если боль не прекратится, пойдёт на обследование.

Лена прокручивала происшествие на остановке и понимала, что действовала на инстинкте. Ангел-хранитель руководил ею, не иначе ― сама бы она не додумалась отпрыгнуть и дядьку пихнуть и, как и мама, попала бы под машину. А ей умирать нельзя, папа не справится один.

2.

II. Остановка

Люди помогали выбраться горе-водителю из смятой машины и охотно рассказывали подъехавшим гаишникам, кто что видел. Слышен был восхищенно-осуждающий мат, народ не мог сдержать эмоций

Водитель разбитой машины кричал: «Найдите девушку, она меня спасла! Найдите! На ней жёлтая куртка с капюшоном»! Люди оглядывались, но желтой куртки нигде не видели. Парни, что помогли Лене собрать вещи, уже отъезжали, торопились на встречу.

Виктор Иванович, понурившись, сидел на поребрике и курил, кто-то сердобольный поделился сигаретой.

Панков не мог и не хотел двигаться, словно он смертельно устал, будто внезапный удар вышиб из него всю жизненную силу.

Может статься, и вышиб. От удара о землю что-то внутри ныло, но как-то невнятно, а колени и локти, наверное, сбил, саднили. Задёргалось левое веко. Ну, это надолго. Если с Виктором Ивановичем что-то неприятное случалось оно всегда тряслось. Пройдёт.

Вот так подзаработал! На эту остановку, видно, принесла его нечистая сила.

Арина Григорьевна, соседка, попросила отвезти сыну какой-то особо важный документ и заплатила двести рублей за услугу. А Панкову-то что, всё равно, в каких краях мотаться, какие виды снимать. И деньги совсем не лишние. Сынок её, Славка, ждал в проходном пункте завода, где дежурил в смене, поблагодарил, ещё сотню подбросил, а Панков и не стал отказываться, пенсионеру каждая копейка в радость.

Они с девчонкой в желтой куртке терпеливо ждали транспорт, Панков фотографировал.

По вечерам, разбирая свою работу, он находил порой поразительно удачные кадры, и тогда вывешивал фото в интернете на своей страничке.

Соседский парнишка помог освоить умную машину, а потом и курсы компьютерные прошел, так что с техникой мужчина справлялся.

Виктор Иванович размещал свои работы, считал голоса и гордился собой. Его небольшое увлечение фотографией сделалось хорошей отдушиной в бесцветных буднях пенсионной жизни. У Панкова не было детей, внуков, дачи ― просто одинокий немолодой человек тихо доживал свой век. Супруга умерла давно. Он так и не отважился больше с кем-нибудь сблизиться.

Ему и надобно было немного. Он мечтал запечатлеть гениальный кадр, который непременно захотели бы приобрести. Тогда и вторая его мечта сбылась бы ― Виктор Иванович приобрел бы себе самый дорогой современный фотоаппарат, и его снимки станут столь хороши, что специально для его работ организуют выставку.

От внезапного удара, боли, испуга, Виктор Иванович не нашёл ничего лучшего, чем напасть на девчонку. Хорошо, что его остановили.

Когда он увидел произошедшее, тоже стал искать её среди галдящих людей. Толпа образовалась быстро ― то не было ни души, а теперь толклись человек пятнадцать, но спасительницы и след простыл.

Панков не курил уже много лет, а сейчас остро чувствовал, что, если не выкурит сигарету, с ним приключится удар, или он расплачется.

Было обидно за себя, жаль потерянный аппарат, но главное, было жаль снимки, которые не успел перекачать, и они исчезли вместе с фотоаппаратом, а ещё совестно, что не о том волнуется. По всем правилам надо было тревожиться о чем-то другом, а он сетовал об утере.