― Что-то в этом роде. Поехали в китайский?

― Испортишь ты себе желудок, барышня! Захотелось остренького? Точно не огурцов солёных?

― Насмехаешься?

― Ну, мало ли, ты скрытная, как партизанка.

― Я? Скрытная? ― Лена искренне изумилась. Отчего-то в последнее время она узнавала о себе немало нового.

Они заказали еды, пока ожидали, болтали ни о чём, затем неторопливо ели. Лена выходила курить, Игнат терпеливо ждал. Она была ему благодарна, что он ни разу не сделал ей замечания насчёт курения.

Под десерт Лена рассказала Игнату, что уезжает в отпуск, а после возьмёт расчёт, но будет на связи и, если Игнат пожелает, он всегда может ей позвонить.

Он выслушал Лену никак не прокомментировал, расплатился за ужин, затем довёз до парадной, вышел, открыл дверь.

― До квартиры проводить?

― Не нужно. Если только захочешь зайти?

― Устал. Пора спать. Звони.

Он поцеловал Лену в уголок рта, сел в машину и уехал.

Лене показалось, что она Игната чем-то смертельно обидела.

Она в смятении подумала, что может быть, напрасно все затеяла и не поздно вернуться? Постояла, глядя на удаляющиеся красные огоньки машины Игната, покурила и велела себе не истерить, а начинать новую жизнь.

26.

XXVI. Поездка

Лицом к лицу Лица не увидать

Большое видится на расстоянье.

С. Есенин

За границу Лена ехала впервые, оттого волновалась, как она будет проходить финскую границу, не оконфузится ли, словом, так переживала, что все четыре часа пути не сомкнула глаз, хотя выехали в четыре утра. Микроавтобус подъехал к самому дому, место возле водителя было свободным и Лена села рядом, пристегнулась. Они почти час колесили по спящему городу, собирая попутчиков на рейс, а затем выехали на трассу Скандинавия и помчались в Финляндию. К сожалению, смотреть было особо не начто, только встречные машины светили фарами, да изредка лихачи обгоняли их экипаж. К счастью, на границе постояли немного, минут десять, очереди еще не было. Её волнение улеглось, она перестала проверять билеты, паспорт, больше не заглядывала в сумочку, убедится, что случайно не захватила оружия, наркотиков и других запрещенных предметов. Водитель микроавтобуса оказался опытным «гидом», перед прохождением границы подсказывал, что надо делать, и она успокоилась, всё оказалось обыденно и не страшно.

Русскую таможню миновали без вопросов, а на чужой стороне молодой финн спросил на чисто русском, какова цель приезда в их страну. Лена, как и учил водитель, сообщила, что едет пройтись по магазинам. Таможенник поставил штам в паспорте и она, выйдя из терминала оказалась в другом мире.

«Вот чем это не путешествие по мирам? Если немного пофантазировать, можно представить себя попаданкой. А что, языка не знаю, уклад незнаком. Как есть попаданство», развеселилась Лена. Мандраж прошёл. Теперь надо наслаждаться одиночеством и новыми впечатлениями.

Она снова уселась рядом с водителем, оказалось, большая часть попутчиков приехали закупаться, остались у супермаркетов, а она и ещё одна женщина поехали дальше, в Хельсинки.

Из окна автомобиля перед ней простиралась загадочная Финляндия, заснеженные поля, посреди которых стояли дома с надворными постройками, строгие хвойные леса и абсолютно ровная дорога, очищенная от снега.

На улице было немного морозно, градусов пять, не больше, вставало ленивое зимнее солнце. Казалось, что людей в этой стране вообще нет.

Позже они проехали несколько городков. Лена с жадным любопытствос разглядывала людей, ей хотелось понять, чем они отличаются, но конечно же перед глазами мелькали картинки и никакого впечатления она составить не могла.

Её подвезли к гостинице, где был забронирован номер, вылет в Данию предполагался только завтра. Девушка на рецепшене бегло говорила по-русски, сообщила всё, что интересовало Лену, вручила ключ от номера и тутже занялась следующим постояльцем, солидным мужчиной в роговых очках.

Номер оказался вполне приличным, Лена поставила сумку, привела себя в порядок после дороги, мудро решив, что выспится ночью, отправилась гулять по городу. Хельсинки особого впечатления не произвел, город оказался чистым, но неуютным, продуваемым. Может она была неправа, допускала, что просто не перестроилась, потому что всё чужое, а что не моё, то редко нравится сразу. Она с удовольствием поела фирменную финскую уху, вернее рыбный суп из лосося, а вот с капучино вышла накладка. Ей принесли высокий стакан, в котором шапкой возвышались сливки, выдавленные из баллона. Лена поняла, что надо, прежде чем заказывать, хотя бы поинтересоваться как готовят. Пришлось заказать американо, туда точно ничего не добавят. Немного побродила по центру и отправилась в номер, темнело быстро, а город был слабо освещен. Экономия.

Её разбудила горничная, как Лена и поручала, хотя следом закукарекал будильник, она конечно бы не проспала, просто подстраховалась. Такси доставило её в аэропорт, Лена успела несколько раз покурить на улице, сфотографировала медведя, просто малая скульптурная форма, зато память, а тут и посадку на рейс объявили.

Утро в Копенгагене выдалось ясное, теплое. При прохождении таможни девушка больше не покрывалась липким потом и судорожно не проверяла, на месте ли паспорт. паспорт.

И ей очень понравилось летать. Неописуемый восторг поднимался в душе, когда она вместе с надёжной тяжёлой машиной взмывала в воздух. Невероятные ощущения! И когда приземлялся, стремительно приближаясь к посадочной полосе.

Хотя бы ради такого чувства, она должна была полететь!

Лена подумала, что, если бы она знала, что испытает в полёте, непременно пошла бы учиться на стюардессу.

Поселилась она в частной гостинице, которой владел мужчина лет сорока. Он радушно встретил гостью, сносно говорил по-русски и сообщил, что неоднократно бывал в Санкт-Петербурге.

Из аэропорта Лена ехала в такси, её поразило, что водитель, останавливаясь на красный сигнал светофора, выключал мотор, экономил.

В городе она провела три дня, бродила по улицам, фотографировала памятники. Смотрела смену почетного караула на дворцовой площади. Правда, запах канализации портил всё впечатление от увиденного. Бравые гвардейцы в большущих шапках смотрелись великолепно, действо походило на театрализованное зрелище, что собирало толпу зевак, среди которых была и Лена. Позже она прочитала в интернете, что гвардейцы настоящие, не актеры.

Гуляя вдоль канала, она увидела нечто в воде. Сначала показалось, что это человек, сердце ухнуло, мелькнула мысль об утопленнике. Долго стояла, всматриваясь, разглядывала, пыталась понять, что же видит. Небо было пасмурным, вода в канале ― темной, разглядеть детей было сложно, особо не получалось. Лена отходила дальше, переходила на мост, присматривалась, пока не увидела картину целиком.

Памятник брошенным детям произвел на девушку столь сильное впечатление, что она спустя много времени всё думала и думала о поступке матери из легенды.

Русалочка оказалась маленькой. Вандалы несколько раз отбивали ей голову, выходит, придурков хватало везде.

Еда не впечатлила. Лена в супермаркете из любопытства купила «русский салат», что-то свекольное, в номере открыла попробовать и выбросила. Скорее всего, предполагалось, что это «селедка под шубой», но та субстанция в майонезе и по виду, и по вкусу вызвала омерзение.

Понравилось ей отношение к инвалидам, для них всюду были устроены лифты. В огромном магазине, куда она случайно забрела, были отдельно устроены кафе-курилки, что, естественно, Лена оценила.

Окна, не закрытые занавесками, откровенно напрягали, девушка специально не собиралась в них заглядывать, тем более что сценка, свидетелем которой стала, повергла её неразвращенный мозг в шок.

Она гуляла по городу безо всякой цели, любовалась зданиями, украшениями фасадов, высокими окнами, в одном из них и увидела страстно целующуюся парочку. Сначала и не поняла, что видит, а когда разглядела, покраснела и на окна старалась больше не смотреть. Парой оказались мужчина и юноша. Лена пришла в смятение. Одно дело ― теоретически об этом знать или в сериале увидеть, другое дело ― в реальности. Принца датского так и не встретила, а если и встретила, то не признала бы и уж точно вряд ли бы полюбила, мужчины, впрочем, как и женщины ей не особо приглянулись, в России, подумалось ей тогда, народ красивый и более открытый.

Впечатлений оказалось много, она представляла, как будет показывать фото и рассказывать отцу и Елене Ивановне о том, что видела.

Из Дании Лена перебралась в Чехию. Прага навсегда покорила её сердце. Девушка в восторге бродила по улочкам Старого Града, задержалась в Соборе Святого Витта ― его невозможно было сфотографировать целиком, только фрагменты ― у Староместской ратуши поела восхитительные булочки, что готовили тут же. Пила в баре пиво, отъедалась после столицы Дании, кухня была славянская, понятная, мясная и вкусная.

На один день в автобусе скаталась в Карловы Вары, успела слегка загореть. Покаталась в карете, поднялась на подъемнике в гору и вернулась поздно вечером в Прагу.

В автобусах девушке путешествовать понравилось, и она так же прокатилась в Дрезден. Картинная галерея была на реставрации, поэтому она просто гуляла по городу, падал снежок, потом случилась путаница, и Лена дважды пересекла в трамвае Эльбу, сев не на тот маршрут. Трамвай определила, как бешеный, он по городу не ехал, а мчался.

В Праге она жила в самом центре, с видом на Карлов мост, гуляла, загадала желание и, как с удивлением отметила, ни о ком не вспоминала, не волновалась, хотя друзьям и отцу покупала в каждом городе что-то особенное. Созванивалась с отцом раз в два дня, говорили мало, лишь, что всё в порядке и все здоровы.

С сожалением девушка распрощалась с Прагой; город был перекрёстком миров, кого угодно можно было встретить на улочках чешской столицы. Лена наловчилась ездить в метро, экономила по привычке, хотя отец ей дал солидную сумму в поездку. Купила сигарет, той марки, что курила, не было, поэтому набрала разных, попробовать, теперь жалела. От другого табака разбирал кашель, пришлось уменьшить дозу.

В самолете летать тоже нравилось. Лена устраивалась и дремала, о курении думать себе запрещала, кидала в рот леденцы и терпеливо дожидалась прилета, потом переход границы и первым делом сигарета.

Лена побродила по берегу Рижского залива, холодный ветер приносил запах моря. Она обошла несколько раз старую Ригу, увидела, как туман постепенно вползал в город, пряча очертания домов, садилась в электричку и ехала в Юрмалу.

Ее отпуск подходил к концу, и она, наконец, нашла ответы на все вопросы.

Все дело было в ней, а не в Игнате. Он не предлагал ей замужество и был прав.

Лена привыкла, что её могут любить только отец и Петя, больше она никому не нужна. В детстве она надеялась, что Косовы примут, полюбят её, но брату и сестре с ней было неинтересно, а Вера Степановна осталась холодна. И Лена решила, что она недостойна быть любимой. Она и делала-то в доме все сама, чтобы её ценили, чтобы в ней нуждались.

И постепенно возводила вокруг себя защитные стены, чтобы её не могли даже ранить. Оказалось, эта крепость превратилась в темницу, и только она сможет её разрушить изнутри, с той стороны к ней никто не пробьется.

Всё, что с ней происходило после знакомства с Игнатом, выглядело сейчас так, будто Воронин пытался разбить её стены, лаской, настойчивостью, терпением, а она панически заделывала трещины и сбегала. Девушке пришлось признать, что она своими действиями ломала их с Игнатом будущее.

И себе не позволяла любить. Её главным врагом был страх потери: нельзя ни к кому привязываться, потому что можно потерять, и снова будут боль и горе.

Лена вдруг заволновалась.

А не слишком ли поздно она осознала? Вот! Опять страх неуверенности в будущем! А как же живут другие люди? Они не боятся загадывать на много дней даже лет вперед? Почему они не боятся? Принимают жизнь такой, какая есть? «Хватит трусить! За меня никто мою жизнь не проживет! Но всякий станет помогать, учить, советовать, если я вернусь домой той, что уехала».

Лене захотелось прямо сейчас увидеть Игната, сказать ему, что она согласна на все его условия, а все её метания ― это глупость, трусость. Она достала телефон, пока ещё не прошел её порыв смелости, нажала на вызов.

У него, как всегда, было занято. Лена, не давая себе спуску, упорно набирала, а когда он ответил, закричала:

― Игнат, я люблю тебя! Я стараюсь измениться!