Водитель разбитой машины подошёл к нему, спросил, нужна ли помощь медиков, извинился. Парень оставил визитку и настоятельно попросил позвонить через пару дней. Также справлялся о девушке, но Панков и сам бы желал её отблагодарить, выходило, она ему жизнь спасла.

Горе-гонщик обещал возместить ущерб за испорченную одежду и пропавший фотоаппарат. Сказал же! Какой там наряд, все из секонд-хенда. А вот аппарат теперь можно купить гораздо лучше, о котором давно мечтал. Ну, хоть так.

Панков приободрился. Теперь все наладится, а девчонку как-то да обязательно найдёт, город маленький. Ну а то, что от потрясения все ноет, так перестанет. Ушибы, они вечность саднят, к боли попросту привыкаешь, и в какой-то момент понимаешь, что все, не болит. Опыт имеется.

Счастливчиком оказался фотограф Панков, а о том, что остался жив чудом, не думалось. Только поздно вечером, когда он выпил три стопки водки ― больше было нельзя, давление поднимется ― и сидел у компьютера, горевал о пропавших кадрах, на Виктора Ивановича наконец свалилось осознание произошедшего. И он расплакался.

Но до этого была процедура составления протокола. Тянулась она ну очень долго ― Панков устал, просил у гаишников, чтобы те отпустили его. Но служаки всё удерживали, что-то уточняли. Спасибо виновнику произошедшего ― его довез до дома то ли друг, то ли юрист. А ещё порекомендовал выпить, чтобы стресс снять, но это Виктор Иванович знал и без него.

― Игнатий Кириллович Воронин? - инспектор ДПС внимательно читал документы водителя.

― Да, я.

― Ну и куда ты летел? На тот свет? Медицинское освидетельствование пройти надо, а пока протокол будем составлять.

― Я вызвал своего юриста, сейчас подъедет. На регистраторе должно сохраниться лицо той девчонки. Куда она успела уйти, не видели?

Инспектор покачал головой, у всех-то теперь свои адвокаты, юристы, консультанты, шагу без них не делают, вздохнул и принялся за работу.

Эх! Такую машину угробил!

BMW X6 выглядела плачевно.

Правая пассажирская сторона была смята от удара. Капот задрался, стекло пошло трещинами, колесо вывернуто.

Водителя уберегла от травм подушка безопасности и пристёгнутый ремень. Стоит, грудь потирает, прижало ремнями, вероятно, но сохраняет спокойствие. А его действительно спасла та девчонка, что из-под колёс выдернула сразу три жизни, собственную, фотографа и лихача. Да и от тюрьмы избавила.

Инспектор повеселел, оттого, что трупов нет ― нет крови, нет горя. А машина, она что, железо, отремонтируют.

Воронин курил. Его потряхивало, руки тряслись, как будто от старческого тремора. Все дела на сегодня, считай, сделаны. В офис не поедет. Закончат здесь, попросит Кожевникова отвезти его домой. Заберется в ванну, будет отмокать и напиваться.

У него до сих пор перед глазами стояла картина, как девчонка отскакивает, толкает мужика и валится на газон.

А если бы она не увидела?

Игнатий передернулся. Надо её найти, иначе покоя не будет.

Что на него нашло?

Да понятно и так. Проигрывать не любит, не привык.

От неприятностей в жизни никто не застрахован, а тут на работе одно за другим. Тендер проиграли, потом пожар, рабочий покалечился.

И с Кариной расстались некрасиво, он ей ничего не обещал, да и не силой её к себе тащил, а она после третьего свидания права начала качать. Отступного ей не надо… зачем ей сережки с бриллиантами, если она за него замуж собралась выходить. У него забыла спросить, желает ли он жениться, а тем более на ней. Девица она, конечно, интересная, но видно, что тут подправила, там подтянула. Молодец, за собой следит. Только жену себе Игнатий представлял натуральную. Без всяких там губок надутых и прочего.

Пора прекращать таскать к себе баб, они приглашения в квартиру не всегда правильно понимают. Желающих замуж выйти десятки, а мужиков, решивших жениться, несколько меньше.

Воронин затушил сигарету, когда увидел подъезжавшего юриста. Борис Григорьевич Кожевников верой и правдой служил у отца Игнатия и достался ему, так сказать, в наследство. Умный саркастичный прощелыга. Ездил исключительно на «Волге» и менять автомобиль не собирался, хотя ремонт обходился в копеечку.

Юрист поздоровался за руку с инспектором, обошел разбитую машину, посмотрел, прикинул, после подошел к Игнатию.

― Юноша, вы случаем свой драндулет с трактором не попутали? Чем вам так остановка помешала? Да, а батюшке своему сами доложите?

― Лучше вы, Борис Григорьевич.

― Боитесь, молодой человек?

― Есть немного. Главное, все живы.

― Это да. Приступим?

Игнатий Воронин относился к тем предпринимателям, о которых судачат, что будто он обладает всеми благами земными. Хорошо бы так.

Пароходов у него не было, только яхта. Газет тоже, лишь рекламный отдел. Заводов не купил, построил небольшую производственную базу. Вот и весь его джентльменский буржуйский набор.

Яхту Игнат купил, добросовестно научился вождению, как полагается, получил удостоверение. Несколько раз прокатился по Неве до залива, игрушка понравилась, но на этом все и закончилось, времени не хватало. Стоит ныне на приколе, мастера её обслуживают, а самому некогда не то, что кататься, доехать, взглянуть, как она там.

А сейчас и без машины остался. Хоть бы прав не лишили, на старой поездит. Вот же не было печали!

Крупная строительная компания, которой он управлял, и от руководства этого безумно устал, принадлежала его семейству. Основали её отец и дядя, а Игнатий, тогда молодой и без опыта, увлёкся строительством, хотя по образованию был экономистом. Ему выделили долю и доверили стоять во главе, расширять производство. Времена были тучные, подъем, все трудились, преуспевали. Из небольшой компании его фирма сделалась солидным предприятием. Заказов набирали вперед на три года. Он собрал вокруг себя команду из молодых умных парней, желающих строить карьеру и зарабатывать. Оплачивал их труд, не скупясь.

Воронины-старшие, отец и дядюшка, окончательно отошли от дел, оставив себе малые доли, «пенсионный фонд», отписали остальное Игнатию, а сами тихо сидели в своих небольших фирмах. Братья-близнецы, внешне не слишком похожие друг на друга, Кирилл и Мефодий Олеговичи, были теми ещё жуками и пронырами, хотя во времена становления капитализма другими и нельзя было быть.

Мефодий Олегович занимался перевозками грузов и имел небольшой гараж строительной специализированной техники, которую сдавал в аренду. Кирилл Олегович организовал офис, его специалисты составляли сметы и делали расчёты под строительство зданий и сооружений. Ни тот, ни другой из братьев не вмешивались в работу Игнатия. Хорошо устроились, шутили они, молодёжь должна делать дела, а старики ― отдыхать.

Игнатия такой расклад более чем устраивал, и только в этом году он почувствовал усталость. Все стало неинтересно, на службу он шел с неохотой, подступала депрессия. Кризис и его фирму стороной не обошёл, стало меньше заказов, а ему надо было кормить большое количество работников. И это обязательство перед людьми, которые на него надеялись, давило, не давало расслабиться.

Жалела Игнатия только мама, она каждый вечер звонила, спрашивала, не надо ли ему чего, если он оставался в городе. Когда приезжал к ним в Пороги, она усаживала сына в кресло, приносила чай и грильяж, с детства любимые конфеты, укрывала пуховым платком. Иногда гладила по голове. Игнатию становилось легче, светлее в мыслях и на следующий день он с новыми силами выезжал на службу.

Мама говорила, что ему пора жениться, иначе жизнь пройдет. Она взяла себе в привычку на семейные празднества привозить невест сыну. Сын свирепел, с кандидатками обходился едва ли не грубо, равнодушие, по крайней мере, демонстрировал. Сердился на маму, объявлял ей бойкот на один-два дня. Потом забывал и прощал до следующего раза.

Отец подсмеивался над их возней, выступал третейским судьей, жене говорил, чтобы отвязалась от сына, а Игнатию, чтобы не судил мать.

А Воронин-младший понимал, что уже не справляется и со штатом помощников.

И он, просыпаясь, каждое утро, мечтал уйти, уволиться, передать управление какому-нибудь толковому человеку, а сам бы ездил по свету и отдыхал, отдыхал, отдыхал.

Человека такого не находилось. Смену надо воспитывать, отвечал отец на жалобы сына, учи своих сотрудников, кто-нибудь да найдётся.

Игнатий приметил толковую девушку в финансовом отделе, приблизил к себе, натаскал, доверил вести дела, у неё отлично стало получаться.

Впереди перед глазами Воронина уже маячил двухнедельный отпуск, а потом он сделал глупость, завёл с ней «неформальные» отношения, переспал, чем все сам и испортил.

Понятно, такое дело в одиночку не делается, а если делается, то это уже и называется-то по-другому, но он даже мысли не допускал в чем-то обвинить женщину. Возможно, что она надеялась на продолжение отношений, а там, кто знает, и «честным пирком да за свадебку»?

Однако Игнатий её не любил, влечение было, но прошло, ни о каком продолжении не было и речи.

Александре пришлось рассчитаться. После прекращения интимной связи у них не заладилась работа. Словом, сам виноват. Она вскоре благополучно вышла замуж за чиновника из городского правительства. Кстати сказать, Воронин их и познакомил, так что все у неё сложилось удачно.

Сейчас, оглядываясь в поисках нового преданного и хорошего эксперта, он был готов предложить долю, лишь бы снять с себя основной груз ежедневных вопросов, но пока кандидатов не находилось.

Воронин себя в благотворителях не числил, у него-то имелись запасы на трудные времена, но его забота о работниках носила не только практический характер ― удержать специалистов, но и моральный. Он гордился своей фирмой, своей работой и основателями, отцом и дядей. Всё же они заработали свой капитал трудом, а не поворотом нефтяного крана. И результаты его труда видны, в городе и в области стоят построенные ими здания.

В этот злополучный день, хотя нет, нынче его можно считать счастливым, как всегда, все началось с пятиминутки, затем пришлось бросать текущие дела и ехать на производственную базу, там загорелась бытовка.

Приезжали пожарные, к счастью, никто не пострадал. Теперь жди, замучают проверками, предписали заменить оборудование.

Игнатий возвращался с базы, когда ему сообщили, что на их объекте с лесов упал рабочий, слава богу, он был жив, но попал в клинику. Воронин торопился и поэтому вёл себя на дороге не слишком разумно, лихачил. Да что там говорить, несся с намерением настучать прорабу по башке, что не уследил. Понятное дело, все виновные ответят, но только завтра.

Зато в настоящее время можно никуда не спешить. Спасибо той девчонке в жёлтой куртке, спасла его от худшего злодеяния, что может быть, от убийства. Найти надо героиню.

Игнатий направился к старику, что пострадал из-за него, тот сидел на поребрике, курил и потирал грудь.

3.

III. Полгода спустя

Подошва сапога просила каши, обувь срочно требовала ремонта. «Надеюсь, не отвалится по дороге, пока домой добираюсь», - с досадой думала Лена. «Надо было вместо мастера маникюра курсы сапожников закончить, сама стала бы обувь чинить и бешеные бабки зарабатывать, - ёрничала она, - хотя нет, сапожник без сапог, так что придётся деньги выкладывать, а жалко».

Девушка ждала троллейбус, это был очень удобный маршрут, он подвозил почти к дому, а с её любовью к тяжело нагруженным сумкам это было так кстати.

В троллейбус она втиснулась удачно, местечко нашлось в углу, поклажу девушка сгрузила на пол.

Постоянной работы никто не предлагал, хотя периодически она обновляла рассылки. По телевизору говорили, что будет хуже, кризис только начался. Его лучше вовсе не смотреть, но ничего не поделать, пока Лена занималась уборкой, любезные хозяева считают нужным включить для работницы «ящик», чтобы не скучала, невольно наслушаешься, что в мире творится.

Девушка продолжила трудиться приходящей прислугой. У них в фирме была ещё одна такая же «долгожительница» ― Настя. Она, как и Лена осталась без места, не унывала, а пока зарабатывала, где могла.

Хозяева квартир, где приходилось работать, были разными, как и окружающий мир: капризные, равнодушные, приветливые.

Со временем появились постоянные клиенты, к ним следовало приезжать раз в неделю или в три дня. Можно было бы гордиться, работу исполняла на отлично, вот только не о такой карьере Лена мечтала.

Капризничали, в основном, дамы старшего возраста, но Лена не обращала внимания: была вежлива, заученно отвечала стандартные фразы, делала уборку, получала расчёт и уходила.