Маргарита Южина - Зрелые годы Джульетты

Надо теперь вот так сесть, нога на ногу (как бы еще умудриться закинуть ногу-то – теснота невозможная), и картинно наклонить голову…

– Глаш, ты чего там елозишь? – недовольно пробурчал Ангаров. Сам он откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. – Тебе выйти, что ли, надо?

– Куда выйти? – не поняла Глафира. – Зачем? Это чтобы ты здесь сидел, а я на улице их караулила, что ли?

– Я не про них, я про твои… физиологические желания, – лениво пробормотал Вадим, не открывая глаз.

– Ну знаешь! Скажет тоже! Можно подумать, я вот сейчас за машину зайду… Чего глаза-то закрыл? Стыдно?

– Глаша, давай помолчим, а? – тихо проговорил Вадим.

– Каждый о своем? – усмехнулась Глаша.

– Ну да, ты о своем, а я… просто по-сплю. А то ночь выдалась совсем кошмарная, – сказал Ангаров и тут же засопел.

Глаша была в недоумении: то есть как? Они вдвоем! Одни! А ему с ней и поговорить не о чем? Он, простите, спит, а она, значит, будет здесь в машине… болтаться, как эта… Как вон та игрушка, макака на липучке?

Она обиженно надулась, но обиды ее никто не заметил.

– Вадим, – толкнула она его в бок. – Ангаров! Да проснись же!

– Что случилось? – тут же сел он, щуря глаза. – Глаша, что?

– Да ничего! Я тебе что, обезьяна на липучке, да? Рассказывай давай, как вы с Димкой на дачу-то съездили? Тебе вообще, как мой брат? Ничего? Понравился? А ты ему?

Ангаров некоторое время тупо смотрел впереди себя, потом пробубнил:

– Ты не на липучке… Ты с гранатой… обезьяна… Никогда не знаешь, где рванешь. Ладно, пока время есть – поехали.

– Мне не надо никуда! – дернула плечом Глаша. – Я просто интересуюсь, как вы съездили на дачу! В конце концов, я имею право знать! Я тоже с тобой тогда… удирала от этих твоих… дружков. Ясно?

Ангаров ничего не отвечал, только согласно кивал головой, выводя машину на какую-то дорогу.

– Куда ты меня везешь? – беспокойно завертела головой Глафира. – Ты… ты что хочешь со мной сотворить, признавайся?

– Сейчас буду из тебя человека делать, – пробурчал Ангаров.

Глаша даже побоялась спросить, а что теперь она из себя представляет? Она вжалась в кресло и, насупившись, принялась смотреть на дорогу. Они приехали на Остров Отдыха. Было такое местечко в их городе, очень любимое горожанами. Летом тут народ кишмя кишел: и пляж тебе, и всякие растеньица, и собачьи клубы дрессировкой занимались. А зимой было пустынно. Одно только развлечение – на отдельном асфальтированном участке, где виднелись начерченные белой краской разные полосы, юные автомобилисты оттачивали на машинах свое мастерство. Но зачем сюда прикатил Ангаров Глашу?

Правда, у Глафиры мелькнула мысль про романтическое уединение, про деревья, объятые инеем, про зимнюю, заснеженную сказку, про то, что именно здесь Ангаров решил сказать ей самые нужные слова, признаться, что он…

– Ну, чего расселась-то? – толкнул ее под локоть Вадим. – Пересаживайся!

Глаша зарумянилась, вышла и… безропотно плюхнулась на заднее сиденье. И уже там с замиранием сердца ожидала его… этого необыкновенного человека, который решил подарить ей чудо…

– Не по-онял, – удивленно протянул Ангаров. – А ты куда? Я тебе на место водителя велел! Будем учиться водить машину.

Да чтоб тебя! Так опарафиниться!

– А я специально сюда залезла, – медленно выползла из машины Глаша. – Специально! Чтобы тебе даже в голову не могло прийти меня учить, ясно? А ты что подумал?!

– А что мне должно было прийти в голову, когда ты на заднем сиденье разлеглась? – ехидно прищурился Ангаров.

– Еще скажи, что я тебя завлекала!!! – искренне оскорбилась Глафира. – Ты на себя в зеркало посмотри! Забыл, когда брился!

– «А вот мой Ру-удик»… – передразнил ее Вадим. – Садись давай за руль! Забыл я… Тут забудешь… Я уже забыл, когда спал, какая там бритва!

Глаша расположилась на сиденье водителя, Ангаров пристроился рядом, и началось…

– Глаша, значит, так: это педаль сцепления, это – газ… Вот здесь скорости переключаются. Сначала первая, вот так, попробуй… Да не рви ты сильно, они ж нормально переключаются… Ну вот… Сначала выжимаешь сцепление, потом переключаешься на первую скорость. Затем медленно даешь газ, ясно?

– Нет, – честно уставилась на него Глаша. – А оно мне зачем?

– Неважно, – отмахнулся Ангаров. – Давай!

Ученик из Глафиры оказался еще тот. Сначала у нее никак не получалось вовремя нажать на газ… или на сцепление, фиг поймет. Потом что-то получилось, машина дрогнула, и Глаша завопила от страха во всю глотку:

– А-а! Она сама!!! Держи ее, Вадим!

– Глаша! Ну чего ты отпустила-то! Все ж нормально! Она поехала, а ты газ бросила… Потихоньку отпускай газ, давай еще раз…

Если долго мучиться, что-нибудь получится, так, кажется, пела Пугачева. Что-то стало получаться, но, наверное, совсем не то, что надо, потому что, едва машина резво покатила в сугроб, Ангаров ухватился за руки Глаши и резко стал крутить руль:

– Ну ты ж рулем-то работай!

– Еще и рулем?! Погоди… Куда ноги ставить, я забыла!

А уже через какой-то час она крутилась по небольшому асфальтовому пятачку и хохотала от радости – у нее получалось! Машина ее слушалась!!! И она, Глаша, сама сидела за рулем, сама-а-а-а!!!

– Вадька! Ну чего ты прилип-то ко мне?! – дергала она плечом. – Отсядь, я сама! Ого-го-о-о! А сейчас вот та-а-ак!!! Ух ты!

– А сейчас останавливайся… Останавливайся, говорю! – смеясь, кричал ей в ухо Ангаров. – Отпускай газ… Медленно газ отпускай!

– Я не уме-е-ею-ю-ю-ю, – весело пела Глаша, заходя на очередной круг. – Я еще прокачу-усь! Не хватай ты меня за руки, я уже все поняла! Ты только мешаешь…

Ангаров смотрел на нее с легкой усмешкой. Она и в самом деле оказалась толковой ученицей. И надо же, мешает он ей!

– Шумахер, тоже мне, – фыркнул он.

– Не матерись! За рулем дама-а-а, – не могла оторваться от руля Глаша. – А давай я прямо сейчас к этой тетке… закачу… сама, а? Вот она удивится!

– Да ей-то по фигу, а мне – смерть. Так что вылезай, нам и в самом деле пора ехать.

– Ну еще немножечко… Последний кружок… А скорость же можно побольше, да?

– Нет, не можно! Сбавляй газ! А то сейчас ручником тормозить буду. Сбавляй скорость!

Когда она вышла из-за руля, ее даже немножко покачивало, то ли от перенапряжения, то ли от избытка чувств. Такого дикого восторга она не испытывала уже давно, наверное, с тех самых пор, когда впервые получила подарок от Деда Мороза.

– Садись, едем, – кивнул на переднее сиденье Ангаров. – А то мы тут два с половиной часа угрохали, сейчас они спать лягут.

Глаша села. Она совсем не думала об этой жене Рудольфа, ее все еще не отпускало то новое чувство – чувство, что ты можешь управлять такой махиной! Конечно, старенькая машинка была не настолько уж большой, не то что джип Ангарова, но какое это имело значение…

Пока ехали, она не отрывала глаз от рук Вадима. Она и раньше на них заглядывалась – у него были красивые, мужские руки, но сейчас ее волновала совсем не красота. Сейчас ей хотелось увидеть, куда он нажимает, что переключает. Она даже запросто облокотилась о его колено и сунулась посмотреть, что же там делают его ноги.

– Это что за рукоблудство? – шутливо нахмурился Вадим.

– Да нет. А, это ж тормоз, понятно…

Неожиданно Ангаров посмотрел ей в глаза и невесело усмехнулся:

– Мне отчего-то сейчас вспомнилась та тетка… как ее, Тоня. Помнишь, она спросила саму себя: на кой черт я приволокла эту Люську?

– Помню, и что? – доверчиво глазела на него Глаша.

– Да ничего… Так, навеяло…

Теперь им открыли сразу, будто ждали. Причем дверь распахнула девочка лет пяти, с хитрыми, быстрыми, черными глазами.

– Вы к нам? – без обиняков спросила она у гостей. – А чего я вас не знаю?

– Давай знакомиться, – предложила Глаша. – Меня зовут тетя Глаша, а тебя?

– А мама твоя дома? – перебил ее Вадим.

– Ну да, макароны варит, – кивнула девчушка. – Позвать ее, что ли? Так у нее все сгорит.

– А твою маму Люсей зовут? – поинтересовалась Глаша.

– Да ее кто как зовет, – поморщилась девочка. – Кто Люсей, кто Люськой, кто вороной, а кто и вообще… мне нельзя повторять.

– А вороной почему? – удивился Вадим.

– Потому что фамилия Воронина. Да вы проходите, чего дом-то студить, – отошла девочка в сторону и закричала во все горло. – Ма-а-ам! Там к тебе мужик какой-то! Токо он с теткой, я их пустила уже!

Через минуту в прихожую вылетела запаренная, худенькая и какая-то скрюченная женщина с полотенцем в руках.

– Вы ко мне? А что случилось? Я тут на кухне, вы, если очень надо, проходите ко мне туда… А что такое-то? Соседи, что ль, опять на меня жаловались? Так это не я! Вчера у Бирюковых пьянка была, мы спали… Маринка! Маринка, еддрит твою налево! Скажи, что ты вчера спала! Тут дядька спрашивает, а то заберет!

Девчонка быстро принеслась на кухню:

– Мама, я плохо расслышала, чего сказать-то?

Ангаров крякнул, а Глаша махнула рукой:

– Да ничего не надо врать… Нам нужно… Мы…

– Я двоюродный брат Рудольфа Пудикова, – вдруг сообщил Ангаров. – Приехал из Воронежа, не видел Рудика столько лет, а найти его не могу! Мне сказали, что он женился, а я и не знал! Так что… здравствуйте, Люся!

Люся поверила сразу. Без лишних разговоров она прыгнула к Вадиму на шею и завопила:

– Бра-а-а-ти-и-и-к!!! Приеха-а-а-л! Родненьки-и-и-й!!! А чего без сумок? Никак гостиницу снял? А надо было сразу ко мне! Маринка, поцелуй дядю и попроси шоколадку! Скажи ему, чего ж ты, мол, дядька, старый ежик, без подарков приперся, а? Скажи ему так, скажи… Ой, ну радость же какая-я-я!

Женщина так бурно выражала свой восторг, что Глаша серьезно обеспокоилась, а не придется ли им сегодня отмечать встречу по полной программе? Люсю это как раз не волновало – она сразу же на шикарное застолье и нацелилась. И уже по-свойски распоряжалась:

– Так, тебя как звать, братец?

– Вадим, – тяжело вздохнул Ангаров и виновато взглянул на Глашу.

– Так ты, Вадик, не раздевайся, а прямиком в магазин. С тебя магарыч. Купишь… Да возьми вон с собой Маринку, она себе подарков напросит, ну и на стол, сам знаешь… А это с тобой кто? Так просто или жена?

– Так просто, – кивнула Глаша.

– Жена, – набычился Ангаров. – Только мы недавно расписались. Она еще стесняется.

– Жену здесь оставляй, пусть здесь стесняется. Не люблю, когда бабы в магазин идут – из-за каждой копейки удавятся. И побыстрее давай, а то Маринка еще не ела.

Ангаров только развел руками, а его уже тянула за собой черноглазая Маринка.

– Садись, будешь лук чистить, – тут же сунула Глаше в руки нож «родственница». – Давно со своим-то живете?

– Он же сказал, недавно, – пожала плечами Глаша.

– Ну так это ж расписались. Я вот со своим-то, с Николаем, уж три года, а все не расписанная. Да и на кой мне та роспись, правда ж?

– Погодите, – захлопала ресницами Глаша. – Как это… с Николаем? А с Рудольфом? Нам ваша сестра, Антонина, сказала, что вы с Рудольфом живете…

– Нет, мы с им уже давно не живем, – пояснила Люся. – Да и не жили, говоря по совести. Я ж чего за его замуж выскочила – залетела Маринкой, а отца… кто там был в отцах и не заметила. А чего ж ребеночку без папаши-то, верно? Вот я и сказала этому Рудику, что люблю его, а потом, через две недели… нет, наверное, через три… торжественно сообщила, что жду ребенка! Ой, а он же у нас дурак дураком! Поверил!

– Папка – дурррак! – отчетливо сообщил кто-то из комнаты.

– Мы не одни? – вздрогнула Глаша.

– Одни. Это попугай Маринкин, Рудик ей притащил. Хотела продать, да Маринка ревет в голос. А я грю, лучше б шубу девчонке купил, артист недоделанный! В общем, поверил он мне… В загс потащил… Вот тебе и печать! Что толку-то? А потом мы с им и разбежались. Коль нету любви, то хоть воем реви.

– А сейчас к вам кто, Коля придет?

– Ну, он после смены сразу и завалит, если с дружками где не задержится. Да мы уже поужинаем, что нам! Нам же только выпить-закусить, пять минут делов-то!

– А где нам Рудика найти? Где он теперь живет? Мы ж не к Коле вашему ехали.

– Так где… у матери и найдете! Она у него все там же проживает!

– А где там же? Я ж… не родня, то есть еще новая родня, всяких тонкостей не знаю.

– Ой, адрес я сказать не могу, но вот нарисовать… Маринка! Ах ты, нет же ее. Вот где цирк, знаешь?

– Ну да…

– От него сразу же первый дом боком стоит, на нем еще такая вывеска с очками. И вот в этом доме, на первом этаже, квартира слева.

– Все ясно. А откуда у вас можно позвонить?

– От соседки, – охотно сообщила Люся. – У меня тоже был телефон, да его сняли, деньги не платила я. А у соседки можно, она живет прям напротив нашей квартиры. Ты одна сходи, я пока картошку начищу. А то Вадик придет, а у меня и конь не валялся.