Я не пытаюсь связаться ни с твоим братом, ни с твоей сестрой… если, кстати, они существуют. Если нет — можешь быть спокойна, тем паче я не стану их искать. И родителям твоим надоедать не буду — они мои ровесники, этим все сказано.

А теперь вернемся в прошлое. Твой трогательный рассказ о том, что случилось однажды после дискотеки… Жаркое начало июльского дня. Тебе шестнадцать, парни ненамного старше. Все вы знаете, что вот-вот произойдет.

Ты ощущаешь неизъяснимую легкость. Такое состояние плохо лишь тем, что его трудно повторить. Нет рецепта. Нужно, чтобы было утро, душное, несмотря на ранний час; всю ночь звучали двусмысленные намеки… Прочее не воспроизвести. Марка машины? Почему-то у тебя из головы не идет подержанная японская тачка обтекаемой формы. У меня тоже. Я впервые в жизни слышу такую историю — одновременно наивную и вульгарную, где невинность сочетается с испорченностью, прелесть с порнографией. Тебя трахали по очереди на капоте старой колымаги, перед тем, как полагается, свернув на лесную дорогу. Тебе этого хотелось?

40

Я не буду анализировать твои записи, не стану рыться в твоем дневнике (если у тебя вообще есть что-то похожее на дневник). Известно: чтобы написать рассказ, нужно прочитать минимум несколько рассказов; с романами дело обстоит точно так же. Но если сочинение сугубо личное — типа дневника или мемуаров, — это не обязательно.

Можно ли влюбиться в женщину, которая не читает книг? Можно, но зачем? Кто, будучи в здравом уме, полюбит женщину, которая не любит читать? Неужели можно писать, не прочитав предварительно кучу книг? Пишешь? А что ты читала? Ничего? Получается и без этого. До сих пор получается? Я возвращаюсь к твоим обрывочным запискам, и мне стыдно за свою беспомощность. Вроде бы я потерял речь, а, по сути, потерял тебя. И зачем уверять, что я не намерен ничего искать в несуществующих дневниках, воображаемых записях или даже в реальных эсэмэсках, к чему эта ложь, если я буду копаться в душе, заглядывая в самые потаенные ее уголки? Я не справился с Нуллой, не описал как следовало бы, предпочел бессловесную Зузу. Ее легче изобразить? Кто ж это знает? Я ее языком не владею. Вам придется поверить мне на слово, что она прекрасна. А я должен сам себя убедить, что она заслуживает интереса.

41

Мать лопается от гордости. Она почти совсем оглохла. Глухота, по-моему, у нее из-за общения с собаками. Впрочем, не настаиваю, возможны и другие причины, например, генетические: ее мать, а моя бабка к восьмидесяти годам полностью потеряла речь (это называется афазией). Я был готов к чему угодно, но чтобы гордиться своей глухотой… вот уж чего не ждал. Между тем она гордится и, как обычно, не устает твердить о своем превосходстве над иными существами.

42

Мне вспомнилась Марта Н., ей было лет двадцать пять или двадцать шесть, но выглядела она как ребенок. Ее я вычеркиваю из списка. Не потому, что затаил обиду, а для порядка. Я ведь решил описывать только самое важное и, видит Бог, хотел как лучше — а с чего же еще начинать, если не с супружеской жизни?


Эти ноги, эта грудь, эти плечи, прелестная белокурая головка… Последнее время я часто просыпался, и всегда рядом была Зуза, и я удивлялся, как она умудряется спать так крепко — на самом краешке, практически без одеяла. Ее сон меня успокаивал, утром ее уже не было, я старался ни о чем не думать.

Если это видения, что же тогда реальность? Зуза! Я знаю каждую клеточку твоего тела!

Зуза не была призраком. А может, была? Как разгадать суть взрослой женщины с лицом девочки-подростка и мальчишеским телом? Она написала: «Хочу, чтобы ты меня трахнул. Пишу напрямую, потому что терпежу нет». Я изменил Зузе. Настроение не улучшилось. Я не педант. Не обязательно минимум сто восемьдесят сантиметров, но если так оно и есть? Та же история с грудью, ногами, ягодицами. Не обязательно. Но коли уж это так?

В столь прекрасных и необычных женщинах есть что-то неземное. Да-да. Но это не означает, что на сто первый раз они захотят что-нибудь в себе изменить.

Связаться с ней нельзя. Может быть, она уехала, потому что случилось чудо? Типа того, что произошло с Жозефиной? Нет, исключено. Два одинаковых финта одновременно? Даже теория вероятности такое вряд ли допустит.

Не захотят изменить… а вдруг захотела? Чего-то я тут не могу понять. Слишком сложно. Не знаю…

43

В Висле в нашем доме царит Вечная Зима. Усугубленная безуспешными попытками сэкономить на обогреве. Все равно надо топить, все равно надо платить. Как убежище от жары дом исполняет свое назначение просто идеально — пока в горах стоит жара. Дня три, ну, может, четыре. В год. Следы отца все менее заметны — затаптываются следами матери.

44

Как обстоят дела? Плохо. Из рук вон плохо. Я в плену чудовищных домыслов. Зузы нет. Это очевидно. Уехала? Но даже если уехала — в наше время отовсюду можно позвонить, отовсюду можно вернуться. Пускай ее невесть как строго стерегут, пускай хоть все на свете Влады глаз с нее не спускают — Зуза сумела бы вырваться. Ненадолго, только чтобы подать какой-нибудь знак, позвонить или отбить эсэмэску… Получается, она сама решила не откликаться, какая-то ниточка между нами порвалась, она ведь никогда меня не любила, потому ей это и далось легко; но, с другой стороны, я всегда был лоялен и какой-никакой поддержкой ей служил, а поскольку Зуза далеко не дура, она хорошо понимала, что при ее ремесле любой — неизвестно кто и неизвестно когда — сможет пригодиться. Кто-то ей на меня наговорил, не иначе. Среди ее подружек немало сплетниц с гипертрофированным чувством вины. Или мифоманок, злоупотребляющих дурью. Впрочем, никто в их кругу не был тем, кем считался либо за кого себя выдавал. Влад, к примеру. Я даже не знаю, как он выглядит. Был ли вообще? Не знаю. Звать так-то и так-то, пиджак, брюки. Больше ничего не помню. А ведь был. Зуза даже некоторое время (к счастью, недолго) его привечала. Да кто он такой? Меж слепых и кривой в чести, да? Среди доходяг и дистрофик — царь?

Зуза дает понять: никаких контактов… Что это значит? Что она задумала, с какой целью? Или это случайность?

Ведь все мои разговоры о видениях, о фантомах — полный бред. Не вдаваясь в рассуждения о прогрессе науки на пороге двадцать первого века, скажу просто: я пару раз отбарабанил Зузу и до сих пор ощущаю ее реальный вес. Ну да, слегка избыточный, кило пять лишку, но тем паче столько не мог весить киборг с его чипами — это было живое Зузино тело. Ее ноги, ее туловище, грудь, голова. Какой там призрак! Живая телка, из плоти и крови! Однако факт остается фактом: нет ни синтетической Зузы, ни настоящей. Ни с имплантами, ни без. Связь будет только односторонней — вот что, в лучшем случае, означает ее молчание. Сиди у телефона и жди — вот что, в лучшем случае, она мне сообщает. В лучшем, поскольку ни на что хорошее я не рассчитываю. И дни мои протекают двояко. Или я сижу и жду от нее какого-нибудь знака, или не жду. Не только не жду, но и всячески даю понять (в частности, самому себе), что не жду, что у меня полно дел, что, в общем-то, я, конечно, не против, но когда — не знаю.

Во мне бушевала ярость, я с ней не справлялся. Если кто-то спланировал этот эксперимент, то продумано все было превосходно, рассчитано по минутам. Ярость вскипала на рассвете и не отпускала меня до полудня. Услышь Зуза тогда хоть одну сотую… и ждать бы больше не понадобилось. Но чудес не бывает: она не слышала. К полудню я отходил. Ярость сменялась великодушной тоской; вечером, начиная ощущать легкую тревогу, я ложился, на два-три часа забывался беспокойным сном, а потом уже только ворочался с боку на бок — вчерашний кошмар возобновлялся.


Я сижу в Висле уже второй месяц, хотя в это трудно поверить: раньше я не решался задерживаться так надолго. Обычно времени я здесь проводил меньше, а жил интенсивнее, если можно так сказать про размышления предосудительного свойства. А именно: о курвах и книгах — всегда ведь находятся охотники то и другое предать анафеме. Вместе с тем о некоторых довольно-таки важных вещах я узнал только из книг. Смерть, Бог, Сатана, зло, самоубийство, еще парочка — преимущественно с негативном подтекстом — загадок. Известно, например, что никто не написал столько хороших слов о самоубийстве (на пороге отнюдь не самоубийственного возраста), как Эмиль Чоран.

«В самоубийстве прекрасно то, что это наше решение. В сущности, нам льстит, что мы можем покончить с собой по собственной воле. Самоубийство как таковое — нечто необычное. Рильке говорит о смерти, которую мы в себе носим, но ведь мы носим в себе и самоубийство. Мысль о самоубийстве помогает жить. Это моя теория. <…> Когда-то я сказал, что, не будь у меня свободы покончить жизнь самоубийством, я бы уже давно удавился. Что я имел в виду? А вот что: жизнь выносима лишь благодаря сознанию, что мы можем с нею расстаться, когда захотим. Она целиком зависит от нашей, милости. Мысль эта не только не отбивает охоту жить и не вгоняет в уныние, а, напротив, поднимает дух. Фактически нас закинули в этот мир, и мы не очень-то понимаем, зачем. Нет никаких причин нам здесь находиться. Однако мысль, что мы можем восторжествовать над жизнью, что наша жизнь — в наших руках, что мы можем покинуть этот спектакль, когда нам заблагорассудится, — эта мысль окрыляет»[23].

45

Что еще остается объяснить?..

Внезапная уверенность, что, вернувшись в Варшаву, я ее встречу. И при каких обстоятельствах, о Боже! Все будет указывать: она меня ищет, она нуждается в помощи, мой образ в ее воображении едва ли не затмевает всех!

Люди, это случилось! Она меня почти — страшно произнести — полюбила! Люди! Зуза — моя! Я чувствую себя юной лауреаткой престижного кинофестиваля. Мечты сбываются — тому свидетельством главный приз. Теперь можно мечтать. Интересно, что будет дальше. Интуиция подсказывает: впереди бескрайние поля для общих начинаний, общие дела, заботы, но и общие радости; если б я полностью положился на интуицию, это бы означало, что мне отказал нюх; свою интуицию я высоко ценю, больше того, я ею восхищаюсь, но — не верю. Готов согласиться на партнерство с равными долями. Лишь бы ты была, лишь бы хотела… Срок небольшой, год с лишним, даже не полтора, а я многого не помню. Разноцветные бюстгальтеры — это помню, но какого в основном цвета? Не знаю. Ты блондинка, ну конечно, длинные светлые прямые наращенные волосы. В мое время натуральные блондинки были идеалом (что бы это ни значило) женской красоты. Будь в те годы столько, сколько сейчас, развлекательных телепрограмм, реалити-шоу, подпольных конкурсов красоты, ты бесспорно была бы королевой. К сожалению, тебе довелось жить в эпоху триумфа брюнеток — это и хорошо, и плохо.

46

Источник всяческих бед — гиперболизация, чрезмерные старания произвести впечатление. Ледяные площадки, нескончаемые катки. И везде на льду танцует народ в ярких шарфиках. Перестарался я со своей тоской по одиночеству, а когда оно меня настигло — с погружением в него, с его культивированием; переборщил с одиночеством. До чего же горьки мои победы! Будь осмотрителен в своих молитвах — просьба может быть исполнена.

Если помните, я начал с восхваления искусственного бюста. «Искусственная телесная конструкция лучше анатомического несовершенства» — так звучал мой коронный аргумент; было еще несколько попроще, но тоже недурных. Искусственный бюст такой, сякой… Один у них недостаток — зато существенный. Чересчур притягивают внимание? Да, слыхал такое, полная чушь, я не это имел в виду. Искусственный бюст, как любой предмет, — творение человеческих рук и с равной вероятностью может оказаться и фуфлом, и шедевром. А еще ведь многое зависит от установки: имплант можно установить идеально, а можно и напортачить. Казалось бы, невелика беда, но одна неудачная процедура затмит десятки удачных. Одна промашка бросается в глаза и заслоняет все хорошее. Реальный изъян искусственных бюстов в том, что все они похожи или даже неотличимы. Поэтому у их обладательниц много общего: нетрудно себе представить легион чертовски похожих пышногрудых девиц. А бюсты не оперированные, наоборот, разные, на любой вкус (вариант полного отсутствия исключаем). Длинные, грушевидные, слишком мягкие, слишком плотные, дряблые, пышные, ядреные и т. д. Различия устранимы: операции дают желаемый результат, но итог — однообразие. Возможно, нам доведется жить исключительно в окружении подкорректированных молочных желез, что, прямо скажем, скучновато. Впрочем, на свете есть вещи, отличающиеся еще меньшим разнообразием.

47

Ну вот, дождался! Здоровье почти ничего не позволяет. Забавы с Зузой больше не лезут в голову. С ее подружками? Вот уж о чем никогда не мечтал. Жрица любви приглашает подругу поучаствовать в оргии не для того, чтобы подлить масла в огонь, а чтоб подруга, не пользующаяся особым успехом, могла подзаработать. Это у девиц осталось от «гражданской» жизни: хорошенькой всегда сопутствует дурнушка. Греется в лучах ее красоты; и чем больше выпьет, тем краше становится. Кстати, сколько нужно выпить, чтобы в это поверить? После какой по счету рюмки такая наивность гарантирована?