Из всех этих девиц и женщин ворожея сразу выделила любознательную дочь боярина Блюда и взялась обучать ее премудростям трав и цветов. Купава оказалась весьма способной ученицей, все схватывала на лету, и Ласа охотно открывала любимице заветные знания. Но не напрасно лесную ведунью считали колдуньей. Ласа знала и более сильные заклятья. Своих детей у нее не было, и потому она не раз подумывала о том, чтобы передать свой дар Купаве. Но никак не могла на это решиться. Заглядывая в чистые глазки юной девушки, Ласа с сожалением размышляла о том, что вряд ли сможет поведать этой безгрешной душе свои главные тайны, те, что из глубины веков передают ворожеи своим дочерям.

Не хотелось ведунье вносить смятение в сердце Купавы, и все же наступил день, когда решилась она приоткрыть перед девушкой завесу, скрывающую будущее — для того, чтобы избавить свою любимицу от грядущей печали. Известно было Ласе, что Купава тоскует о своем друге детства, князе Глебе, и ведала ворожея, что ждут боярышню горькие слезы из-за него.

Два пути лежали перед девушкой в тумане времени. Выбрав неверную дорогу, Купава обречена закончить свои дни в горестной тоске за стенами монастыря. Ласа не могла этого допустить и потому затеяла отправить девушку на встречу с тем, кто заполнит собой ее сердце. Ежели Купава примет эту любовь, то легче перенесет печаль утраты, когда придет дурная весть о князе муромском. А коли будут Боги милостивы — то развеется и проклятие гречанки Павлины.

* * * Изок (июнь) 1014 г.

Ранним утром, когда туманная роса лежала на цветах и былинках, а розовое солнце величаво поднималось над дубравами, Купава покинула подворье, держа в руках горшочек с маслицем и лепешки с творогом, завернутые в чистый платок.

В светлое небо тянулись легкие струйки дыма из пекарен, и по всему городу разносился заманчивый аромат свежевыпеченного хлеба. Улицы еще пустовали в такой ранний час, и потому весело было слушать, как под крышами шумно воркуют голуби и драчливо чирикают воробьи. Сторожа у городских ворот с улыбкой отвечали на приветствие Купавы. Они давно привыкли к тому, что меньшая дочь боярина Блюда покидает город с первыми лучами солнца.

Оказавшись за воротами Вышгорода, легконогая девушка быстро сбежала вниз с высокого холма и устремилась прочь от пыльной дороги в сторону леса. В это утро она была так счастлива, что хотела кричать от радости, и, подпевая шаловливому ветру, весело бежала среди молодой поросли по росистому лугу. Не сбавляя шага, девушка птицей слетела по тропинке, круто спускавшейся к маленькой речушке, перешла брод и оказалась на опушке леса, залитого утренним светом и веселым шумом. Деревья приветливо шелестели своими говорливыми листами, птицы заливисто перебивали друг друга разноголосьем, а пушистые пчелы уютно жужжали, спеша на луг за медовой добычей.

Захлебываясь от радостного волнения, Купава влетела в маленькую избушку, приютившуюся на берегу лесной речки:

— Ласушка, милая, Ярок ходить начал! Сегодня утром без моей помощи прошелся по горнице! Спасибо тебе, поклон до земли, всю жизнь молиться за тебя буду!

— Не шуми, Купавка… Сама ты брата на ноги поставила, сама и дальше лечить будешь. Дар твой с каждым днем сильней и сильней становится. Воды и травы тебе подчинились, так при чем же здесь я… — усмехнулась лесная ведунья.

— Но если бы не ты, откуда бы мне открылись эти знания? Потому и поклон тебе за добро твое, Ласушка, — не унималась разгоряченная от бега девушка. — А это от моей матушки гостинцы тебе. Не откажись принять их.

— За гостинцы спасибо, — кивнула головой Ласа. — Положи их на стол и сядь возле меня, отдышись.

Купава согласно присела возле ведуньи, хотя от радости ей хотелось летать и петь, словно птице в поднебесье.

— Смотрю — возраст твой подходит. Скоро родители жениха подыскивать начнут, — окинула любимицу пристальным взглядом ворожея.

Слегка зарумянившись, девушка смущенно отмахнулась:

— Я про эти глупости даже думать не хочу! С женихом только забот прибавится, а мне еще Яроку помочь надо. Чтобы отец с матушкой не грустили, глядя на него.

— Если малец на ноги встал и пошел, значит, дальше сам выдюжит. Такое уже с Ярославом было, сыном князя Владимира.

— Ты про новгородского князя говоришь? Неужто и он так же хворал? — встрепенулась Купава.

— Пластом лежал лет до десяти, оттого и хромота осталась. А твой брат уже сейчас здоровье возвращать начал. Похоже, отмолили отцы грех тяжкий за смерть князя Ярополка, — задумчиво покачала головой ведунья. — Но про то особый разговор когда-нибудь будет. А сейчас тебе пора пришла о себе помыслить. Не приметила уже кого, кто полюбиться может?

— Я скучаю без Глеба, князя муромского… Он ведь может стать моим суженым? — с робкой надеждой спросила девушка.

— Нет. Про князя Глеба тебе лучше забыть, чтобы в будущем не кричать от боли и горя.

— Но Глебушка никогда не обидит меня! Он добрый и честный! Самый лучший в мире!

— О доброте его не спорю. Но чувствую, что суждены тебе горькие слезы из-за муромского князя. А потому выбрось его из своего сердца.

Купава взглянула на ведунью так, словно та предложила ей что-то невозможное.

— Как можно забыть того, о ком уже полгода плачет душа? Я не хочу изгонять друга милого из своего сердца! Да разве можно приказать себе не любить!

— Забыть друга тяжело, еще больнее терять его. А вот любви ты еще не знаешь, моя девочка. А ведь она уже приблизилась к тебе. И повстречавшись с ней, ты сама не заметишь, как легко забудешь муромского князя.

— Неужто ты обо мне ворожила? — с изумлением спросила девушка.

— Ворожить не нужно. Дороги твои я перед собой вижу. И где судьбу встретить можешь — ведаю. Если хочешь — подскажу.

— Зачем?.. Никому не дано изменить судьбу. Как Бог начертал, так и будет…

— Ты опять? — нахмурилась Ласа. — Я просила не упоминать здесь о христианском Боге. В моем лесу можно почитать лишь истинных Богов.

— Прости… И все же я не хочу забывать Глеба. Хоть и не суждено мне быть с ним…

— Что ж, твое право. А судьба изменчива. Когда стоишь на перепутье, то лишь тебе решать — какой дорогой идти к счастью. Можно необдуманно выбрать короткую тропинку и найти на ней множество ям и колдобин. Можно из осторожности выбрать длинный путь и натолкнуться на лихих людей. Хорошо, если встретится путник, который подскажет тебе верную дорогу. Вот и я хочу указать тебе путь, на котором тебя ждет твой суженый. Желаешь ли?

Купава замялась.

— Так мне говорить? — не глядя на девушку, тихо спросила Ласа.

По-детски обиженно надув губки, Купава смахнула со щеки пару непрошеных слезинок. Что ж… Ведунья никогда не ошибалась, и если она не верит в ее счастье с Глебом, то придется смириться с этим. А если судьбе угодно заставить девичье сердце открыться для новой любви, то, пожалуй, неплохо бы узнать, как избежать обид и разочарований. И, тяжело вздохнув, Купава обреченно кивнула.

— Скоро купальский праздник. В эту ночь Вода, Огонь, Земля и Воздух делятся с нами своим могуществом. Любая ведунья знает, что с появлением на воде лунной дорожки следует искупаться в речных струях, перепрыгнуть через очищающий огонь, напоить свои волосы-космы ночным воздухом и… нет, про обряд с землей тебе, пожалуй, еще знать рано. Впрочем… — лукаво улыбнулась ведунья, — пожалуй, расскажу о нем, чтобы ты не наделала глупостей. В купальскую ночь Богиня любви Лада спускается на землю и заставляет всех живых подчиниться ее силе. Чтобы обрести силу и мощь земли, женщины дарят свое тело мужчине, которого любят. Но тебе пока можно лишь принять свет звезд на поляне, где цветет сон-трава. А теперь возьми мой подарок, — ведунья подошла к темному резному сундуку и что-то достала из него. — Эту сорочку я вышила для тебя и пропитала соком любистка.

Взглянув на подношение, Купава даже охнула от удивления. Рисунок, вышитый на голубоватом полотне, был не похож на те узоры, которыми девушки в долгие зимние вечера украшают свои наряды. По вырезу сорочки, по рукавам и подолу водили хороводы золотистые звезды, а меж ними распускались темно-лиловые цветы сон-травы.

— Эти звезды давно манят к себе твоего суженого, и потому он будет искать их в купальскую ночь на берегу Днепра, а встретит тебя, Купавушка. Неспроста ты имя свое в честь бога Купалы получила.

— И каков собой мой суженый? Как мне узнать его?

— Он сам найдет тебя. А тебе следует узнать его при вашей следующей встрече. Если этого не произойдет, тебя ожидают тоска и боль. Поняла? Не ошибись. Иначе дорого заплатишь за неверный шаг.

Купаве на миг стало холодно от этих слов. Она смотрела в расширенные глаза ведуньи и понимала, что к Ласе сошло какое-то видение. Лесной ведунье частенько удавалось поймать призраки будущего, но впервые они касались Купавы.

— Вот что… дам я тебе колечко заветное. Твой милый сам снимет его у тебя с пальчика, а взамен подарит свой перстень. Береги его. Потеряешь — с трудом отыщешь. А найдешь — вернется и суженый. Все поняла?

Девушка послушно протянула руку, и ведунья надела на ее тонкий палец серебряное колечко с лиловым прозрачным камнем.


…Вечером накануне запретного праздника Купава никак не могла успокоиться. Сердце билось словно сумасшедшее, а руки замерзли, как в лютую стужу. В доме давно утихло, но девушка все еще не решалась оставить свою постель и выскользнуть из дома в сад. Ей казалось, что она затевает глупое, дурное дело и лучше будет остаться в эту ночь под родной крышей. На вечерней службе в церкви священник призвал отцов и матерей не выпускать в эту бесовскую ночь своих детей из дома. Вернувшись домой, Блюд не стал повторять эти слова домашним, доверяя дочерям, но велел запереть покрепче двери, чтобы дворовые избежали возможности грешить на берегу Днепра. Если бы он знал, что его родная дочь осмелится ослушаться его…

Пытаясь справиться с волнением, Купава прикрыла глаза и не заметила, как задремала. Всего лишь на несколько мгновений, но даже не услышала, как Рута выскользнула за двери…

ГЛАВА 2

Позвезду не спалось. Чем больше буйствовала ночь, чем сильнее пахли ночные травы и цветы, тем настойчивее в душу князя вползало странное беспокойство и без всякой причины начало бешено стучать сердце. Уже не раз за время долгого пути, как только ночь покрывала землю огромной черной мантией, Позвезд вот так лежал и смотрел в высокое ночное небо. Две голубые звезды, две сестрицы, светились на северной стороне, переливаясь точно жемчужины, и чудилась в них некая прекрасная тайна. Юноша все время мучительно пытался понять — о чем хотят поведать ему эти звезды. Они манили Позвезда к себе, и, не в силах оторваться от их красоты, он мечтал взлететь к ним на невидимых крыльях. Когда же сон погружал юношу в свой дивный мир, к нему приходили необычные сновидения, полные звезд и лунного света.

Вот и в эту ночь он долго сидел на носу ладьи среди речной тишины. До Киева было уже рукой подать, но он решил остановиться на ночлег вблизи Вышгорода. Этот славный город на высокой круче нравился ему еще в детстве. Молодой князь знал, что в княжеском тереме для него приготовили уютные покои. Но разве можно в столь дивную ночь оставаться в душных каменных стенах?

С великим трудом Позвезд оторвал взгляд от неба и всей грудью вдохнул настоянный на чабреце и мяте воздух. В степи за Днепром плавилось разноцветными волнами багряное небо. Миг-другой — и над лесами и лугами взошел тонкий серебристый месяц, а через мгновение его близнец, но гораздо больший и неровный, вынырнул из темных речных вод. И тут же, словно заждавшись восхода ночного светила, ночь радостно ожила. Потянуло теплым ветерком, сильнее запахло травами и цветами, и пологий берег осветился многочисленными огнями.

Смех и зазывные крики людей взорвали безмолвие ночи, тишина исчезла над землей, проснулись даже птицы — в кустах и на песчаных отмелях раздавались крики вспугнутых уток и тоскливые стоны одиноких куликов, запоздало носившихся над водой, но затмевали все это многоголосье чарующие трели соловьев.

Месяц медленно поднимался в небе, по воде к берегу протянулась серебристая дорожка. Засмотревшись на ее трепетное мерцание, юноша расстегнул ворот сорочки: ему вдруг стало душно. Волнующие звуки далекого пения заставили кровь быстрее струиться в жилах, таинственный шепот темнеющей дубравы будоражил душу, а пропитанный запахами ночных цветов воздух дурманил, словно медвяное вино. Все это отвлекало от привычных размышлений, и, помедлив, Позвезд решил оставить ладью, чтобы спуститься на берег и взглянуть на праздник.


Ночь на Ивана Купалу удалась на славу. Звезды сияли на черном бархате неба, словно россыпи солнечных искр на снегу в зимний день. Костры горели яркие и щедрые. Песни и смех звенели на каждом шагу. Казалось, что на берегу вместе с людьми резвились все днепровские русалки. Девушки, вольные как птицы, перешептывались и лукавыми взглядами окидывали статного парня в синей атласной рубашке с серебряным оплечьем и таким же шитьем на рукавах. Озорные насмешницы нежно хватали Позвезда за плечи, обвивали его шею тонкими руками, целовали в щеки и губы, манили за собой, обещая жаркие ласки и волшебные наслаждения… Но князь лишь усмешкой отвечал на их заигрывания. Его томило иное, странное желание, полное звездной магии и земного тепла. Именно это чувство позвало его на берег освещенного купальскими огнями Днепра и теперь влекло дальше, прочь от веселья — туда, где над тихой речной заводью склонились пышные ивы.