– Тогда я отвезу тебя.

– Ты не обязан это делать, – говорю, спускаясь по лестнице и направляясь к машине.

Гриффин догоняет меня.

– Ты расстроена. Будет безопаснее, если я отвезу тебя в город. А обратно вернешься с родителями.

Я останавливаюсь и смотрю на него.

– Ты повезешь меня? Вот так, запросто, будешь везти меня три часа, чтобы я повидалась с сестрой? А потом что?

Он наклоняет голову.

– Все, что будет нужно. Если мне будет нужно подождать тебя там, то подожду. Если захочешь, чтобы уехал, я уеду.

Я смотрю на него несколько секунд, потом киваю в сторону его машины.

– Ладно.

Дверь в дом открывается в тот момент, когда мы идем к обочине тротуара. На пороге стоят Чарли и Оливия.

– Мне нужно взять сумку, – говорю Гриффину.

Иду к своей машине, где меня ждут Чарли и Оливия.

– Ты едешь с ним на свидание? – спрашивает Оливия.

Чарли переводит взгляд с меня на Гриффина и обратно.

– Не на свидание, – отвечаю я. – Гриффин везет меня в больницу.

Оливию передергивает. Понимаю: ведь десять минут назад она тоже предлагала отвезти меня.

Беру свою сумку с заднего сиденья.

– Знаю, ты предлагала отвезти меня, но я уверена, что у тебя есть другие дела…

– И вот только мне начало казаться, что у нас опять все хорошо, как ты отталкиваешь меня, – говорит она. – Как и раньше.

Я резко оборачиваюсь.

– Извини, я отталкиваю тебя? Ты шутишь?

Чарли становится между нами.

– Подождите, подождите, – говорит он, раскинув руки. – Давайте не будем говорить ничего такого, о чем потом можем пожалеть.

– Возможно, нам следовало сказать ей кое-что еще два года назад, когда она сбежала из своей семьи, – говорит Оливия. – Может быть, тогда она так просто не исчезла бы.

– О господи, ты шутишь? – мне хочется кричать.

Несколько моих родственников вышли на крыльцо. Бабушка уже наполовину спустилась с лестницы.

– Я никогда не сбегала из своей семьи, – говорю. – Все, чего мне хотелось, – это оставаться с тобой и Чарли. И Уэсом. Но это трудно было делать, когда вы все отстранились от меня. Ты понятия не имеешь, каково это, когда каждое воскресенье тебе нужно уезжать, зная, что вы втроем остаетесь вместе и будете видеться каждый день. У вас были другие друзья, которых я не знала, клубы, членом которых я не была, и вечеринки, на которые вы меня не приглашали. И вы никогда не пытались сделать так, чтобы я продолжала чувствовать себя частью вас. Думаешь, это я пропала? Это вы все оттолкнули меня.

Чувствую, что вот-вот разрыдаюсь, и вижу, что они в шоке.

Гриффин подходит ко мне.

– Давай отнесу твою сумку, – говорит он, поднимая ее с земли.

– Я сейчас не могу продолжать. Поговорим, когда вернусь, – бросаю и иду за Гриффином к его машине. Он стоит, распахнув дверь с пассажирской стороны. Перед тем как сесть в машину, вижу, что во двор дома Уэса заворачивает машина Лауры и проезжает мимо в нескольких футах от нас.

Я могу разглядеть его лицо и вижу, что он смотрит на меня и Гриффина, потом машина проезжает и исчезает из вида. Да, мне нужно валить отсюда.

– Едем, – говорю Гриффину.

Гриффин обходит машину и садится за руль. Я не оглядываюсь.

Мы едем минут десять, и в машине все еще стоит неловкая тишина. Наконец он спрашивает:

– Хочешь поговорить об этом?

– Нет, не хочу.

– Ты готова сейчас вернуться домой? Я знаю, как ты устаешь от своей семьи, когда долго бываешь там.

Я смущаюсь, мой спор с Оливией все еще отзывается во мне болью.

– На самом деле мне там было хорошо. Я даже не представляла, как сильно скучала по всем. И по Уэсу.

Он кряхтит.

– Да, похоже, ты отлично провела там время, – говорит он саркастически. – Так что это был за парень, который живет в соседнем доме? На нескольких фотках ты была с ним. Вы ходили на свидание?

Я делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю. Как же это возможно, что я встречалась с Гриффином целый год и ни разу не рассказала ему о своих старых друзьях?

– Я выросла с ним вместе. Мы были друзьями с самого раннего детства, он – лучший друг Чарли. И нет, я не ходила с ним на свидание.

Странное чувство: вроде бы я хорошо знаю Гриффина, но тем не менее не могу понять, что означает его медленный кивок. Ерзаю на сиденье, чувствуя себя неловко оттого, как знакомо и одновременно странно находиться в его машине.

Слава богу, он включает радио, и тишина сменяется мелодией в стиле кантри. Это одна из тех песен, которые Оливия смешно комментировала в нашем последнем путешествии.

– Эта песня как фильм на вечную тему, – говорю в надежде разрядить обстановку.

Он смотрит на меня так, словно я только что сказала величайшую глупость.

– Что это значит?

Я начинаю объяснять, но по его выражению лица вижу, что он не понимает.

– Забей.

Через четыре песни мы начинаем разговаривать о школе – это единственная тема, которая кажется безопасной и знакомой.

– На прошлой неделе я получил отличные новости, – говорит он.

Я поворачиваюсь к нему.

– Правда?

Он кивает.

– Меня досрочно зачислили в Техасский христианский университет.

У меня округляются глаза.

– Это грандиозно! Я даже не знала, что ты подавал туда заявление.

А почему я не знала этого? Мы разговаривали о колледжах Техаса, но он никогда не упоминал Христианский университет. Его нет и в моем списке.

– Да, знаешь, я не хотел говорить об этом, пока не получу результат.

– Значит, ты именно туда и хотел поступить?

– Если смогу найти денег, то да. Он первый в моем списке.

Следующие десять миль мы проезжаем в молчании.

– Какие у тебя были планы на сегодняшний вечер? – спрашиваю.

Он улыбается.

– Я решил встретиться пораньше, чтобы отвезти тебя домой. Думал, что сможем побыть до конца недели у тебя дома, как ты и хотела. Вдвоем, только ты и я. А потом могли бы заскочить куда-нибудь. У Элли сегодня вечером будет костер.

Я широко улыбаюсь, но потом улыбка сходит с моего лица.

Он отвлекается от дороги и смотрит на меня.

– Ты же так хотела провести эту неделю, правда? Ты так говорила. Я просто стараюсь дать тебе то, что ты хочешь.

Да, я так говорила. Но почему он раньше не мог дать мне это?!

Он сокрушенно вздыхает, включает сигнал поворота и сворачивает на стоянку.

– Нужно заправиться.

Мы заезжаем на станцию, и я хожу по магазину, выбирая вкусняшки. Гриффин тоже хочет перекусить, и мы берем напиток и пакет чипсов.

Когда я возвращаюсь в машину, в кармане вибрирует телефон. Это уведомление о том, что Гриффин отметил меня в посте.

Бросаю на него взгляд, но он не смотрит на меня. Открываю телефон и вижу, что это селфи, которое он только что сделал, пока мы стояли в очереди в кассу. Он держал телефон высоко над собой и смотрел в камеру, а я уткнулась в свой телефон. Подпись гласит: «Рад, что могу поддержать свою девушку».

Что за… Он что, правда стоял в двух шагах от меня, сделал эту фотку и потом выложил ее, не сказав мне ни слова?!

Жду, когда мы снова окажемся на трассе, беру свой телефон и говорю:

– Честно говоря, это немного странно.

– Сердишься, что я выложил эту фотку? – спрашивает он.

– Не понимаю. Мы находимся на заправке по дороге в больницу, куда я еду повидаться с сестрой и племянницей. И даже не смотрю в камеру. Почему ты выложил ее?

Его лицо мрачнеет. И теперь я догадываюсь, почему он захотел меня отвезти в город.

– Это просто фотка, – говорит Гриффин. – Не делай из мухи слона. Господи, не знаю, почему с тобой все всегда так сложно?!

– «Рад, что могу поддержать свою девушку»? Во-первых, я – не твоя девушка. Мы расстались. А во-вторых, если бы ты действительно приехал сюда, чтобы поддержать меня, то не стал бы использовать информацию о том, что происходит в моей семье, для тупой подписи к своей фотке.

Он стискивает руль.

– Вот как раз об этом я и говорил с Паркером. С тобой теперь все так сложно. Ты раньше не была такой.

Перевариваю его слова. Я считала, что потеряла свою семью и лучших друзей, и так старалась заполнить пустоту Гриффином, доской вдохновения и всем прочим, чего на самом деле не хотела.

– Знаешь что? Ты прав. Раньше я не была такой. Последняя неделя показала мне, как много всего в себе я утратила.

На его лице читается недоверие.

– И что, это моя вина, что ты теперь скучаешь?

Издаю подавленный смешок.

– Нет, моя.

В машине становится тихо, и, думаю, теперь мы оба знаем, что между нами все кончено. Я откидываюсь на сиденье, пытаясь проанализировать, когда же моя жизнь повернула не в ту сторону. И думаю о том, что говорила мне на прошлой неделе Оливия: о том, что они потеряли меня и, чувствуют, что я вернулась.

Может быть, не только мне причиняли боль.

– Ну, вот и все, да? – спрашивает Гриффин.

– Да, – отвечаю я.

Когда он заезжает на парковку больницы, он даже не ставит там машину. Нажимает кнопку разблокировки дверей и говорит:

– Надеюсь, им станет лучше.

– Спасибо, что довез, – говорю, беря сумку.

И он уезжает, прежде чем я успеваю дойти до входных дверей.

* * *

Я иду теми же коридорами, поднимаюсь на тех же лифтах и эскалаторах, как и в прошлый раз, но на этот раз поворачиваю сразу к палате Марго. Открываю дверь и натыкаюсь на маму, папу и родителей Брэда. Мои родители вскакивают.

– Софи! – вскрикивает мама.

– Что ты здесь делаешь? – спрашивает папа.

Они оба так сильно обнимают меня, что я едва могу дышать.

– Я должна была приехать, – говорю. – Не могла допустить, чтобы с Марго творились такие вещи, а меня не было рядом.

Они долго-долго обнимают меня. Потом мы садимся, и мама держит меня за руку, а папа кладет свою руку на спинку моего стула.

– Расскажите мне последние новости.

Начинает мама.

– Сейчас ей делают переливание крови. Брэд там, с ней. На самом деле это несложная процедура, и, наверно, они уже закончили.

– Врачи говорят, что она полностью восстановится в течение суток, – добавляет папа.

– А Анна?

Мама улыбается.

– Ей получше. Врачи только что проверили уровень кислорода – все в норме.

– Ты сама приехала? – спрашивает папа.

– Гриффин довез меня.

Их брови взлетают вверх.

Мама оглядывается в комнате.

– Да, а где он?

– Думаю, он едет домой. По пути сюда мы окончательно решили расстаться. – Чувствую неожиданное облегчение оттого, что произношу это вслух.

Папа похлопывает меня по плечу.

– Ты не очень расстроена этим?

Я качаю головой.

– Нет, совсем нет.

Мама хочет спросить меня еще о чем-то, но вдруг из-за угла раздается громкий шум.

– Я сказала, что на последнем повороте надо сворачивать налево.

– Мы и повернули налево.

– Значит, сейчас нужно повернуть направо!

Через несколько секунд наши родственники вваливаются в комнату ожидания. Бабушка, мои тети и дяди по очереди обнимают маму и папу. Оливия, Чарли, Джейк и Грэхем тоже здесь. Оливия едва не сбивает меня с ног, сжимая в объятиях. Потом Чарли обнимает нас обеих. Оливия слегка отстранятся, но продолжает сжимать мои руки. Чарли не отпускает нас.

– Мы проговорили о нас всю дорогу сюда. Я никогда не смотрела на нашу историю с твоей точки зрения и не понимала, как тяжело тебе было. Мы так скучали по тебе. Я должна была убедить тебя в этом, – говорит она.

– Да, без тебя все совсем не так, – поддерживает ее Чарли. – И знать ничего не знаю, но ты не едешь в колледж Массачусетса.

– Я должна была сказать вам, что чувствую себя брошенной. Я тоже очень скучала. – Оглядываю комнату. – Как так получилось?

– Ну, – говорит Чарли, – как только все узнали, куда и почему ты уехала, мы начали планировать наш приезд.

– Не все могли ехать. Кто-то должен был остаться присматривать за малышами, – говорит Оливия.

Папа, который обычно выглядит ошалевшим в окружении семьи, на этот раз, похоже, испытывает облегчение оттого, что кто-то еще хочет посидеть и обсудить страховку с отцом Брэда. Мама и тетя Лиза сидят вместе, склонившись друг к другу, и мама что-то увлеченно ей рассказывает.