– У меня есть хорошие новости! – кричит она.

Она, видимо, ждет моей реакции, но я стою молча, и мы просто смотрим друг на друга. Наконец она говорит:

– Я нашла тебе парня на завтрашнее свидание!

– Прямо сейчас? – спрашиваю я. – Ты же ходила в питомник, навещать Гиги.

– Да, знаю! Удивительно, как все складывается. Так должно было случиться.

И она, пританцовывая, уходит в свой офис, а я продолжаю гадать, кого же она могла встретить в питомнике.

Ближе к ланчу заходит Уэс. Сегодня он выглядит по-настоящему круто: в джинсах и футболке с логотипом питомника оранжереи. Он перегибается через прилавок, а Чарли плюхается на стул рядом со мной. Он весь перепачкан горшочным грунтом.

– Ты упал? – спрашиваю я.

Он стряхивает сухую грязь.

– Скажем так, у меня было два раунда боя с саговой пальмой, и пальма победила.

Уэс смеется.

– Не думал, что кто-то может подраться с горшочным растением, но Чарли доказал, что я был неправ.

– Она весит около сорока фунтов[7]! И я не заметил последнюю ступеньку, – оправдывается Чарли.

Оливия кладет свой телефон в сумку и говорит:

– Ну что, ребята, мы все свободны. Уходим отсюда!

Чарли подпрыгивает.

– Что? Как тебе удалось выбить этот выходной?

Поднимая сумку с пола, я говорю:

– Мы сопровождаем бабушку на прическу и маникюр.

– Так нечестно! Я мог бы ходить с бабушкой весь день!

Идя к выходу из магазина, Оливия и Чарли спорят о том, кто у бабушки любимчик и почему, а я отстаю от них, чтобы поболтать с Уэсом.

– Может ли быть так, что сегодня утром ты был в питомнике? – спрашиваю я.

Я узнаю ответ по выражению его лица, прежде чем он отвечает:

– Нет. А что?

Я качаю головой, надеясь не выдать своего разочарования.

– Так. Не бери в голову.

Оливия кричит у двери:

– Помогите мне усадить бабулю в машину! Она говорит, что никуда не поедет.

– Увидимся, – говорю я Уэсу и спешу во двор на помощь Оливии. Мы вдвоем чуть ли не угрозами заставляем бабушку сесть в машину Оливии.

– Странно провести весь день в салоне красоты, – говорит бабушка, сев наконец на пассажирское место. – Мне следовало бы быть в клубе и помогать готовить все для вечеринки.

Ее день рождения проводится в одном из банкетных залов кантри-клуба «Истридж». Бабушка не хотела приглашать много людей, но одна только наша семья – это уже целая толпа, для которой нужно много места.

– Мама со всеми тетями позаботятся об этом, – говорит Оливия. – Они хотят сделать тебе сюрприз.

Бабушка фыркает, но перестает наконец жаловаться.

– Дедушка уже говорил тебе, кого он выбрал мне на сегодняшний вечер? – спрашиваю ее.

Она качает головой.

– Нет, я выспрашивала у него все утро. Мне тоже интересно, кого он знает, кто не был бы твоим знакомым или родственником.

Я нервно смеюсь.

– Тот же вопрос могу задать тебе насчет моего свидания в канун Нового года.

Она оборачивается ко мне и подмигивает.

– Это свидание будет самым лучшим. Просто подожди!

Я даже не пытаюсь подавить стон.

Звонит мой телефон, и я улыбаюсь, увидев имя Марго. Одна за другой появляются четыре фотки Анны. Передаю телефон бабушке, чтобы она могла посмотреть на нее. Это, конечно, ужасно – видеть толстую трубку, вставленную в ее маленький ротик. Она все еще под наркозом, но кожа у нее уже здорового розового цвета. Я воспринимаю это как хороший знак.

Бабушка возвращает мне телефон.

– Скоро она станет такой же толстой и счастливой, какими были вы все в этом возрасте.

– Надеюсь.


МАРГО: Врачи хотят снимать ее с ИВЛ! Показатели насыщения кислородом хорошие. Держим кулачки!

Я: Держим кулачки на руках, на ногах и везде, где только можем!


В салоне мы уговариваем бабушку накрасить ногти светло-розовым лаком с перламутром. Мы с Оливией выбираем такой же. Один мастер моет и укладывает ей волосы в красивую прическу, другой делает макияж.

Когда все готово, у нас остается около часа на то, чтобы переодеться и добраться до клуба.

У Оливии нарядное платье было с собой, так что мы одеваемся и помогаем друг другу с макияжем в ванной комнате для гостей.

– У меня на этой неделе было так много плохих свиданий, что насчет выбора дедушки можно бы уже не волноваться. Но я все равно волнуюсь, – говорю, пока Оливия аккуратно подводит мне верхние веки черной жидкой подводкой. Рисовать стрелки – целое искусство, я не умею этого делать.

– Ш-ш-ш… а то смажется, – шипит она. – Это неважно. Ты можешь отшить любого, потому что мы все будем там. Со ставками творится настоящий хаос. Все хотят занять время с десяти до десяти тридцати.

Я закатила бы глаза, если бы могла, но Оливия слишком сильно растянула мне веко.

– Не дам шанса выиграть никому и останусь с кем бы то ни было до и после полуночи.

Оливия отступает на шаг и смотрит на меня.

– Серьезно? Мне нужно изменить свою ставку?

– О господи, нет! – улыбаюсь я.

В последнюю минуту все пытаются успеть собраться на вечеринку, поэтому в холле, кроме бабушки, дедушки, меня, Оливии и Чарли, никого нет. Но по виду Чарли, который приклеился к экрану своего телефона, я понимаю, что он ведет онлайн-репортаж для всей родни.

– Дедуля и бабуля, вы выглядите просто шикарно! – восклицает Оливия.

И это правда. На дедушке черные широкие брюки и белоснежная рубашка с воротником на пуговицах под пуловером цвета морской волны. Бабушка надела темно-серые узкие брюки, высокие черные ботинки и серебристую блузку.

– Вы двое – просто отпад! – продолжает Оливия с ужасным британским акцентом.

– Думаю, мы на славу почистили перышки, – говорит дедушка, глядя на бабушку. Она смотрит на него сощурившись, и я усмехаюсь.

Звенит дверной звонок. Дедушка всплескивает руками, и его лицо освещается чистейшей радостью.

Но я нахожусь в полном потрясении, увидев в открывшейся двери Уэса.

Не могу скрыть улыбки.

– Что за…

– Уэс, что ты здесь делаешь? – спрашивает дедушка. – Где Питер?

На меня обрушивается гигантская волна разочарования. Питер работает в магазине. Он был в группе потенциальных претендентов, о которых мы с Оливией думали.

– Питер заболел. Он почувствовал себя очень плохо перед самым закрытием. Ему по-настоящему плохо. Прийти он не сможет и просил извинить его.

Уэс смущенно улыбается мне. Понимаю, что он видел разочарование на моем лице, и мне хочется броситься к нему и сказать, что он неправильно меня понял, что я, наоборот, хотела, чтобы это был он.

Он снова смотрит на дедушку и продолжает:

– И я сказал ему, что приду и сообщу вам обоим.

Дедушка выглядит раздавленным этой новостью.

– Ой, Софи! Я подвел тебя!

Я бросаюсь к нему и обнимаю.

– Совсем нет, дедуля! Было бы странно, если бы я отправилась на свидание в день рождения бабушки. Все к лучшему, совершенно точно.

Дедушка тоже обнимает меня и поворачивается к Уэсу.

– Что ж, может, еще не все потеряно! Уэс может сопровождать тебя. Я знаю, вы просто друзья, но…

Прежде чем он успевает закончить, в комнату за Уэсом входит Лаура.

– Привет! – говорит она нам и поворачивается к Уэсу. – Твоя мама сказала мне, что ты пошел сюда. Я готова идти, как только ты будешь свободен.

Уэс пойдет на вечеринку с Лаурой. Это для меня удар под дых. Секунду-другую он смотрит на меня так, словно хочет что-то сказать, но вместо этого поворачивается к дедушке.

– Увидимся там.

И они уходят.

* * *

Если верить Чарли, который устроился на заднем сиденье машины Оливии, в групповом чате разгорелся жаркий спор о победителе сегодняшнего пари. Некоторые думают, что выиграли те, кто ставил на семь вечера, другие считают пари аннулированным, так как настоящего свидания не будет.

– Пусть перенесут пари на завтра, и победителю достанется двойной выигрыш, – говорит Оливия.

Чарли пишет это предложение в чат, затем говорит:

– Окей, все остались довольны.

– Почему Лаура пришла за Уэсом? Я думала, они расстались, – Оливия спрашивает Чарли.

– Не знаю, но это первое, о чем я спрошу его, когда мы встретимся там.

Оливия поворачивается ко мне с переднего сиденья.

– Прости. Он сказал, что они расстались… и он вообще не говорил, что собирается брать ее с собой сегодня вечером.

Я качаю головой. Оливия тут ни при чем. Это я слишком много смысла вкладывала в каждые слово и жест. Но почему же тогда вид Уэса с Лаурой ранит меня сильнее, чем переписка Гриффина с Сабриной?

Чарли смотрит на нас обеих.

– Почему ты извиняешься перед ней? Что я пропустил?

– Ничего! – отвечаю я. Не хочу иметь секреты от Чарли, но и не хочу, чтобы Уэс узнал, что я расстроилась.

– Я извиняюсь за то, что ее кинули, – на ходу сочиняет Оливия, – а Уэс не смог его заменить.

Слава богу, что «Истридж» находится недалеко от бабушкиного дома, так что я избавлена от дальнейших разговоров на тему Уэса и Лауры. Выйдя из машины, делаю глубокий вдох. Так как «великолепная четверка» снова вместе, мне предстоит научиться быть рядом с Уэсом, и неважно, насколько тяжело мне будет это даваться.

Видимо, эта осень в Университете Луизианы будет немного не такой, как описывала Оливия.

Она незаметно сплетает свои пальцы с моими и сжимает мою руку. Мы идем позади Чарли.

– Мне правда так жаль, – тихо говорит Оливия. – Я серьезно думала, что они расстались.

– Я видела то, что хотела видеть, – отвечаю я. – Он очень хороший друг, а я превратила это во что-то большее.

Чарли останавливается и показывает на большую пальму в углу.

– Вот, это она едва не убила меня.

У дерева нет половины кроны, а на горшке с одной стороны зияет огромная трещина, через которую земля выпадает на пол.

– Видимо, она здорово сопротивлялась, – говорю я.

– Похоже, сюда притащили все растения из магазина, – говорит Оливия, заходя в клуб. И действительно, мы будто попали в сад.

Заходим в зал, где уже полным-полно народа. На сцене сидят музыканты, а перед сценой устроен танцпол. Круглые столы застелены белыми скатертями и расставлены по залу, вдоль дальней стены накрыт буфет. На каждом столике стоят свежие белые и розовые цветы, а по стенам развешаны увеличенные фотографии моей бабушки в разные годы ее жизни. Они повсюду, куда ни посмотри.

Бабушка с дедушкой стоят на входе, где собралась длинная очередь желающих поздравить ее с днем рождения. И хотя она не любит привлекать к себе внимание, я вижу: сейчас она счастлива, что все пришли.

Мы идем по залу, ища стол для нашей семьи, и практически каждый человек, проходя мимо, останавливается, чтобы поздороваться с нами и спросить: «Вы чья семья?». Когда мы наконец доходим до противоположной стены, количество объятий, поцелуев и похлопываний по щеке превысило все допустимые пределы.

На танцполе дядя Ронни и тетя Патрисия выделывают какие-то странные телодвижения: трутся друг о друга и раскачиваются в стороны – и у них уже образовалась небольшая группа зрителей.

– Поговорку «танцуй так, словно никто тебя не видит» нужно переиначить: «танцуй, когда никто тебя не видит», – говорит Чарли. – И как они вообще могут танцевать под такое старье?

Мы с Оливией смотрим на них с ужасом на лице. Рановато еще так танцевать, к тому же вокруг столько глазеющих на них бабулек.

– Пойдем, поедим, – говорит Оливия.

– У меня пропал аппетит от этого зрелища, – говорю, пока она тащит меня к буфету.

Ничего удивительного в том, что сегодня подают итальянскую кухню. Большие сковородки с лазаньей, спагетти и тефтельки, мини-муфулетты[8] и салат из пасты. Все вкусное, но не идет ни в какое сравнение с тем, как готовит моя бабушка.

За нашим столом сидят Джейк, Сара, Грэхем и Бэнкс. И хотя я изо всех сил стараюсь не смотреть на Уэса и Лауру, на самом деле только этим и занимаюсь.

Они сидят за соседним столом. Несколько раз я видела, как она сидит одна, уставившись в телефон, а Уэс тусуется с Чарли у танцпола.

Ни тот, ни другой не проявляют никакого интереса друг к другу, не то что я – к каждому из них.