– Кариночка, у вас жених появился?

– Появился, появился!

– А это не тот, что к вам с арбузом-то приходил?

– Тот самый! – засмеялась я.

– Интересный мужчина, видный… Я тогда еще подумала – в самый раз Карине Георгиевне подходит! Он артист, что ли?

– Музыкант!

– А! Поздравляю вас…

– Спасибо!

Я поднялась в квартиру и набрала номер. Это был телефон четвертой Лёниной жены. Поразительно!

– Алло! – раздался звонкий голос.

– Эльвира Николаевна?

– Да, я. А кто говорит?

– Карина Дубровина!

– Что вам нужно!

– Я просто хочу предупредить, что я выяснила, кто мне шлет эти замечательные письма с угрозами. Уймитесь, мой вам совет!

– Я ничего не понимаю! О каких письмах речь? И с какой стати мне вам угрожать?

– Понятия не имею! Но факт остается фактом. Я выяснила, что это вы подсылали мальчишку с этими идиотскими письмами. Сказать по правде, я обрадовалась и вздохнула с облегчением, когда выяснила, что это ваших рук дело! Предупреждаю, я обратилась в полицию. Но пока не дам хода этому делу.

– Ничего не докажете! – взвизгнула она.

– Уже доказала. Эти письма смотрел графолог, – с удовольствием блефовала я, – у меня случайно завалился конверт с вашим почерком, и графолог установил полную идентичность, хоть вы и писали печатными буквами. Так что… не советую предаваться подобным забавам! Да, и еще один вопрос… Марина Варфоломеева это, случайно, не ваших рук дело?

Она вдруг закашлялась.

– Так! И зачем вам это понадобилось?

– Потому что я тебя ненавижу! Будь ты проклята! Отняла у меня мужа, свела в могилу, ободрала как липку, а теперь замуж за такого артиста собралась! – истерически рыдала она. – Не будет тебе счастья, ты его мизинца не стоишь, окаянная девка!

– О! Кажется у нас с вами схожие вкусы, – засмеялась я. – Вам что, совсем делать нечего? Только жизнь мне отравлять? Сочувствую! Но впредь советую бросить это дело, а то и заиграться можно! Все! Меня от вас тошнит! Можете рассказать об этом в вашем любимом ток-шоу! Или нет, лучше я расскажу! Так вы меня достали, что я решила положить этому конец!

И я швырнула трубку. Разумеется, ни на какое телевидение я не пойду, но припугнуть мерзкую бабу было приятно! Да, вероятно, это трудно стерпеть, когда профурсетка, которая увела твоего мужа, собралась замуж за твоего любимого певца! Невыносимо. Конечно, мысли у меня были можно сказать нехристианские, но меня довели! Я тут же позвонила Наиле Сабуровне.

– Детка, что там у тебя?

– Я выяснила, что за птица эта Марина Варфоломеева! И скорее всего она и не Марина и не Варфоломеева…

И я рассказала все, что произошло, и все, что я выяснила.

– Господи, что за люди! Писать такие страшные вещи… Как это можно?

– Наиля Сабуровна, давайте не станем говорить Ильке про эти письма, ведь дурь одна, а он может всполошиться, зачем это?

– Ох, Каринка, как же я рада, что ты будешь моей невесткой!

Мы еще поговорили о том о сем, мне дали послушать, как скулит Лютик при слове «Карина», и я вдруг поняла, что разговоры с будущей свекровью приносят мне облегчение, как-то умиротворяют… Кому сказать, не поверят! А как приятно не бояться выходить на улицу! Сказать по правде, эти идиотские угрозы Эльвиры Николаевны все-таки отравили мне жизнь на некоторое время. И как Лёня, умнейший, талантливейший человек, мог жениться на такой? Да, она была когда-то очень красива, куда красивее меня, но… Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам…

* * *

На следующий день я пошла на лекции, потом заглянула к Оле на примерку. Платья получались сногсшибательные! Настроение у меня было роскошное, идти домой не хотелось, и я решила зайти в кафе поужинать. Я здорово проголодалась. Закажу вредненькое, как любит говорить Тонька. Мне принесли баранину на ребрышках с жареной картошкой. От мяса шел волшебный запах, и я с аппетитом взялась за еду. Это было чертовски вкусно! После баранины я еще выпила чаю с куском замечательного шоколадного торта! Все последние дни я почти не могла есть и сейчас с восторгом наверстывала упущенное.

А утром мне позвонила Тонька.

– Ты в фейсбук не заглядывала? Нет? А в инстаграм?

– Никуда я не заглядывала, а что так такое? Что-то про Ильяса?

– Нет, про его невесту, прожорливую как акула.

– Чего?

– Ты вчера в ресторан ходила?

– Ходила! И что, меня там кто-то засек?

– Да! И такие фотки выложил, как ты с упоением жрешь сперва мясо с картошкой, а потом еще торт!

– Господи, и кому это надо?

– Да любой суке, которая знает, кто такой Абдрашитов и на ком он собрался жениться! На прожорливой акуле, которая через год после свадьбы разжиреет, как последняя свинья…

– Тонька, там что, так и написано?

– Так и написано! Я, что ли, такое придумаю!

– А калории они там не подсчитали случайно?

– Пока нет, – фыркнула Тонька.

– А зря! Небось много я калорий сожрала, ох много! Только зря стараются! Илька меня любит, и, кстати, ему нравится, что я ем с аппетитом!

– Но я поражаюсь человеческой мерзости!

– Пореже суйся в Интернет, и твое мироощущение будет куда более светлым!

– Ну, вообще-то да. Каринка, а где свадьба-то будет?

– Скорее всего в Москве.

– А нас пригласишь?

– Более идиотский вопрос задать трудно! – возмутилась я.

– А народу много будет?

– Не знаю еще. Я хочу по минимуму, Илька тоже, но все равно меньше семидесяти человек не получится, а то и все сто!

– А платье какое?

– Не думала пока!

– Надо что-то очень шикарное!

– Если бы ты знала, Тонька, как мне все это не нужно! По мне лучше улететь с Илькой на недельку на необитаемый остров…

– Ишь чего захотела!

– Я понимаю! – тяжело вздохнула я.

И в этот момент я почему-то вдруг подумала о маме. Как давно я ее не видела. Завтра воскресенье, с самого утра поеду к ней! Мы не были с мамой особенно близки, моя мама хорошая женщина, но она живет в каком-то своем мире, она как-то отдалилась от всех, но она все-таки моя мама, я люблю ее и должна рассказать все, что произошло со мной за последнее время. А произошло так много…

Сказано, сделано! Сейчас, в начале ноября, пробок на выезде из города не было, к счастью, было сухо, холодно и бесснежно. Я ехала не спеша, включила диск с записями Ильяса, и мне было так хорошо! Какой у него завораживающий голос… Неужели это поет мой будущий муж? Невероятно!

А вот и стрелка с указателем. Я свернула на боковую дорогу: «дер. Митрохино 2 км».

Я въехала в деревню. На дорогу выскочила всклокоченная дворняжка и залаяла. Пришлось притормозить. Дворняжка была смешная и в общем-то милая.

– Ну, чего ты брешешь? – спросила я и кинула ей в окно печенье.

Она схватила его на лету и потрусила прочь. А вот и мамин дом. Я сразу увидела ее. Она в телогрейке и теплом платке что-то сгребала граблями. Сухие листья, что ли?

– Мама!

– Карина? Ты приехала? – улыбнулась она. – Что-то случилось?

– А разве должно что-то случиться, чтобы мне захотелось тебя навестить?

– Заезжай на участок! Не надо оставлять машину на улице! Ну, дай я на тебя посмотрю? Ты вроде похудела.

– Мамочка, я тебе всякого вкусного привезла! Как ты тут, дай я тебя поцелую! Ох, холодно сегодня.

– Пойдем скорее в дом! Ты голодная?

– Пока нет!

В доме замечательно пахло деревом, чистотой и сухими листьями. На столе в глиняном кувшине стоял красивый сухой букет.

– Ты туфли сними, тапочки надень, а лучше вот, теплые носки, полы холодные. Через сорок минут будем обедать, я как раз сварила грибной суп, как чувствовала, что ты приедешь. Ну, рассказывай, как тебе живется?

– Мама, тебе большой привет от Наили Сабуровны, помнишь ее?

– Как не помнить! Спасибо! А где ты ее видела? Помнится, ты говорила, они с Ильясом за границу уехали?

– Да, я видела ее в Испании. Они теперь там живут. Знаешь, мама, мы с Ильясом решили пожениться.

– Да что ты! Ну и хорошо! Он славный парнишка… Он чего-нибудь добился?

– Мама, он один из лучших певцов современности!

– Это ты так решила? – улыбнулась мама, и я вдруг поняла, что она меня на самом деле не слышит… Ей все это глубоко неинтересно.

– Нет, мама, не я так решила…

– Ты его любишь?

– Да! И он меня любит. И Наиля Сабуровна меня приняла и полюбила.

– И ты будешь жить в Испании?

– Похоже на то. Но Ильяс все время гастролирует, я буду ездить с ним… Хочешь послушать, как он поет?

– Да нет, я не люблю, когда при мне поют… Не обижайся, но у меня от громкого пения болит голова.

– А взглянуть на него не хочешь?

– Ну, покажи…

Я достала телефон.

– Вот он!

– Да, красивый мужчина… даже слишком. Тебе будет трудно… Но это твой выбор!

– Мама, а на свадьбу ты приедешь?

– Ох, прости, но нет, не приеду. Я отвыкла от шумных компаний. Мне хорошо только тут, дома.

– А как твой агроном?

– Захаживает иногда, но меня это утомляет…

– Мама, а как ты себя вообще чувствуешь?

– Прекрасно, я отлично себя чувствую!

Мне показалось, она сейчас скажет «когда меня не трогают»! Но она промолчала.

– Ну, пора уже обедать.

Она достала из шкафчика тарелки и ложки, вытащила ухватом из русской печки чугунок, нарезала толстыми ломтями серый хлеб, разлила суп.

– Судя по запаху, вкусно получилось… Ешь, девочка!

– Ох, и правда, очень вкусно!

– В этом году было просто безумное количество грибов. Я насушила. Обязательно дам тебе с собой. Белые, отборные… Будешь варить суп…

– Мама, а какая у тебя сейчас живность?

– Только куры. И еще кот, который приблудился, ласковый такой, сейчас где-то шляется, к вечеру заявится голодный! Он, кстати, тоже любит грибной суп… А у тебя есть живность?

– У Наили Сабуровны есть померанцевый шпиц.

– Хорошенький?

– Очаровательный!

– Я рада, что ты выходишь замуж. А детей вы собираетесь заводить? Тебе пора уж…

– Обязательно!

– Скажи, а ты на могиле отца бываешь?

– Конечно, регулярно бываю, слежу за могилой…

– Это хорошо, спасибо. Знаешь, я второе не готовила… Не ждала тебя, ты бы позвонила, что ли… Ну ничего, чайку попьем, из самовара, с шишками… Как твой дедушка любил. Вот, пряники хорошие есть…

– Мама, я же привезла тебе твою любимую пастилу и «коровки», и еще сыр и копченую колбасу… Я в холодильник положила…

– Да, в самом деле…

– Мама, что с тобой?

– А что со мной? Мне хорошо здесь, одной. Ты не обижайся, я совсем… Не обижайся, Карина, я лучше всего себя чувствую, когда я одна. Что делать… Ты поезжай, а то стемнеет, сейчас рано темнеет. И не сердись, дочка, я тебя очень люблю, ну что ж делать, вот такая у тебя негодная мама. Но ты ведь живешь своей взрослой жизнью, у тебя свои современные интересы, а я… так не могу… я даже телевизор отдала соседям, не хочу! Поверь, Карина, я счастлива тут, видно в прошлой жизни я была деревенской… Мне мучительно соприкосновение с цивилизацией… Я знаю, я плохая мать… Но я ведь не нужна тебе… Ты уже большая…

Все это она говорила монотонно, что называется, без выражения.

А у меня комок стоял в горле. Мне было ее безумно жалко и до ужаса обидно. Она хочет поскорее избавиться от меня.

– Ладно, мамочка, я поеду.

– Поезжай, девочка, будь осторожна на дороге.

– Мама, я помню ты когда-то говорила, что мечтаешь поехать в Израиль, на Святую землю…

– Мало ли что я говорила когда-то.

– А хочешь, я свожу тебя в Иерусалим?

– Нет, зачем! Какая ты непонятливая, дочка! Я никуда не хочу! Я здесь счастлива… Неужто так трудно это понять?

– Да нет, я поняла! Мама, если что-то понадобится, звони!

– Хорошо, спасибо!

Она вышла меня проводить.

– Счастья тебе с Ильясом! И маме его привет передай!

Я села в машину и рванула с места. Мне было страшно. Я выехала на шоссе и затормозила. В горле стоял комок. Я как будто похоронила мать. И я разревелась.

И в этот момент позвонил Ильяс:

– Каришка, что у тебя с голосом? Ты плачешь, солнышко мое?

– Илечка, я была у мамы…

– Что с ней? Она больна?

– Не знаю… Если больна, то не физически. Я пробыла у нее чуть больше двух часов, и она меня практически выставила. Она и раньше жила в своем каком-то мире, а сейчас… Я ей совсем не нужна! Ей ничего про меня неинтересно, – рыдала я в трубку.

– Успокойся, возьми себя в руки! – вдруг резко скомандовал он, и я мгновенно перестала плакать.

– Ишь, разревелась… Твоя мама всегда была немного странной, разве нормальная женщина оставит свою пятнадцатилетнюю дочку одну в Москве? Это хорошо, что у тебя нашелся друг, нормальный порядочный парень…

– Это какой друг? Ильяс?

– Конечно!

– Илечка, любимый! Прости, что морочу тебе голову…