– Из Москвы, от молодого нового дизайнера.

– О! Эти дивные кружева!

Ильясу кто-то позвонил. Я звонка не услышала. Он вытащил телефон из кармана, ответил и вдруг страшно побледнел. Господи, что у него случилось? Я вопросительно на него взглянула.

– Друзья мои, я должен сейчас вас покинуть. У меня… возникла одна проблема, которую надо немедленно решить. Карина, идем!

Я вскочила.

– Что?

– Потом!

Он взял меня под руку.

– Кто звонил?

– Мама!

– Господи, что с ней!

Он вдруг тихонько выматерился.

– С ума сошел? Что!

– Пошли пешком, я все объясню, хотя сам ни хрена не понял! Там кто-то привез в отель Паолу, мою дочку! Эта проб…дь, ее мамаша, видно, рехнулась и уехала в Тибет, якобы навсегда! А дочку подбросила мне. Мама в жуткой растерянности… Но как не вовремя, у меня же сумасшедшее расписание…

– Так, а я на что? По-твоему, я не смогу побыть с ребенком? Дурачок, это же счастье! Ты и твоя мама, вы страдали, а теперь… Вот, считай, у нас уже есть дочка!

Он вдруг остановился посреди улицы.

– Ты серьезно?

– Более чем! Я давно мечтаю о детях, но пока еще у нас свой заведется… А тут маленькое существо, которое вдруг осталось без матери, вряд ли она помнит тебя и бабушку, а если даже помнит, что ж, просто рядом будет еще одна тетя, а я умею ладить с малышами. На каком языке она говорит?

– На французском.

– Тем лучше, я тоже говорю по-французски. Чего ты встал, идем скорее!

В номере Наили Сабуровны пахло валерьянкой или чем-то в этом роде.

А на кресле сидела девочка, маленькая, прелестная, с отцовскими зелеными глазами, темными кудрявыми волосами и испуганным выражением личика.

– Наконец-то! – воскликнула Наиля Сабуровна. – Она меня совершенно не понимает! Боже мой…

Ильяс кинулся к ребенку, схватил на руки, прижал к себе. Девочка заплакала. И обняла его за шею.

Он что-то шептал ей на ухо. Она вдруг отстранилась от него, посмотрела, словно оценивая, и опять заплакала, призывая маму. Ильяс осторожно опустил ее в кресло.

– Она меня не помнит…

– Карина, спроси, не хочет ли она есть или пить?

Я опустилась на колени возле кресла и улыбнулась девочке. Та с интересом на меня уставилась.

– Ты кто?

– Карина, меня зовут Карина. А ты узнала своего папу?

– Этот мсье мой папа?

– Да. И он ужасно рад, что ты приехала!

– А где моя мама?

– Мама далеко, она уехала и приедет нескоро…

– Она меня бросила, да?

У меня сердце зашлось от жалости.

– Нет, что ты! Просто с мамами иногда так бывает. Моя мама тоже от меня уехала надолго, и мне тоже грустно, но у меня есть твой папа и твоя бабушка, они очень добрые и хорошие люди. Думаю, нам всем будет хорошо вместе.

В глазах девочки была боль, вынести это было трудно. И вдруг она протянула ручку и погладила меня по щеке:

– А ты плакала, когда твоя мама уехала?

– Поплакала, конечно, но я же была не одна. И ты не одна! С тобой и папа, и бабушка, и Лютик, и я. А скажи, ты хочешь кушать?

– Хочу!

– А что ты любишь?

– Сосиску! И яблочный пирожок! Больше всего!

Ильяс схватился за телефон.

– И мне дадут сосиску и пирожок?

– Ну, папа постарается, хотя мы не дома и сейчас уже поздно…

– Я мигом! – крикнул Ильяс и ринулся прочь из номера.

– Какое счастье, что ты говоришь по-французски, – простонала Наиля Сабуровна, по щекам у нее катились слезы.

Вскоре вернулся Ильяс с двумя сосисками в пластиковом контейнере и каким-то пирожком.

– Сосиски горячие! – сообщил он.

– Ой, сосисочки! Целых две!

Я повела ее в ванную, помыла ей ручки.

– Идем, сейчас поешь и ляжешь спать. Уже поздно.

– А где я буду спать?

– Вот на этом диване!

– А можно мне с тобой? Я не хочу одна, я боюсь.

– Сегодня можно все. А потом у тебя будет своя отдельная комната.

Девочка поела с отменным аппетитом. Пирожок, правда, есть не стала, он оказался «не такой»! Потом уже совсем сонную Ильяс отнес ее в мой номер. Я кое-как ее умыла, надела на нее пижамку и уложила в свою кровать. Она мгновенно уснула.

– Илька, мы с ней завтра же уедем в Испанию.

– Да, мама тоже так считает. Необходимо найти ей няню, желательно русскую. Но как она к тебе потянулась… Слава богу!

– Ты рад, что она с нами?

– Да я счастлив!

– Только нужно как-то все это оформить, а то вдруг ее мамаша передумает… Но коль скоро она ребенка бросила, ты вправе забрать ее себе навсегда, по крайней мере мне так кажется!

– Да, безусловно. Я уже связался с моим юристом…

– Господи, когда ты успел?

– А пока мне искали сосиски, – улыбнулся он. – Вот уж воистину, человек предполагает, а бог располагает, я намечтал себе это пребывание в Милане, с тобой… А теперь…

– Ничего, зато к тебе вернулась дочка! Она у тебя чудесная!

– Значит, ты теперь не будешь со мной ездить?

– Буду, но не сразу. Надо найти няню, надо, чтобы девочка привыкла к новому месту, к новым людям, а я… Я буду к тебе приезжать на день-два. А когда она освоится, можно будет иногда брать ее с собой. Смотри, как она на тебя похожа.

– Ты находишь? И немножко на маму. Хорошенькая…

– Да она красотка! Слушай, а кто ее привез?

– Мама сказала, что какая-то женщина. Она ждала маму в холле отеля, отдала ей сумку с вещами и быстро ушла, сказав только, что мать Паолы уехала в Тибет!

– Слушай, Илька, тебе не кажется, что Паола Абдрашитова звучит как-то…

– В самом деле, а я и не подумал… Но что же делать?

– Дома пусть она будет Полинка.

– Полинка? Мне нравится, ласково… Нежно… Полинка! Каришка, я такой умный!

– Не спорю, но ты сейчас о чем?

– О том, что в тридцать семь лет понял, какая женщина мне нужна… То есть я давно это понял, но ты все ускользала… А теперь уж не от вертишься, моя!

– Твоя, твоя!

– Может, пойдем на часок ко мне, а?

– И не мечтай! Нельзя сейчас оставлять девочку одну. А вдруг она проснется, испугается?

– Да, ты права, как всегда права.

– Я совсем не всегда права, не преувеличивай! Но я люблю тебя, и в этом я права.

– Как там у Пастернака было: «Ты женщина, и этим ты права…»?

– Ты сейчас пойди к маме, успокой ее, для нее это ужасный стресс!

– Но поцеловать тебя можно?

– Нужно!


На другой день мы с Наилей Сабуровной и Полинкой улетели в Барселону. Девочка все льнула ко мне, поскольку только со мной могла объясниться. Но Наиля Сабуровна ей явно нравилась. Постепенно малышка осваивалась в новых условиях и уже знала несколько русских слов: баба, Рика, «сабаска». Это я стала Рикой. Через десять дней приехал Ильяс. Он сразу подхватил девочку на руки, таскал ее на закорках, читал сказки. Девочка, казалось, как-то оттаяла. Они оба сидела на полу в гостиной, играли в кубики, и вдруг я услышала:

– Мсье папа, а почему мама меня бросила? Потому что я плохая, да?

– Господи, да нет, конечно, ты самая лучшая на свете девочка, просто мама…

Он беспомощно оглянулся на меня:

– Твоя мама… заболела. Она уехала лечиться далеко-далеко, в горы.

– А почему она меня не взяла?

– Потому что… ты маленькая и могла заразиться от нее, а для маленьких эта болезнь очень-очень опасная, – плела я невесть что.

– А мама там долго будет лечиться?

– Да, очень долго, но это необходимо. И потом, разве тебе у нас плохо?

– Нет, хорошо, вы мне разрешаете играть с собачкой, а мама не разрешала, и потом мсье папа так красиво поет! И Рика и баба не запирают меня одну… Вы хорошие. Я привыкну…

И она обняла Ильяса, он прижал ее к себе. В его глазах читалась мука.

– Она еще запирала ее одну… Как можно! – пробормотал он.

* * *

Через два месяца мы поженились. Полинке сшили дивное платье, она выглядела настоящей принцессой и сияла от восторга. Она почти перестала вспоминать маму, но иногда грустила, впрочем, охотно откликаясь на игру или игрушку. Свадьба была скромной, но достойной. Из Москвы приехали Тонька с Кириллом. Они очень понравились Наиле Сабуровне.

– Каринка, а домик-то довольно скромный! – сказала Тонька. – Не Рублевка!

– Нам пока хватает!

– Ох, Каринка, как я за тебя рада. И девчонка чудо! Такая красотка и милая… А своих-то думаете завести?

– Думаем, но пока что-то не получается. Да успеем, пусть Полинка привыкнет…

– А без работы не тоскуешь?

– Некогда! Илька золотой парень, но очень требовательный, надо соответствовать! Я еще обучаю Полинку русскому, никак не сыщем подходящую няню… Словом, забот полон рот!


Тонька с Кириллом остались у нас погостить еще на недельку. А Ильяс повез Кирилла на зимнюю рыбалку, они выходили в море с местными рыбаками.

– А ты не боишься простудиться? – спрашивала я.

– Ни капельки! Я в прошлом году в ноябре свалился в море и хоть бы хны!

А мы, оставив Полинку с бабушкой, мотанули в Барселону. Тонька хотела кое-что купить себе и дочке.

Набегавшись по магазинам, мы пошли обедать.

Тонька углубилась в меню, а я пошла в дамскую комнату. Возвращаясь, я заметила у нашего столика какого-то очень толстого мужчину. Он показался мне знакомым.

– А вот и она! – воскликнула Тонька.

– Каринка, не узнаешь?

– Яшка? Ты?

Это был наш однокурсник с истфака, Яша Борзов.

– Ой, девчонки, как я рад вас видеть! Каринка, про тебя все знаю, опять удачно вышла замуж, молодец! Чем-нибудь, кроме семьи занимаешься?

– Сейчас нет. Ну, а что ты? По-прежнему с Ленкой?

– Представь себе! Классная она баба оказалась! Девчонки, я открыл в Питере небольшое издательство. Срочно нужны хорошие книги!

– Почему ты к нам с этим обращаешься? – удивилась Тонька.

– Тонечка, лапушка, не к тебе. А Каринка, если помнишь, когда-то писала блестящие тексты для наших «капустников», КВНов и стенгазет.

– И что с того?

– Каринка, попробуй написать книгу, уверен, у тебя получится!

– С ума сошел! Я даже не знаю, как за это браться!

– А ты напиши о себе, это не должна быть автобиография, нет, но на основе своего опыта… Сюжет не должен быть сложным, не ставь себе каких-то формалистических задач, напиши популярный роман о превратностях жизни и любви. У тебя отличный слог, ты сможешь!

– Роман? О любви? А что… Можно попробовать… – вдруг загорелась я. Я вспомнила наш роман с Лёней, вспомнила о его дневниках… Да, я должна это сделать, чтобы воспоминания не жгли больше душу, не мешали жить новой жизнью…

– Я напишу! – нагло заявила я.

Тонька вытаращила глаза.

– Да, напишу, не знаю, удастся ли быстро написать… Но я напишу! – страшно воодушевилась я.

– Здорово, Каринка! Я убежден, это будет бестселлер!

На обратном пути Тонька вдруг спросила:

– Ты это серьезно насчет романа?

– Абсолютно!

– А Ильяс?

– А что Ильяс?

– А он возражать не будет?

– Пусть возражает! Я ведь не в рабство продалась, а вышла замуж.

– Ну, ты крутая! А ты ему скажешь?

– Обязательно!


И вечером, когда мы остались одни, он вдруг спросил:

– Каришка, ты хочешь мне что-то сказать?

– Хочу!

И я рассказала ему о Яшкиной идее.

– Интересное предложение… А ты справишься?

– Я попробую! Знаешь, когда он мне это предложил, я вдруг поняла, что ужасно хочу… Хочу поквитаться со своими обидчиками, хочу снова все вспомнить и потом уже забыть, понимаешь?

Он внимательно на меня посмотрел и улыбнулся:

– Валяй! Уверен, у тебя получится! И я еще буду гордиться своей талантливой и знаменитой женой!

И он стал нежно меня целовать.

– Погоди, я, кажется, уже придумала название!

– Какое?

– «А я дура пятая»!