Сильвия Эндрю - Аннабелла

Джайлс выкладывал на стол какие-то жалкие пачки бумаг и потрепанные тетради.

— Как вам удалось разобрать эти каракули? — спросила Аннабелла, просмотрев несколько листков. — Половину из них не прочтешь, а остальные — сплошная бессмыслица!

— Тогда ты сказала то же самое. Однако посмотри вот здесь… и здесь… Как видишь, он высказывается совершенно определенно в отношении Селдера и тебя.

Аннабелла пробежала написанное глазами и подняла на Джайлса бледное лицо.

— Я… я… Как можно было смешать мое имя с этой грязью!

— Прошу прощения, но я не заставлял тебя читать дневники. Ты сама этого потребовала.

— Но, Джайлс! Неужели вы всерьез верите этим непристойностям? Они доказывают лишь умопомрачение того, кто их писал!

— А чья это вина?

Аннабелла промолчала. Если муж Розабеллы, а потом Джайлс бросали ей подобные обвинения, то неудивительно, что сестра в результате заболела. Аннабеллу саму тошнило от всего этого. Но надо взять себя в руки и продолжать бороться за честное имя сестры!

— Мне очень трудно понять, Джайлс, почему вы так непреклонны в своем решении верить в самое плохое, — сказала она, обращаясь к повернувшемуся к ней спиной Джайлсу. — Почему вы не хотите слушать то, что говорю я в свою защиту?

Джайлс повернулся к ней, но его лицо оставалось в тени.

— Я не видел тебя, когда ты была ребенком, — сказал он. — Ты проводила лето с отцом и сестрой в Темперли, а я в это время жил у Ордуэев. Тетя Лаура постоянно твердила, какая ты замечательная дочка — любящая, нежная — и как она рада тому, что взяла тебя к себе. Но уже тогда Стивен не доверял тебе.

— Почему?

— Он считал, что ты заняла его место в сердце матери.

— Это ерунда!

— А Стивен так считал. Да и условия отцовского завещания способствовали этому. Он был оскорблен тем, что ему не позволено стать наследником до достижения двадцати пяти лет. В двенадцать — тринадцать лет это кажется огромным сроком. Поэтому чем больше тетя Лаура баловала тебя, тем более одиноким он себя ощущал.

— Но тетя Лаура обожала Стивена!

— Я знаю и говорил ему об этом, однако он не желал меня слушать. Он был уверен в том, что ты пытаешься встать между ними. Он рассказывал мне о твоих уловках.

Аннабелла на минуту задумалась. Что ответить Джайлсу на это?

— Вы ни разу не усомнились в его словах? — медленно произнесла она. — И не заподозрили, что вам говорят неправду, пытаясь склонить на свою сторону?

— Это глупо! Я знал Стивена с пеленок! Он был чудесным малышом — открытым, искренним, честным. Не старайся обелить себя, бросая тень на Стивена, Розабелла. С самого начала и до конца ты являлась причиной его глубокого несчастья.

— Я не сомневаюсь в том, что он был несчастен, но, поверьте мне, не из-за меня. Тетя Лаура любила всю свою семью, а Стивен — ее единственный сын, и она его обожала. Была готова отдать ему все!

— Даже нежеланную жену?

Аннабеллу это снова покоробило.

— Как понимать ваши слова? Вы считаете, что я заловила Стивена и заставила жениться на мне?

— Он был уверен, что тетя Лаура таким образом хочет обеспечить твое будущее.

Аннабеллу охватили гнев и раздражение. Но она обуздала свои чувства. Пусть и неприятно слушать обвинения Джайлса, но они, по крайней мере, объясняют его неприязнь к Розабелле. Отрицать что-либо бесполезно, так как он верил только россказням своего кузена.

— Но если Стивен был настолько равнодушен ко мне, то почему он так неистовствовал, когда писал о моей связи с Селдером?

Вопрос, кажется, поставил Джайлса в тупик. Он на время замолчал, потом произнес:

— Возможно, он все же любил тебя. Или опасался, что столь желанного сына у него может не быть. — (Аннабелла сжала голову руками — в висках болезненно стучало.) — Предупреждаю тебя, Розабелла, я добьюсь правды: почему и как умер Стивен и куда подевались его деньги. И о Селдере.

— Я этого не боюсь. Ищите правду, а не куйте цепи предубеждений и лжи.

— А ты смелее, чем я считал.

— Спасибо. Полагаю, это комплимент. До Пасхи я была нездорова, Джайлс, а от ваших придирок совсем разболелась. Но теперь я смогу за себя постоять. — Аннабелла указала на дневники. — Вы можете снова их убрать — я не считаю их доказательством. Хотя я не сделала ничего предосудительного, все же… мне стыдно, так как мое имя смешали с грязью. Лучше их сжечь.

В его глазах промелькнуло восхищение.

— Если бы я не был уверен в твоей вине, то мог бы счесть этот порыв искренним.

— Уж и не знаю, благодарить вас за это или нет, — с насмешкой ответила Аннабелла. — Но если вы считаете меня виновной, то почему доверяете мне управлять домом?

— Мне надо, чтобы ты была у меня на глазах. Не отрицаю, ты здесь нужна. И потому здесь останешься.

У Аннабеллы с губ был готов сорваться колкий ответ, но она прикусила язык. «Время и терпение», — сказала она себе.

Приготовления к главному приему быстро продвигались. Затем должно было последовать несколько званых вечеров. Аннабелла чувствовала, что Джайлс не спускает с нее глаз. Ну и пусть! Несколько дней она находилась под тяжелым впечатлением от гнусных дневников, но потом это ощущение сгладилось, и она немного успокоилась. Она была довольна тем, как ей удается вести хозяйство, чувствовала, что сможет уверенно держаться в обществе, и ее радовало обилие красивых нарядов, которым могла бы позавидовать любая леди. Ей нечего скрывать и нечего стыдиться… за исключением того, что скрывать надо все! Она ведь не Розабелла Ордуэй, а Аннабелла Келланд, изо всех сил старающаяся не упасть в грязь лицом в трудных жизненных обстоятельствах. Мысль о том, как Джайлс станет ее презирать и ненавидеть, если этот вопиющий обман раскроется, не давала ей спокойно спать, и по ночам ее мучили кошмары.

В день приема она уделила своей наружности, как никогда в жизни, много внимания. Леди Ордуэй выбрала для нее прекрасное платье белого цвета, учитывая тот факт, что у Розабеллы только что закончился траур. Но это не было белое платье дебютантки. Накрахмаленные складки тончайшей ткани переливались при свете свечей, золотую вышивку отделки украшали хрустальные бусинки. Одна из лучших лондонских портних создала это изысканное платье. От возбуждения Аннабелла разрумянилась, а глаза сделались почти синими. Леди Ордуэй надела ей на шею золотое ожерелье филигранной работы с перламутровыми и хрустальными подвесками.

— Моя дорогая девочка! — воскликнула она. — Я и не ожидала, что ты будешь так прекрасно выглядеть!

— Пожалуйста, тетя Лаура, говорите мне побольше приятного! Я должна быть в себе уверена! Да вы сами просто восхитительны!

Леди Ордуэй уступила уговорам Аннабеллы, а также просьбе Джайлса и согласилась присутствовать на приеме. Они направились в гостиную.

У камина стоял Джайлс. Он задумчиво смотрел на резные консоли, поглаживая пальцем завитушки на головке одного из херувимов.

— А, вот ты где, Джайлс! — сказала леди Ордуэй. — Обернись! Мы обе здесь.

Он повернулся, и Аннабелла покраснела: Джайлс смотрел на нее оценивающим взглядом. На мгновение в его глазах промелькнуло что-то похожее на восхищение, но потом взгляд вновь сделался холодным. Он посмотрел на леди Ордуэй и улыбнулся.

— Это большое событие, тетя Лаура.

— О, да! Представляю, сколько придет гостей, милый Джайлс, если судить по ответам на приглашения. Я знала, что будет великосветский прием, но не ожидала такого количества послов и атташе.

— Я имел в виду другое. Это — большое событие потому, что вы снова вышли к гостям. Надеюсь, сегодняшний прием положит начало многим подобным. Спасибо, что вы нашли силы это сделать.

— Это оказалось совсем не трудно! Конечно, мне помогла Уилсон, но платье и украшения вместе со мной выбрала моя дорогая Розабелла. Ты не находишь, что это ожерелье очень ей к лицу, Джайлс? Правда, она будто фея из сказки?

— Леди Ордуэй любезно одолжила мне его на вечер, — сдержанно объяснила Аннабелла.

— У моей матери было точно такое же, — сухо пробормотал Джайлс, демонстрируя полное равнодушие к туалетам дам.

Появились первые гости, и вскоре громадная комната заполнилась громкими голосами и раскатами смеха. Джайлс непринужденно перемещался от одной группы приглашенных к другой, поражая Аннабеллу своими изысканными манерами. Она также не осталась без внимания — всем хотелось засвидетельствовать свое почтение очаровательной миссис Ордуэй. Тетя Лаура стояла рядом — на случай, если беседа примет нежелательный оборот, но по иронии судьбы именно Джайлс помог Аннабелле выбраться из неловкого положения.

С ней разговорился очень важный и солидный джентльмен, грудь которого украшали ордена и всевозможные знаки отличия. Аннабелла с трудом поддерживала беседу, поскольку не имела ни малейшего понятия об упоминаемых людях и событиях. Да и о своем собеседнике она никогда в жизни не слыхала! Тот в свою очередь был явно удивлен тем, что молодая миссис Ордуэй отвечает невпопад. Появление Джайлса было как нельзя кстати.

— А я думал, что вы в Вене, герцог.

— Нет, мой мальчик, я уже вернулся. Веллингтон тоже, говорят, все завершил во Франции.

— Да. Европе, кажется, придется обходиться без нас, слава Богу! — Джайлс повернулся к Аннабелле и вежливо сказал: — Тебе, вероятно, известно, что его светлость был в Вене одновременно со мной.

— Я как раз говорил, что вы лучший адъютант Веллингтона.

— Вы мне льстите, герцог. Но могу ли я увести от вас кузину? Вон там стоят мои старые боевые друзья и требуют, чтобы их представили ей.

— Я их узнал. Ничего себе «старые»! Ни одного старше сорока! Что ж, моя дорогая, придется вас отпустить.

Аннабелла с облегчением вздохнула.

— Туда, Розабелла, — повелительным тоном произнес Джайлс и взял ее под руку. — Поздравляю тебя с успешным началом приема. Твои усилия не пропали даром.

— Не пропадут, если все закончится удачно, Джайлс, — она улыбнулась. Он на секунду крепче сжал ее руку, и выражение его лица смягчилось, но почти сразу же между ними опять возникла стена.

Офицеры — друзья Джайлса — раньше не были знакомы с Розабеллой. Они выражали свое восхищение ею, немного флиртовали, смеялись, и Аннабелла, уже не боясь, что кого-нибудь не узнает, расслабилась и отвечала им тем же. Все завидовали Джайлсу, что у него такая красивая кузина, и умоляли его сопровождать ее на балы и рауты, которые почти ежедневно проходили в Лондоне в разгар светского сезона.

— Посмотрим, — мрачно ответил тот, давая всем понять, что эта тема разговора закрыта.

Прием имел огромный успех — об этом говорили все. Когда на следующее утро Аннабелла зашла к леди Ордуэй, та еще лежала в постели.

— Моя дорогая! Ты должна быть довольна. Я не сомневалась, что ты добьешься успеха. А теперь взгляни! — Одеяло было усыпано визитными карточками и письмами. — Люди так добры. Они искренне рады, что я поправилась. — Ее глаза наполнились слезами. — А я боялась…

— Милая тетя Лаура, — прервала ее Аннабелла, — забудьте о прошлом. У людей короткая память — даже в деревне вчерашнюю сплетню быстро затмевает новая. А что уж говорить про Лондон! Я уверена, вас везде хорошо примут.

— Это благодаря тебе, Анна. Я бы ни за что не собралась с силами без твоей поддержки. Спасибо, моя дорогая.

— Ерунда. А благодарить следует Джайлса — это он все затеял. — Она предостерегающе посмотрела на леди Ордуэй, так как послышались шаги и в комнату вошел Джайлс с букетами цветов в руках и грозным выражением лица.

— Нас, кажется, решили завалить цветами. Этот букет для вас, тетя Лаура, а остальные — для Розабеллы.

— Джайлс, почему ты никогда не назовешь ее просто Розой, как я?

— Я об этом не думал, — ответил он. — Что делать с цветами? У Розабеллы, по-видимому, появилась куча новых поклонников.

— Да! — радостно согласилась леди Ордуэй. — Милая девочка заслуживает того, чтобы ею восхищались. Она выглядела неотразимо, правда, Джайлс?

— Превосходно, — бесцветным тоном ответил он. — Мы все под впечатлением ее способности пленять. Я и не подозревал об этом.

— Джайлс!

— Полагаю, что Джайлс просто хочет выразить мне благодарность за то, что я справилась с возложенными им на меня обязанностями, — мило ему улыбнувшись, произнесла Аннабелла. — Он хотел, чтобы гости, а большинство из них его друзья, чувствовали себя уютно.

— Дабни, Петтифер и Уэйнрайт почувствовали себя весьма уютно. — Он бросил взгляд на карточки, вложенные в цветы. — Они настоятельно просят продолжить знакомство. Странно, что здесь нет записки от герцога Армафа. Уж он-то знаток женской красоты…