В следующую секунду он сказал себе, что все модели имеют любовные интрижки с клиентами. Не его дело, как Элис проводит свои вечера.

Все же Жиль помедлил у двери. Платье было яркого едко-зеленого цвета, украшенное тысячами искрящихся стеклянных бусинок. Верх представлял собой свободно шнурованный корсаж, переходящий в укороченную прямую юбку, которая заканчивалась бисерной бахромой. Платье казалось чисто голливудским, скорее театральным костюмом, чем моделью высокой моды. Кое-что Руди заимствован, сознательно или нет, у американского дизайнера Боба Макки, который создавал одежду для кинозвезд и рок-певцов.

Жиль надеялся, что Руди понимает, что делает, одалживая манекенщице на вечер этот наряд. Зеленое платье было невероятно дорогим, потому что бисерная вышивка делалась исключительно вручную. По стоимости вечернее платье можно было бы сравнить с хорошим норковым манто.

Конечно, существовала в домах моды давняя традиция наряжать ведущую манекенщицу в какую-нибудь коллекционную вещь, если важный клиент желал провести с ней вечер. Кутюрье оказывал услуги своим самым богатым и влиятельным покупателям, а греческий миллионер, без сомнения, входил в их число. Но, Боже мой, какая будет потеря, если что-нибудь случится с этим платьем!

Жиль заставил себя отвернуться. То, что делает Руди, касается только его самого. В конце концов, появление Элис в этом платье в одном из лучших парижских ночных клубов сделает Руди такую рекламу, которая окупит известный риск такого шага. Жиль проголодался и был озабочен тем, как бы поскорее добраться домой. Как скверно ни чувствовала себя Лизиан, будучи хорошей женой, она всегда готовила к его приходу отменный ужин.

Жиль надел мотоциклетный шлем и поспешил к боковой двери. Ему не терпелось увидеть жену.


Элис лишь мельком видела проскользнувшую в дверях фигуру Жиля. Но и этого было достаточно, чтобы заметить выражение его лица. Колючий взгляд Жиля заставил ее съежиться.

– Элис, почему ты дрожишь? – Руди положил ладонь на колено манекенщицы, чтобы успокоить девушку. – Мне не удастся закончить с этой юбкой, пока ты так дергаешься, – пожаловался он.

Элис смотрела в опустевший дверной проем.

– Пожалуйста! – Руди слегка похлопал ее по бедру. – Стой спокойно или мне не справиться.

Это все из-за этого платья, с досадой подумала Элис. Она не смогла убедить Руди в том, что ей не идет это зеленое вечернее платье. Она выглядит в нем вызывающе и нелепо.

– Чего ты боишься? – спросил Руди. – Послушай, Нико Паллиадис настоящий джентльмен, как его отец и Али Хан, его хороший друг. – Он схватил несколько булавок и засунул их себе в рот. – Неужели ты не слышала об Али Хане? Он женился на великолепной кинозвезде Рите Хейворт. – Несмотря на булавки, он издал беспокойный кудахтающий звук. – Подумать только, я делал одежду для матери Нико и его теток! Неужели я отпустил бы тебя на ужин с извращенцем и насильником?

Руди по-своему понимал причину ее беспокойства. Молодой наследник Паллиадиса был богат. Прелестная Элис – бедна. Она беззащитна, бедняжка. Слишком многое поставлено на карту.

– Ну-ну, не волнуйся. Он уж позаботится о тебе, – сказал Руди успокаивающе. – Заметила, как он смотрел на тебя из зала? Ты увидишь, какой он очаровательный. Нико Паллиадис красивый, пылкий, настоящий атлет. Его фотографии во всех спортивных журналах. Он превосходный лыжник. Его приглашали в Клостерс на зиму с молодыми англичанами, с которыми он познакомился, когда учился в пансионе. Все эти капризные леди Арабеллы и вредные лорды Генри. И хорошенькие молодые принцессы.

Маленькие пухлые пальцы Руди скользили по платью, ловко и проворно закрепляя ткань.

– Разумеется, за ним тянется шлейф любовных побед, – продолжал он, – что касается женщин, здесь ему нет равных. Когда он был еще мальчиком, у него был роман с принцессой Кэтрин Медивани. Он не королевских кровей, но с такими деньгами и внешностью просто сводит всех с ума.

Элис смотрела на зеркальное отражение Руди, с трудом вникая в смысл его слов. Она и раньше слышала о молодых принцессах Медивани. Они не наделали столько шуму, как принцессы Монако, но ведь и Грейс Келли не приходилась им матерью. Принцесса Кэтрин Медивани ныне была замужем и имела маленьких детишек, но в свое время она засветилась во всех бульварных газетах, накачанная наркотиками и распластавшаяся по полу одного из парижских ночных клубов, стаскивала для фотографов свое бикини на пляже в Монте-Карло и переспала, как поговаривали, со всей французской футбольной командой во время европейских розыгрышей. Это и есть бывшая подружка человека, с которым она собиралась на ужин? Элис не могла не упасть духом при этой мысли.

– Нико Паллиадис, – жизнерадостно продолжал Руди, – обязательно позаботится о тебе, детка! Он будет очень добр с тобой. Он дарит также изумительные подарки всем своим избранницам.

Элис посмотрела на Руди, еле сдерживая смех. Она напомнила себе, что идет на это по собственной воле, а не польстившись на «изумительные подарки», и поэтому ей не на что жаловаться.

Руди одернул на ней атласную юбку, разглаживая ткань. Это вечернее платье было его любимым детищем из всей зимней коллекции. Папарацци, поджидающие «У Максима» или «Тур д'Аржан», не смогут устоять перед ним. Возможно, там даже окажутся фотографы из «Пари-матч» или британских «Куин» и «Вуменс вэа дейли», ведь праздники уже совсем не за горами.

Неожиданно он раздраженно воскликнул:

– Будешь ты стоять спокойно! Смотри-ка, я уколол себе палец! Даже кровь пошла.

– Ой, Руди, прости меня. – Элис поняла, что ей придется умерить свое волнение, иначе она испортит себе весь предстоящий вечер.

Руди засунул палец в рот.

– Послушай, Элис, дорогая, – произнес он более сдержанно, – тебе нечего бояться. Греческие миллионеры вовсе не варвары. Они совсем не такие, как представляют их себе американцы.

Девушка разглядывала свое тройное отражение в зеркалах примерочной комнаты. На Айрис зеленое платье смотрелось изысканно и утонченно, а на худенькой фигурке Элис оно выглядело слишком провокационно – слишком открытым, а она ровным счетом ничего не знала о мужчине, с которым собиралась встретиться. Она хотела одолжить черный бархатный вечерний наряд Жиля, который выгодно подчеркивал белизну ее кожи и яркие волосы. Вместо этого на ней было ярко-зеленое платье, придающее ей сходство с рок-певицей. Пышные волосы огненным ореолом обрамляли ее белое лицо. Синие глаза, все еще обведенные фиолетовыми тенями после дневного показа, казалось, принадлежали духу смерти. Окупятся ли ее старания? Какая в конечном счете будет цена, которую так или иначе придется заплатить за свой гнев? И за месть.

– Это все нервы! – пробормотала она в свое оправдание. – Вообще-то я не боюсь.

– Нервы? Постарайся расслабиться. – Руди усмехнулся и отошел на несколько шагов, чтобы оценить проделанную работу. – Постарайся очаровать его, Элис. Пойми, его семье принадлежат все деньги мира. – Он думал, что это успокоит ее. – Во время Депрессии старый Сократес Паллиадис сначала купил одно старое грузовое суденышко, затем второе, потом третье. Когда к власти пришел Гитлер, у Паллиадиса было уже достаточно старых ржавых посудин, чтобы сколотить состояние.

Откуда ей знать, что правильно, а что нет? Элис размышляла, разглядывая сверкающее платье, отражавшееся сразу в трех зеркалах примерочной. Она бросила все, когда приехала в Париж, чтобы учиться музыке, но оказалось, что она сделала ошибку. Спустя два года она потерпела сокрушительное поражение. Вердикт Сорбонны звучал убийственно: обладает некоторым талантом, но недостаточным для поощрения.

Она впала в полное отчаяние и находилась почти на грани самоубийства. «Ты сама вырыла себе яму. Всему виной твое упрямство. Ты никогда не думаешь, прежде чем что-либо сделать, и не желаешь прислушиваться к добрым советам». Это был, конечно, Роберт. Но она ни о чем не жалела; если бы она прислушивалась к «добрым советам», то до сих пор жила бы в аду.

Руди продолжал свои рассуждения о греках.

– Ниарчос, Гуландрис, Ливанос – все они пережили ужасающие трагедии. – Он вздохнул. – Ари Онассис потерял своего единственного сына в авиакатастрофе и помешался от горя. Ставрос Ниарчос, судя по всему, убил свою жену. По крайней мере, дочь Ари, Кристина Онассис, считала, что так оно и было. – Он сложил булавки в маленькую пластиковую коробочку и с треском захлопнул ее. – Старший сын Сократеса Паллиадиса разбился на самолете во время авиашоу. Мальчики стояли в толпе и видели, как их отец взрывается в огненных клубах. – Он потряс головой. – Я видел это по телевизору. Ужасное зрелище!

Он медленно поднялся на ноги.

– Говорят, старый Сократес – настоящий дьявол. Заставил внуков работать на танкерах, чтобы они познакомились с жизнью. В итоге младший Паллиадис погиб во время одного плавания. За другими греками такого не водится. Они лелеют своих детей. Но старый Паллиадис уроженец Пелопоннеса. Он гордится своим спартанским воспитанием.

Руди вздохнул, встретив отрешенный взгляд Элис.

– Детка, ты не обязана ложиться с ним в кровать, – сказал он. – Если не хочешь, можешь ответить отказом. И тогда никто не упрекнет тебя в безрассудстве. – Он сделал паузу, чтобы наклониться и поднять с ковра булавку. – Но, пожалуйста, сохраняй дипломатию. Паллиадисы хорошие клиенты.

Руди Мортесьер вел себя очень мило. Зеленое платье было одним из лучших в его зимней коллекции. Но мимолетное появление Жиля оставило в ее душе горький осадок. Презрение в глазах Жиля Васса было адресовано ей, Элис понимала это. Жиль знал, куда ока отправляется вечером. И кто ее будет сопровождать.

– Ты все поняла, детка?

– Да, я все поняла. Он… поведет меня ужинать. – Элис старалась выглядеть спокойной и уверенной. – Остальное зависит от меня.

Но через минуту она почувствовала еще большее волнение. Все, что рассказывал Руди о греческих судовых магнатах, было правдой: и мрачный драматизм их судеб, и безмерная расточительность, и яхты с бесценными полотнами старых мастеров в каждой каюте, и собственные острова в Эгейском море, куда они вкладывали миллионы долларов, даже женщины, на которых они женились, – все было точно из арабских сказок «Тысяча и одна ночь».

Руди тем временем уже рассказывал о Жаклин Кеннеди и грязном потоке сплетен, обрушившемся на нее, когда она вышла замуж за Аристотеля Онассиса. Американская автомобильная наследница Шарлотта Форд, выскочившая за Ставроса Ниарчоса после его скоропалительного развода, заимела от него ребенка, после чего быстро разорвала с ним отношения и тот заново женился на своей первой супруге. Прекрасная Элиза Мак-Элвени Паллиадис, из семьи ирландских пивозаводчиков, которую оставил вдовой Коста Паллиадис, превратилась в алкоголичку и доживает свои дни в полном одиночестве.

На секунду Элис почувствовала себя так, будто очертя голову падает в бездну. Заявить, что собираешься завести любовника, было одно. Совсем другое – действительно сделать это. Уверена ли она, что эту роль должен сыграть Николас Паллиадис? Однако в следующее мгновение ей пришло в голову, что лучшей кандидатуры нельзя и придумать. Гоняющийся за юбками греческий плейбой! Такая новость долетит до Нью-Йорка за рекордные сроки.

В дверях появился ночной портье Мортесьера.

– Мсье, большая машина ожидает у входа.

– Черт, вот и он! – Руди схватил зеленое пальто из атласа со стула и набросил его на плечи Элис.

– Помни, – сказал он, провожая ее до дверей, – если тебе потребуется сказать ему «нет», будь тактична.

Они шли по коридору, портье поспешил вперед, чтобы распахнуть перед ними входную дверь.

– Считайся с бизнесом Мортесьера, умоляю тебя.

Элис запахнула полы зеленого атласного пальто.

– Тебе придется дать мне немного денег, Руди. – Она не любила просить взаймы, но у нее оставались последние пятьдесят франков. – Хотя бы на такси. Просто на всякий случай.

Он порылся в карманах и, вложив ей в руку несколько купюр, прошипел в самое ухо:

– Он красивый. Богатый. Могущественный. Не опозорь меня!

На улице по-прежнему шел густой снег. На фоне ночного неба хлопья были невидимы, пока не попадали в освещенное поле под лампами у подъезда Дома моды Мортесьера. Тогда они превращались в медленно кружащиеся в танце лоскутки прозрачных кружев. Сверкающий длинный лимузин марки «Мерседес-Даймлер» был припаркован у тротуара. Прежде чем одетый в униформу шофер на переднем сиденье успел пошевельнуться, мужчина в смокинге рывком распахнул заднюю дверь и выскочил наружу.

Из-за снегопада и тусклого освещения Элис с трудом рассмотрела вьющиеся черные волосы, припорошенные белыми снежинками, черные глаза, шелковый черный смокинг и белоснежную рубашку. Николас Паллиадис открыл перед ней дверь «Даймлера» с каким-то особенным уверенным изяществом.

Внезапный порыв ветра распахнул полы атласного вечернего пальто, и холодный воздух коснулся разгоряченного тела Элис. У нее перехватило дыхание. Или это была реакция на мужчину, открывшего дверцу лимузина?