— На основе сертификации в Словакии?

— Да. Это один из путей, пока не очень освоенный, поэтому есть где развернуться. Оперативный простор в нашем полном распоряжении. Я сейчас заканчиваю разработку перечня видов промышленной продукции, которую мы готовы сертифицировать. Можно учесть и твои интересы.

— Прекрасно. О твоих интересах я тоже позабочусь, можешь не сомневаться.

— Это само собой. Выпьем?

— Можно.

Ирина и сама не знала, для чего стоит в темном холле и слушает мужской разговор, не имеющий к ней никакого отношения. Обычное женское любопытство. Но едва она сделала несколько шагов в сторону ванной комнаты, как услышала слегка взволнованный голос Ивана:

— Сергей, а почему у Ирины не твоя фамилия? Вы не женаты?

— У нас гражданский брак. Как говорится, руки не доходят до загса, вернее, ноги. А для чего ты спрашиваешь?

— Так. Простое любопытство. Нет, вру. Давай начистоту?

— Что ж. Давай.

— Ведь ты не любишь ее.

— Кто тебе сказал?

— Я сам вижу. С любимой женщиной так не обращаются.

— Хм, в проницательности тебе не откажешь. — После паузы он продолжил: — В начале нашего знакомства мне показалось, что она и есть женщина моей мечты, та, которую ждал всю жизнь. Но… Понимаешь, слишком разные мы с ней. И по характеру, и по темпераменту. Снежной королевой ее, конечно, не назовешь, но все же она — истинное дитя наших северных широт. Есть хорошее выражение, комментировать которое не надо: вещь в себе. Это как раз о ней. Порой невозможно понять, что прячется за ее отвлеченным взглядом, о чем она думает, в каких облаках витает. Нет, мне больше нравятся земные женщины, с огоньком. Чтобы искры высекала своими каблучками. А ведь ты не из праздного любопытства спросил. Я прав?

— Прав, не скрою. Ты знаешь, а для меня ее темперамент в самый раз. Остается сожалеть, что не моя эта «снежная королева».

— Зачем так драматизировать ситуацию, тем более что все можно изменить.

— Ты полагаешь?

— Все в наших руках, в том числе и женщины. Нельзя остановить бег времени, а все остальное нам подвластно — нашему уму, силе и деньгам, не так ли?

— Согласен.

— Ну вот. Я же говорил, что мы обо всем сможем договориться. Я не трепач, слов на ветер не бросаю. Давай по двадцать капель, за наш необычный контракт!

Ирина, ошеломленная, автоматически передвигаясь по холлу, вошла в ванную, разделась, встала в душевую кабинку, включила воду и несколько секунд стояла под мощной струей, пока не ощутила пронизывающий холод. Она забыла о горячей воде. И впрямь, снежная королева. Холодная вода и горькая насмешка над собой вернули ей ощущение жизни.

Остаток ночи она провела в гостиной, на диване, почти без сна. Вскоре после ее возвращения из ванной к ней заходил Иван, осторожно поправил плед и, постояв немного, ушел на цыпочках, а она, притворяясь при нем спящей, смогла наконец перевести дыхание. Ей удалось вздремнуть уже утром, когда солнце высветлило на окне терракотовый шелк, превратив его в золотисто-рыжий. Так и уснула, запечатлев в памяти искрящееся золото драпировки.


Откуда этот волнующий кофейный аромат? Втянув носом дурманящую волну, потом еще, она открыла глаза. На столике возле дивана стоял поднос с кофейником и фарфоровой чашкой в виде кувшинки. Внезапно пришло ощущение такой дикой жажды, что захотелось выпить весь кофе залпом. Она налила в чашку густой коричневой жидкости и выпила без остановки, даже не распробовав вкуса, но уже вторую чашку пила мелкими глотками, наслаждаясь всей гаммой чудесных свойств напитка. В дверь гостиной тихо постучали.

— Войдите, — сказала Ирина, поправляя растрепанные волосы.

Иван, несмотря на ночное бдение, бодрый и в прекрасном расположении духа, вошел с подносом в руках. Теперь это был настоящий завтрак: омлет, рогалики с маком, две большие чашки крепкого чая.

— С добрым утром, Иринушка!

— Доброе утро, — сдержанно ответила она.

— Как спалось? — ласково спросил он, ставя поднос на столик.

— Нормально. Вчера я и не заметила, как уснула здесь.

— Ничего. Где бы не спать, лишь бы выспаться. Кофе понравился? Я варил специально для вас, крепкий, с сахаром.

— Спасибо. Кофе замечательный.

Он внимательно посмотрел на нее, очевидно, уловив ее необычную сдержанность, но спросил о другом:

— Можно мне посидеть с вами, совсем немного, если, конечно, я вам не в тягость?

— Пожалуйста.

Он придвинул к столику массивное кресло, удобно расположился, взяв в руки чашку с чаем.

— Омлет моего изобретения. Попробуйте, пока он не остыл.

— Спасибо.

Ирина скорее из вежливости, чем от желания есть, приступила к завтраку. Ее не смущало его пристальное внимание, так как мысли были далеки от происходящего в гостиной. Длящийся с середины ночи диалог наедине с собой поглотил все чувства. Анализируя свою жизнь, она искала и не находила ответа на один-единственный вопрос: в чем ее ущербность? Почему мужчины, влюбляясь с первого взгляда, покидают ее? Откуда приходит разочарование? Вот и этот, расселся довольный, прихлебывает чай и жмурится, как сытый кот. А придет час, когда и он скажет, мол, нет в тебе огня, искры, изюминки и чего там еще, черт подери?

— Вот так бы и сидел с тобой, — непроизвольно перейдя на «ты», проурчал Иван бархатистым баритоном, — бесконечно, до самой смерти, любуясь и восхищаясь.

— Уж не принимаете ли вы желаемое за действительное? — загадочно спросила она.

Он поперхнулся глотком чая, закашлялся, побагровел, но справился с неловкостью, извинился, вытер салфеткой испарину со лба.

— Не совсем понял тебя. Что ты имела в виду?

— Так. Ничего. Впрочем, в голову пришла неожиданная мысль: почему опыт нас не учит, не мешает нам повторять одну и ту же глупость?

— Ты о чем?

— Разве ты не наступаешь на одни и те же грабли, увлекаясь мной? Ведь я значительно моложе — лет на десять, если не ошибаюсь? А что, если мне нужен твой кошелек, а не ты сам? Вот вломлюсь в твой дом, стану полноправной хозяйкой, а потом потихоньку заведу молодого любовника…

Лицо несчастного Ивана по цвету не уступало его волосам. Он насупился, опустил глаза, не зная, как реагировать на ее хлесткие слова. А Ирине было больно и одновременно хулигански весело наблюдать за его метаморфозами. Она как будто мстила за бессонную ночь, за подлый мужской сговор, за все свои печали, что без конца сыпались на нее с той незабвенной поездки в Турцию. Но вот он слегка побледнел, справился с эмоциями, прямо посмотрел ей в глаза:

— Ты все знаешь обо мне?

— Все знать невозможно. Кое-что. Самую малость.

— Она была просто смазливая шлюха. Ты не такая.

— Но ты совсем не знаешь меня…

— Знаю. Я сердцем вижу. И потом, я давно не тот восторженный дурак. Опыт, о котором ты упомянула, все же не прошел даром. Ирина, я почти люблю тебя. Черт! Какое «почти»? Я болен тобой. Я скоро с ума сойду!

Он вдруг сполз с кресла, встал на колени, оказавшись у Ирининых ног, обхватил ее за бедра, зарылся лицом в подол сарафана и замер. «Каждый страдает в одиночку», — размышляла она, отстраненно взирая на его поникшую голову, не чувствуя ни малейшего желания ее погладить.

— Иван, встань немедленно, слышишь? Ведь в любую минуту могут войти Сергей или Алена.

Он тяжело поднялся, пряча взгляд, и поплелся побитой собакой к двери, но прежде чем выйти, злорадно пробурчал:

— Им сейчас не до нас.

Ей словно змею за пазуху сунули — что-то мерзко холодное скользнуло по груди.

— Что ты сказал?!

Она догнала его в холле, встала перед ним, задыхаясь и гневно сверкая потемневшими глазами.

— Где они?!

— Успокойся, — струсил он. — Я ничего такого не сказал, чтобы так бурно реагировать. Им действительно не до нас — они в бассейне. Если хочешь, можем посмотреть на экране, как они плавают. Пошли со мной. Пойдем. Это даже интересно. Люди более раскованны, когда не знают, что на них смотрят.

«Я такая же подлая и гадкая, как Дубец с Иваном», — думала Ирина, послушно входя в спальню Ивана. Он включил телевизор, и на экране высветился живописный грот с водопадом и лилиями. Но сейчас она не замечала изысканных красот интерьера. Все ее внимание сконцентрировалось на этих двоих, что резвились в прозрачной воде искусственного озера. Дубец держал на вытянутых руках Алену, а она, заливисто хохоча, била по воде ногами, окатывая фонтанами брызг все вокруг. Затем, видимо, утомившись, она обмякла, повисла на его руках, и он начал качать ее, как баюкают ребенка, нежно напевая песенку про волчка, который может укусить за бочок непослушное дитя.

Ирина не почувствовала, как сбилось с ритма ее сердце, как трудно стало дышать. Неотрывно глядя на эту сцену, она боялась поверить в самое страшное, она еще надеялась на благоразумие дочери и хоть какое-то понятие о чести у Дубца, но вскоре ее слабая надежда рухнула. Алена обвила шею Дубца тонкой рукой и прильнула к нему всем телом, а он начал осыпать поцелуями ее шею, плечи, грудь…

Ноги Ирины ослабли настолько, что она села прямо на пол. Иван поспешил нажать кнопку на пульте, экран погас. Белый как мел он подскочил к Ирине и суетливо попытался поднять ее, но она, отяжелевшая, оглушенная, невменяемая, с остановившимся взглядом, неподатливо выскальзывала из его рук. Встав перед ней на одно колено, он произнес:

— Ирина, я ничего не знал. Клянусь. Честное слово!

— Разве это не входило в ваш сценарий? — слабым, безжизненным голосом спросила она, не глядя на него.

— К-каккой… какой сценарий? О чем ты?

— Я знаю о вашем сговоре, Иван. Ради бога, не строй из себя невинного мальчика, это же отвратительно! Хотя бы ты будь настоящим мужчиной.

— Ты все слышала? — побагровел он. — Ирина, я…

— Ты в самом деле не знал об их связи?

— Нет, честное слово, не знал. Для меня это тоже шок. Сергей предстал совершенно в другом свете…

— А себя, значит, ты видишь в самых радужных тонах, так?

— Н-нет, то есть… Мне стыдно. Очень. Не знаю, простишь ли меня…

— Мы сейчас же уезжаем с дочерью. Я прошу тебя помочь. Дубец будет чинить препятствия — он способен на все, вплоть до физического устранения. Поэтому я очень прошу помочь. Отвлеки его, ну придумай что-нибудь, дай мне возможность добраться до аэропорта.

— Хорошо. Я постараюсь, но… Ирина, неужели мы расстанемся навсегда? Для меня все теряет смысл, вся жизнь станет никчемной. Я давно не испытывал к женщине ничего подобного. Разве только в молодости. Я говорил тебе, что это болезнь, что я болен тобой. Эта болезнь неизлечима, я уверен в этом. Да, я понимаю — мои шансы уменьшились из-за этой пошлой торговли с Дубцом. Будь она трижды проклята! Этому нет оправдания, и все же между нами огромная разница, разве ты не видишь? Он продавец — холодный и расчетливый, я же — ослепленный страстью, потерявший ориентиры в реальном мире, полностью ушедший в мир своих грез. Да-да. Грез. Можешь смеяться надо мной: мол, солидный мужик ударился в слезливую романтику и прочая…

— Я верю тебе, — просто сказала Ирина, оборвав его пылкий монолог. — Помоги мне встать.

Они поднялись.

— Ты обещал помочь, — напомнила она бесцветным тоном.

Устремив взгляд в окно, где в пышной красе догорающего лета буйствовала природа, она некстати подумала, что ее теперешнему настроению больше бы соответствовали дождь со снегом и пронизывающий ветер.

— Я все сделаю, — твердо пообещал Иван и вдруг с опозданием отреагировал на ее слова. — Ты боишься физического устранения? Но это же бред…

— Нет, это серьезно. С первой женой и ее любовником он тоже не церемонился.

— Даже так? Тогда это меняет дело.

Он на минуту задумался, а потом заговорил, сдержанно и сурово:

— Он у меня вот где, — показал он сжатый кулак. — Со всеми потрохами. Ссорится со мной ему очень невыгодно. А ради денег он возьмет отступного. Я уверен. Но я избавлю тебя от выяснения отношений. Собирайся и ничего не бойся.


Завтракали на террасе, среди цветочной феерии. Ей чудесно гармонировала столовая плетеная мебель в стиле модерн. Но в душе Ирины эта гармония ничем не откликалась, напротив, все, что ее окружало в этом доме, казалось враждебным и мрачным. Она с трудом сдерживала клокочущий внутри нее шторм, боясь раньше времени выплеснуть его наружу и тем самым разоблачить свои планы.

— Что-то ты бледная, Ира. Не заболела случайно? — с фальшивой заботливостью спросил Дубец.

— Голова побаливает, — выдавила она и откусила кусочек булочки, чтобы больше не отвечать ни на какие вопросы.

— Надо принять какой-нибудь анальгетик, — безразлично посоветовал Дубец и посмотрел на Алену через край чашки.