Владимир Яцкевич - Бродяга

Мать обняла сына. Руки ее были забинтованы, но он чувствовал их тепло, последнее тепло материнских рук, которое она могла ему дать.

– Радж, я прошу тебя, не говори так.

– Он причинил мне столько зла, ты ведь знаешь!

И Лиля решилась. Она решилась открыть Раджу имя его отца; Лиля никогда бы не сказала, она вычеркнула из жизни этого жестокого человека, но злая судьба опять свела их, он судит собственного сына. Пусть Рагунат погубил ее, но она не может допустить, чтобы он погубил Раджа.

– Он твой отец, – прошептала Лиля, с трудом сдерживая душащие ее слезы.

– Мой отец? Что ты говоришь, ты бредишь!

– Нет, мой дорогой, это правда. Я скрывала от тебя, теперь я умираю.

– Не может быть, – закричал Радж, – я не верю!

Голова Раджа шла кругом, он отказывался верить своим ушам. Не может быть, это чудовище – его отец?!

– Это длинная история, – сказала Лиля, – а времени у меня осталось мало. Я дам тебе одну вещь, ты покажешь ее судье, и он поймет, кто ты, он освободит тебя. Рагунат не простил свою жену, он должен простить своего сына. Я знаю, Радж, он должен тебя простить.

Лицо Раджа было искажено мукой, то, что он услышал, разрывало сердце.

– Простить? – застонал Радж. – Он, который всю жизнь мучил мою мать! Мы так страдали из-за него, это он должен вымаливать у нас прощение!

Слабеющими руками Лиля сняла с шеи единственную ценность, которая у нее сохранилась – жемчужное ожерелье, подаренное ей Рагунатом в первые дни их знакомства. Лиля подвесила на ожерелье медальон, оставшийся от матери.

– Надень, Радж. Если бы я смогла увидеть Рагуната в последний раз, я бы умерла спокойно.

Радж сжал ожерелье в кулаке – в тюрьму запрещено проносить такие вещи.

На его плечо легла тяжелая рука полицейского.

– Пора уходить…

Юноша встал. Он не мог в последний раз посмотреть на мать, Рагунат отнял у него даже это.

– Прощай, Радж, прощай, мой мальчик.

Полицейским пришлось уводить обвиняемого силой. Заломив ему руки, они выволокли его из палаты.

– Прощай, мама! Я отомщу Рагунату, я ему за нее отомщу!

– Не надо, Радж! – умоляюще крикнула Линя. – Не делай этого, прошу тебя.

Это последнее усилие надорвало ее, она потеряла сознание, проваливаясь в черную бездну.

В тот день у Лили побывал еще один посетитель, которого она совершенно не ждала.

Рагунат чувствовал себя виноватым в том, что под колеса его автомобиля попала случайная прохожая, и решил навестить ее в больнице. Освободившись от дел, Рагунат удобно устроился в том самом «Паккарде», с которого уже смыли кровь, и поехал к своей жертве.

Судья с удивлением рассматривал огромные больничные палаты и стоящие в несколько рядов койки. Когда он приходил к своему врачу, тот принимал его и роскошном кабинете, устланном коврами и обставленном антикварной мебелью. Рагунат и не подозрения, что существуют такие конвейеры – стоило одному больному подняться или испустить дух, как его мне/го тут же занимал другой несчастный, а те, кому не повезло попасть в палату, ждали своей очереди на койках в коридоре.

В свою очередь персонал больницы с удивлением и некоторой настороженностью встретил появление судьи: их редко навещали такие высокопоставленные гости. Выздоравливающие столпились у дверей – такой дорогой машины они никогда не видели, как правило, больные приходили сюда пешком. «Видимо, это хорошая больница, – судачили они, – если сюда приезжают лечиться такие важные господа».

– Рады приветствовать вас, господин судья, в нашем лечебном учреждении, – вежливо обратился к Рагунату дежурный врач. – Что привело вас сюда?

После непродолжительной беседы все разъяснилось, и врач лично проводил судью в нужную палату.

– Господин судья пришел навестить вас, – услышала Лиля приторный голос врача.

– Какой господин судья?

Врач усмехнулся непонятливости больной.

– Ну, конечно, тот, под чью машину вы так неосторожно попали.

Рагунат остановился у изголовья. Непонятно почему, но он вдруг почувствовал странное волнение. «Наверное, старею», – подумал он.

Рагунат не мог признаться себе, что ему показался знакомым голос этой женщины, он донесся откуда-то из давнего прошлого, всколыхнув неприятные воспоминания, и судья поспешил отбросить дурные мысли.

– Я ничего не вижу, я ничего не вижу, – залепетала женщина, пытаясь приподняться.

Каждое движение отнимало жизнь, по капле утекающую из ужасных ран.

– Так вы все-таки пришли ко мне…

– Простите меня, – сказал Рагунат, – я виноват перед вами, простите!

– Виноват? Простить?

Умирающей Лиле показалось, что к ней пришел прежний Рагунат, ее муж, пришел попросить прощения за все те упреки и подозрения, которыми он унизил беременную жену. Ей показалось, что сейчас она, конечно же, простит его и все будет хорошо, она родит Раджа, мальчик вырастет счастливым и беззаботным, станет судьей, как его отец, Рагунат…

Рагунат? На секунду Лиля пришла в чувство, и страшная истина пронзила ее сердце – ничего этого нет и не будет, она умирает, а ее сын в тюрьме…

Радж! Она увидела его перед собой маленьким мальчиком, он весело смеялся и тянул к ней пухлые ручки.

«Милый сын! Как мне плохо без тебя, как ты будешь жить без меня, но мне пора, я должна уходить… Прощай, Радж…»

Лиля безжизненно откинулась на подушки, ее рука со стуком ударилась о край кровати, ей уже было все равно, она умерла. Теперь никогда больше не будет ни боли, ни страданий.

– Господин Гупта! – позвала сестра.

Врач, открывший окно, чтобы подышать свежим воздухом, прикрыл раму и подошел к Лиле. Взяв ее за руку, он сосредоточенно пощупал пульс и аккуратно положил руку поверх одеяла:

– Можете уносить, – буркнул он.

Рагунат со смятением смотрел на то, что минуту назад было раненой женщиной, косвенно он чувствовал себя виновным в этой смерти, но только косвенно. Он не знал, что на самом деле является убийцей, – ведь один раз он уже бросил ее умирать на улице, и теперь круг замкнулся.

Радж кричал от боли, как раненый зверь, как раненый зверь, он бросался на прутья тюремной решетки, за которую его посадили люди.

– Мама! – звал он, захлебываясь в рыданиях, но кто мог ему ответить?

В лицо Раджу ухмылялась смерть, только что побывавшая у изголовья его бедной матери. Она пояснила юношу холодным дыханием, покрывая его волосы инеем.

Пришедший наутро тюремщик, раздавая лепешки своим подопечным, увидел, что убийца Радж почти совсем поседел.

– Что, – проскрипел надсмотрщик, – совесть замучила? Ничего, скоро с тобой за все рассчитаются.

Узник ничего не отвечал, он сидел на полу, обхватив голову руками и бормотал про себя.

– Убили тебя, ты умерла. Я знаю, он сделал это нарочно, чтобы скрыть свои преступления, я все равно отомщу ему, он от меня не спрячется…

Тюремщик некоторое время прислушивался, потом хмыкнул и сокрушенно покачал головой:

– Еще один спятил. Беда мне с вами, придется доложить начальнику тюрьмы.

Надсмотрщик повернулся, чтобы уйти, Радж подскочил к нему сзади, протянул руки сквозь решетку и схватил его.

– Ты что делаешь? – просипел испуганный надсмотрщик.

Он понимал, что убийце терять нечего и он может пойти на все ради побега.

Радж с силой ударил тюремщика несколько раз о железные прутья, тот стукался головой, засаленная фуражка упала на пол.

Юноша опустил потерявшего сознание тюремщика, быстро снял с его пояса ключи и отпер дверь.

– Я уже иду, – бормотал он, – слышишь, я убью тебя, готовься к смерти!

Раджу удалось выбраться из тюрьмы. Дождавшись вечера, он пробирался по неосвещенным улицам, по привычным с детства трущобам.

Любой полицейский мог арестовать его – лицо юноши было покрыто синяками и ранами, одежда измята и порвана, но в этом районе полиция не частый гость.

– Эй, Радж, куда спешишь, – вдруг раздался веселый голос из-за каменной ограды.

Юноша вздрогнул и остановился. Сверху спрыгнул какой-то парень, увлекая за собой целую осыпь камней.

– Ты Радж или не Радж? – спросил он, вглядываясь в молодого человека.

Радж узнал в нем старого знакомого, тот не входил в шайку Джагги, промышляя в одиночку по мелочам.

– Да, я Радж, – ответил он, – Послушай, у тебя есть нож?

– Конечно, – ответил парень, – кто же в нашем квартале ходит без ножа?

– Одолжи его мне.

Парень знал Раджа, испытывал к нему уважение и без лишних слов одолжил ему свой острый, как бритва, нож.

– Не завидую я тому, кто перешел тебе дорогу! – крикнул он на прощанье. – Ты все-таки поосторожнее, а то попадешь в тюрьму.

Рагунат ходил по притихшему дому. Будто в тон его настроению, собиралась гроза. Гром ворчал где-то далеко и лениво, набирая силы.

Судья был очень недоволен – Рита постоянно где-то пропадала, приходила домой очень поздно, а когда Рагунат пытался поговорить с ней, все больше отмалчивалась.

Он замечал, что девушка замкнулась, она отдалялась от него, уже не была такой близкой, как раньше.

Причина этого ясна – преступный обманщик, проникший к ним в дом, разрушивший все, что было, но его ждет суровая кара, мальчишка полностью в руках судьи и не уйдет от расплаты.

Рагунат никогда и никого так не жаждал уничтожить, как Раджа. Он досконально изучил все дело, не пропустив ни одной бумажки, и знал – мальчишка убил, защищая мать, защищая свою жизнь, свидетельства этого были приобщены к делу. Радж может быть оправдан, однако судья твердо решил наказать его предельно строго, не обращая внимания па смягчающие вину обстоятельства.

Сильный порыв ветра вздул парусами шелковые шторы. Начинался дождь.

Рагунат подошел к окну, чтобы закрыть его, и услышал за спиной шаги, звук которых он отличил бы из тысячи, – это была Рита.

– Господин судья, – сказала девушка, – скажите, чем может закончиться этот процесс.

– Постой, о чем ты?

– Я говорю о Радже.

Судья досадливо поморщился – опять Радж! Когда же он избавится от него?

– Ты с ума сошла, ты не думаешь, о чем ты говоришь. Ты же умная девушка, через несколько дней ты станешь адвокатом. Ведь ты будешь работать в суде, а ты плачешь, как маленький ребенок. Тебе придется вести всевозможные дела, ты должна будешь руководствоваться законом, а не эмоциями.

Рагунат, стараясь закончить разговор на неприятную тему, отошел к окну, вглядываясь в потемневшие грозовые облака, озаряемые молниями.

– Как вы можете так говорить! – выкрикнула Рита. – Я люблю его больше жизни, поймите!

Девушка порывисто шагнула к Рагунату, не давая ему уйти из комнаты.

– Понимаю я или нет, это не имеет значения, – нехотя выдавил судья. – Ты обязана встать на точку зрения закона.

Рагунат открыл стоящую на столе шкатулку из сандалового дерева, взял сигарету, щелкнул зажигалкой.

– Но правда на стороне Раджа, вы это знаете, как никто другой. Пересмотрите дело, прочтите еще раз предсмертные показания его матери, и вы убедитесь, что он ни в чем не виноват! Я требую справедливости!

Судья двинулся в сторону, девушка пошла за ним следом, продолжая говорить:

– Почему вы так предубеждены? За что вы так его ненавидите? Что он вам сделал?

– Ну хорошо, – сказал судья, – я согласен, это особый случай, но вся его жизнь выглядит как цепь разного рода преступлений. Ты же изучала законы, как можешь ты любить его! – вдруг вырвалось у Рагуната затаенное слово.

Он уже не мог совладать с собой, таившиеся в глубине души чувства рвались наружу.

– Мое сердце не изучало законы, – тихо произнесла девушка.

– Сердце и закон, закон и сердце. Да, это разные вещи.

Судья впервые согласился с Ритой. Он внимательно посмотрел на нее, может быть, пришла пора объясниться? Рагунат решил сказать ей все, что он доверял лишь луне в бессонные ночи.

– Я согласен с тобой, Рита, для сердца нет закона, вот и мое сердце…

Слова, готовые сорваться, замерли на языке.

– Радж! – дико закричала Рита.

Рагунат обернулся и увидел сбежавшего обвиняемого, перелезающего через подоконник. В руках Радж сжимал нож.

Рагунат торжествовал. Он спокойно смотрел, как Радж приближается к нему, держа нож лезвием вперед.

Сейчас юноша перевоплотился в прежнего Раджа, бродягу и вора. Его взгляд не предвещал ничего хорошего, он утерся кулаком, сжимающим оружие, чтобы капли дождя на мокром лице не мешали ему видеть врага.

Рита словно обезумела. Она понимала, что ее возлюбленный готов совершить ужасное убийство и его ничего не остановит.

– Радж!

Девушка бросилась к нему, Радж оттолкнул ее в сторону, продолжая неумолимо надвигаться на судью.

– Не мешай, – прохрипел он, – сейчас во мне сидит дьявол.

Если бы Джагга мог видеть это, он был бы отомщен – сын хочет убить отца! О таком он не мог и мечтать.