– Думаешь? – растерянно произнесла Эмма Витольдовна. – Я, конечно, не возражаю, но, если у псов будет заворот кишок, мы навеки с Корнеевым рассоримся, ты этот момент учти.

Ей даже не надо было ничего говорить, она видела Маринку насквозь.

– Мама! – вспыхнула Маринка. – Мне вовсе не хочется с этим Корнеевым ссориться или мириться. Мне позарез нужны его собаки! Вот ты только послушай – ко мне въедут его псы, и тогда Артемию ничего не останется, как убраться восвояси. Он же не переваривает собак.

– Изумительная идея! Только объясни мне, как ты сама войдешь к себе в дом, который будут охранять чужие собаки? Нужно приводить собак с их хозяином.

– Я… я хочу у него проконсультироваться – будут ли собаки меня слушаться. Он вообще-то говорил, что они у него умные. К тому же я хочу с ними познакомиться. Вот сейчас… Видишь? Они на улице бегают. Я к забору подойду и отдам им мясо.

– Хорошо, детка, только надень старый пуховик на всякий случай.

Марина не стала упрямиться. Она сменила свою коротенькую дубленочку на старый пуховик матери, взяла пакетик с собачьими угощениями и вышла во двор. По своему участку она шла бодрым шагом. Но едва приблизилась к забору, как вся ее решимость исчезла.

– Ничего, сначала я через забор с ними контакт налажу, – пробормотала Марина и позвала мармеладным голоском: – Собачки! Собачки! Идите сюда! А что я вам принесла! Ай, какая вкуснятина!

Собаки быстро подбежали к забору и сразу завиляли хвостами.

– А что, мы лаять не будем? Не бу-удем мы лаять… конечно, тетя принесла мяска…

Маринка дала по кусочку мяса одной и второй собаке, но ни одна, ни другая к нему не притронулись. Они все так же смотрели на Маринку счастливыми глазами, виляли ей хвостами и по-своему, по-собачьи улыбались.

– А, вам нельзя так? Далеко? Ну давайте я к вам перелезу…

Маринка, ободренная дружескими собачьими взглядами, вошла в старенькую калитку, стала доставать мясо из пакета и даже осмелилась протянуть руку. Собаки легли и угрожающе зарычали.

– Вы чего? – испугалась она. – Это же я! Вы чего ругаетесь? Я же вам…

Собаки смотрели на нее не злобно, но и без прежнего восторга – она уже находилась на охраняемой территории.

– Вы сдурели? – уже чуть не плакала Маринка и, заметив, как поднялась шерсть на загривках, крикнула: – Ма-а-ама-а-а!!!

– Кардинал! Ко мне! Атос! – снова раздался спасительный окрик, и собаки мгновенно успокоились.

Маринка уже вытирала слезы от обиды, когда к ней подошел Корнеев.

– А-а, соседка! Упорно пытаетесь проникнуть через калитку? А чем же вас ворота не устраивают? Э, да вы плачете? Марина, ты чего?

– Мне радоваться, что ли? Я им мяса принесла, а они… дикари какие-то! – всхлипывала Маринка, усевшись в сугроб. – Мы же рядом… могли бы уже и привыкнуть…

– Они научены охранять дом, – объяснил Корнеев. – И потом… я же вас не познакомил. Давайте-ка… Атос! Иди сюда. Кардинал, давай, беги скорее.

Собаки чудесным образом превратились в милых, пушистых существ, прижали от удовольствия уши и подбежали к хозяину.

– Погладь их, – предложил Корнеев, снова незаметно переходя на теплое, дружеское «ты». – Не бойся. Атос, иди сюда. Марин, давай мне свою руку.

Он взял ее руку в свою и стал гладить пса. Тот стал крутить хвостом и тыкать Маринку большой мордой. Тут же степенно подошел и другой пес. Но едва Корнеев почесал ему шею, как вся степенность куда-то делась, пес перевернулась кверху пузом и замер.

– Надо же, – улыбалась Маринка. – А сначала таким строгим казался.

– Это он больше представляется, – ласково улыбнулся хозяин. – Имечко обязывает.

Маринка уже сама гладила собак, а Корнеев все не выпускал ее руки из своей.

– Да ты замерзла совсем! – вдруг воскликнул он. – Пойдем ко мне чай пить, не все же мне у вас гостить.

– Ну почему же, – смущенно произнесла она. – Я уже тоже… гостила.

– Пойдем, пойдем. – Он помог ей подняться. – Сегодня зажжем камин! Будем сидеть у камина, пить чай и болтать.

– Вообще-то я к вам по делу.

– К нам – это ко мне и к собакам?

– Ну да, к вам всем.

– Это хорошо, а то я уж думал, мы опять на «вы», – усмехнулся Корнеев, решительно взял Маринку за руку и повел в дом. Собаки двинулись следом.

Сначала они затапливали камин. Маринка, как могла, помогала, то есть тыкала щепочкой в слабый огонек. Но очень скоро камин разгорелся, и хозяин принес на маленький столик чайник, бутылку ликера и печенье.

– Вот все, что есть, – развел он руками. – Угощайся. И рассказывай, – что у тебя за дела появились к моим собакам?

Маринка взяла кружку в руки. Она не могла смотреть Корнееву в глаза – так они лучились…

– Понимаете…

– Мы на «ты».

– Ну да… Понимаешь, мне надо ваших… твоих собак пригласить к себе в гости.

– Ого! – вздернул брови Корнеев. – А чем они заслужили подобную милость?

– Они пока не заслужили, и никакая это не милость. Мне просто нужно, чтобы собаки немного помогли. Пусть у меня поживут, и все. Придет мой муж вещи забирать – а тут собаки. А он их боится и не любит. Подумает, что они здесь живут, и больше не вернется.

– А без собак, значит, никак не уходит?

– Нет, – печально вздохнула Маринка.

Корнеев задумался.

– Не получится? – жалобно спросила она.

Она наконец сообразила, какая ересь пришла ей в голову. Как можно чужих собак оставить с чужим человеком, да еще в незнакомой квартире? А если они на Артемия кинутся? Маринка с ними не справится.

– Да, я понимаю, – проговорила она. – Идея была глупая. Но… я…

– Ну почему же, – протянул Корнеев и хитро взглянул на Маринку. – Идея может сработать, если с собаками будет их хозяин. Ты не возражаешь?

– Я? Нет.

Господи, сколько же ликера он бухнул ей в чай? Голова-то как кружится! И его глаза… они так близко, а в глазах скачут язычки пламени от камина… И этот полумрак… Он коснулся губами ее волос, стал нежно-нежно покрывать поцелуями лоб, щеки… А Марина все ждала, когда же он поцелует ее в губы. Господи! Как давно она не целовалась! Нет! Так ее не целовал никто и никогда.

Она вздрогнула от того, что собаки вдруг вскочили.

– Они сейчас станут кусаться?

Корнеев перевел дух.

– Нет, – покачал он головой. – Они сейчас будут радоваться.

Неожиданно раздался знакомый голос:

– Ле-ев Михайлович! Это я-я!

– Мама! – отчего-то испугалась Маринка, вскочила и ухватилась за бутылку ликера. – Скорее убирай бутылку!

– Почему? – тоже испуганно вскочил Корнеев. – Заходите, Эмма Витольдовна!! Чего ж вы на крыльце?! Она ругаться будет?

– Нет, просто… – Маринка бухнулась в кресло, ухватила чашку с чаем и стала раскачиваться. – Просто мы вот так сидим и все. Пьем чай…

– Ага, просто пьем. Ты взяла мою кружку, твоя с бабочками…

– Неважно!

– Лев Михайлович, – вплыла в гостиную матушка. – А я вас на чай хотела пригласить. И Марину тоже. А то она ушла кормить собак и пропала. Я уж испугалась – не загрызли бы… Тосечка мой золотой, иди поглажу… Карик, смотри, чего принесла…

Собаки возле Эммы Витольдовны крутились радостными щенками. Маринка с удивлением смотрела, как мать спокойно треплет их мохнатые головы и чмокает в клыкастые морды. Корнеев только развел руками:

– Я давно подозревал, что этих наглецов кто-то прикармливает.

– Но мы же соседи! – воскликнула Эмма Витольдовна. – И все же… пойдемте ко мне, мне обязательно вас надо познакомить с моим… старым другом. Мариша, детка, только будь с ним поласковее, вполне возможно, что он…

– Станет моим папой? – хихикнула Маринка.

– Несмешно, – дернула плечиком Эмма Витольдовна. – Лев Михайлович…

– Для вас просто Лев…

– Ага, – смекнула она, – вероятно, что вы станете мне сыном?

– Мама!

– Все! – Пойдемте же, неудобно заставлять человека ждать. Лев, скажите, я хорошо выгляжу?

– Великолепно, – выдохнул тот.

– Ой, – радостно всплеснула руками Эмма Витольдовна и зарделась, как девчонка. – А то он приехал неожиданно, я даже не успела съездить в парикмахерскую.

– Вот так, – тихо сказал Корнеев Маринке и затушил камин.

Евгений Евгеньевич, мамин друг, оказался довольно моложавым мужчиной, с красивой сединой и веселыми глазами.

– Женечка, знакомься, – с порога начала Эмма Витольдовна. – Это моя дочь, а это…

– Лев, просто Лев, – протянул руку Корнеев.

– Просто львов не бывает, – улыбнулся Евгений Евгеньевич. – Они всегда цари.

– Зверей, Женечка, цари зверей, – щебетала хозяйка, усаживая гостей. – Маришенька, доченька, помоги мне накрыть на стол. Господа, сегодня у нас все будет более чем скромно… Только чай и бутерброды.

– С красной рыбой и черной икрой, – усмехнулась Маринка.

– Икра красная, – поправила ее мать. – И еще пирог. Женечка, ты не поверишь, я тебя чувствую на расстоянии! Как знала, что ты приедешь, вот и испекла.

– А еще к тебе приехала дочь, – улыбнулся мамин друг.

– Да, – согласилась маменька. – Просто я испекла пирог, а потом вдруг… поняла, что приедешь ты. Но это неважно! Лев! Наливайте же дамам вино! Марина! Ты еще делаешь бутерброды? Какой кошмар.

Весь вечер Маринка и Корнеев старались вести себя спокойно. Он даже не передал ей кусок пирога, а она подала ему чай самому последнему. И сели они не рядом. Они лишь бросали друг на друга быстрые, вороватые взгляды. И у него скакали чертики в глазах, а у нее… у Марины губы сами собой расползались в счастливой улыбке. И это… было так прекрасно! Как в юности, когда еще все впереди!

Когда у Маринки зазвенел телефон, она даже не сразу поняла, что это за звуки.

– Мариша, доченька, отключи телефон, – посоветовала Эмма Витольдовна. – Самые дорогие люди находятся здесь.

Но Маринка взяла трубку. Звонил Артемий.

– Марин, ну где тебя носит-то? – гнусаво заговорил он. – Я тут торчу, торчу! Сколько шляться можно?

Она вышла из комнаты, чтобы не слышали, как и куда она сейчас будет посылать бывшего любимого.

– Оставь меня в покое, слышишь? – зашипела Маринка в кухне.

– А кто тебя трогает? – обиделся муж. – Я только хотел вещи свои забрать. А тут хватился, ключи потерял. И чего мне теперь – голому жить?

– Хорошо, я сейчас приеду, – вздохнула она, но тут же с удовольствием потерла руки – необходимость заводить страшных псов отпала. Теперь ее супруг будет входить только по ее письменному разрешению – ключей же нет!

Она залетела в комнату к гостям и не смогла скрыть радости:

– Мама, Евгений Евгеньевич, Лев, мне очень жаль, но я вынуждена вас покинуть!

– Почему? – опечалился Корнеев.

– Марина, ты что? – воскликнула маменька. – У нас сейчас еще пирог будет.

– Нет, не могу, – уже одевалась Марина. – Мой супруг решил наконец освободить меня от своих вещей, пришел, а войти не может – потерял ключи. Так что… Вы меня даже не уговаривайте, такой момент упускать нельзя.

– Ясно, – кивнула маменька. – Но тогда завтра я тебя непременно жду на завтрак. Левушка, не откажите в любезности, проводите свою даму, а то мне неудобно оставлять гостя без внимания.

– Всенепременно, – чуть склонил голову Корнеев и притянул Маринку к себе.

– Ну что ты будешь делать! А я сегодня собирался ночью залезть к тебе через балкон и петь серенады.

– Серенады под балконом поют, – хихикнула Марина.

– Учту, – засмеялся Корнеев.

– Ничего, завтра я приеду на завтрак, так что… У тебя еще есть шансы… Это я про балкон, – счастливо шепнула она и вылетела из дома.

Дома она была уже через двадцать минут. Прямо в подъезде ее встретил хмурый муж.

– И где тебя только носит? – нудил он. – Мы еще не развелись, а она… позволяет себе черт знает что!

– Артемий, не проходи, – не хотела пускать его в дом Марина. – Я тебе все сюда вынесу, у меня все собрано.

– Ага! Сейчас прямо! – оттолкнул ее муж. – Устроим еще в подъезде ярмарку!

Он сразу же наткнулся на сумку со своими вещами, но уходить не торопился. Не спеша вытаскивал из сумки одну вещицу за другой и придирчиво ее оглядывал.

– Артемий! – Марина села на диван. – Ну что ты как маленький? Мы с тобой все равно жить не будем. Так ты пользуйся моментом, пока тебя Жанна берет.

– Берет! Пользуйся моментом! Как будто я лук какой-то! Или чеснок! Буду брать – не буду! А то… то, что у меня есть душа! И эта душа… она сейчас вся… вся кровоточит! Тебе наплевать?

– Господи, а сейчас-то чего? – уставилась на него Маринка. – Ты же недавно в петлю лазил из-за безответной Жанкиной любви! А сейчас у вас вроде бы все хорошо.

– Да? А то, что мужчина может любить сразу двоих? Я читал! Он какой-то там… гамный! То есть мужику много баб надо, ясно? У меня же с тобой все нормально было, чего тебе не хватало-то?

– Всего. Не хватало любви, внимания, тебя, детей, семьи…

– Ну так в чем дело? Я здесь и, как ты заметила, влюбленный уже весь. Семья у нас тоже есть, квартира. Чего ты кривляешься, я не могу понять? Ты вообще-то себя в зеркале видела?