Дмитрий Яровой - Дело Логинова

Утром я прошел через обычную процедуру: сны Логинова.

Каждый, кто спал с ним в одном помещении, был обречен по пробуждении выслушать прелестную историю о том, что Логинову сегодня снилось. Попытки Колю заткнуть позволяли несчастному слушателю только оттянуть пытку на некоторый момент, а бить этого сказочника было как-то жалко…

– Сегодня во сне я был премьер-министром, и я заказал каким-то ученым жуткую машину, которая влияет на мозги. Там был один такой, болезненного вида, но с красивыми глазами; еще один, постарше, чем-то похожий на Долинского – его Петрович называли; и с ними девушка какая-то, в военной форме. А главным был полковник с золотым орденом в виде волка.

– Надо быть полным идиотом, чтоб такое себе представить, не то что запомнить, – поздравил я сновидца. – Давай вали в свой номер, уже все попросыпались давно.

Обратно мои друзья – псевдо-альфа-самцы ехали уже не в таком воодушевлении. Пока младшие курсы продолжали бухать (и где у них сил столько берется?), мы втроем сидели в купе, степенно пили коньяк с чаем и общались «за жизнь».

– А я с ней на свидание пойду, – сообщил Илья, когда мы исчерпали темы «политика» и «надо ли валить из Украины?» До темы «футбол» так и не дошли – эти два неудачника футбол не смотрели (тьфу, как бабы!). – Хорошая она девочка, эта Настя.

– Ну, молодец, – согласился я.

– Девки – зло, – хмуро отметил Логинов.

Я не удержался:

– В таком случае, в твоей жизни одно сплошное добро.

– Да пошел ты, – беззлобно уронил он. – Я спать.

И это был первый и последний мудрый шаг Логинова за всю поездку.

Следующей осенью стартовал последний год моей учебы в бакалаврате; нужно было решать – продолжаю или еду куда-нибудь в Англию-Италию. Комсомол помог мне определиться достаточно быстро – остаюсь! Мне нравилась общественная работа, нравилась вся эта хрень-завихрень, которая совершенно не мешала учебе заменяла мне настоящую учебу.

А еще меня угораздило познакомить своего лучшего друга Пашу со Стежняк, и из-за этого я едва не спился.

Саша Стежняк – это девочка, с которой у меня вышел облом в Одессе, в той самой поездке. Впрочем, не могу сказать, что я сильно расстроился (хотя определенный осадочек остался). Все-таки барышня была ничего: природа наградила ее шикарной задницей, страстью к рок-н-ролу и непередаваемыми в печати интонациями голоса сродни хрипотце Высоцкого. Общаться нам, тем не менее, приходилось – она помогала в комсомольских вопросах типа благотворительности и в том, что Леша называл «свистоплясками». Общение шло обоим на пользу и постепенно перерастало в дружбу.

Да – я же еще не рассказал про Пашу! Этот парень приходился сыном первому заместителю министра какой-то шибко важной государственной ерунды. Но при этом был похож на веселого матроса: не имел того снобизма, который так часто встречался среди деток элиты в ИПАМ. Мы с ним с первого курса делили одну парту в Институте. Я научил Пашу мешать коньяк с колой, а он научил меня курить. Я делал за двоих семинары, а он писал все лабораторные работы по компьютерам (нас здорово гоняли по матмоделированию и всяким таким штучкам). Иногда по ночам мы таксовали на его машине по Киеву – я выступал в роли штурмана и кондуктора, и мы порой снимали немаленькие суммы на этом деле.

Как-то в начале учебного года мы с Пашей просиживали пятничный вечер в «Бочке» на Театральной, и на наш столик налетел «какой-то слон!», по выражению моего собутыльника.

– Я не слон, вообще-то, я… Ой, Логинов, привет!

«Слоном» оказалась Стежняк, пришедшая послушать какую-то регги-группу из Днепропетровска. Она говорила, что собирается в «Бочку» на днях, но у меня из головы вылетело. Теперь вот вспомнил.

– Здорово! – ответил я. – Ты одна? Или с подругами?

– Та одна, – улыбнулась она, глянула на Пашу и кивнула ему. – «Слона» зовут Стежняк.

– Она не любит, когда друзья называют ее по имени, – объяснил я Паше.

– Паша, – кореш протянул ладонью вверх свою огромную руку с растопыренными пальцами. – Извини, пожалуйста, за «слона», я не хотел…

– Да ладно, проехали. Угощаешь теперь пивом, – искристо улыбнулась она.

…За пивом последовали шоты. Не помню, сколько их было, но благодаря им обнаружилось, что у всех троих общие интересы и избыток налички.

Я потерял ощущение реальности, забил на Комсомол, учебу, Илью и Лешку, и мы со Стежняк и Пашей ушли в запой на пару недель.

Когда после очередной вечеринки мы втроем вваливались в чьи-нибудь апартаменты, роняя попутно предметы обстановки, и укладывались спать, в жизнь воплощался пропагандистский плакат «Алкоголизм – исцелим!» Стежняк храпела во всю мощь тренированной гортани, Паша посапывал, как младенец, и сосал большой палец, а я иногда вскрикивал во сне и бегал по квартире от приснившихся пауков (случается, бывают и такие сны).

Из запоя меня вывел Леша. В одну из суббот он приехал ко мне домой, и когда я, мало соображая что к чему, открыл дверь – он прогнал всех посторонних прочь из квартиры, надавал мне по лицу, отпоил черным чаем и остался на сутки.

– Ох ты и наваленный! – ворчал он, усадив меня в кресло и подавая кружку крепкого темного напитка. – Пей! Пей, бестолочь, а то сдохнешь! А из гроба пить неудобно!

– Убери, не могу пить чай, – попытался сказать я, но вместо этого изрек нечто нечленораздельное, а когда Леша все ж залил чай мне в горло, я резко подскочил и побежал в туалет.

Вернулся я оттуда нескоро, судя по тому, что друг уже сидел в одних трусах и смотрел по телевизору «Ранеток», пожирая финики и потягивая недопитое Стежняк и Пашей пиво.

– Ну что, полегчало, брат Стругацкий? Един в двух лицах, мать твою.

– Я больше никогда не буду пить… – сказал я.

Тогда Леша загнул палец и сказал: «Раз!»

Забегая вперед: к тому моменту, как я защитил кандидатскую, я успел «бросить пить» в присутствии Леши двадцать шесть раз.

– Я сегодня умру… – простонал я, лежа на полу лицом в потолок в позе звезды. – У меня сердце сейчас станет…

– Ну, как умрешь, так не забудь мне сказать. Я тогда пивко допью.

– Хрена с два ты что допьешь…

– Вот крысья душа! Я тебе жизнь спас!

– Зачем ты приехал? – продолжал ныть я. – Спасибо, конечно, но не стоило…

– Стоило, собака ты бешеная, еще как стоило. Надо вытягивать тебя из этого клуба неудачников. Не удивлюсь, если на вас метеорит когда-нибудь упадет, – ответил пивопьющий финикожуй. – Я у тебя ночую сегодня. А то мало ли…

В общем, меня вернули к работе. Но это не означало прекращения гуляний – мы просто помудрели и отныне гудели только по выходным.

– Куда ты сегодня? – зевая, спросил Илья очередным пятничным вечером, когда мы допивали кофе и докуривали последнюю дневную дозу сигарет в комнате Комсомола, готовые разбежаться.

В окно стучал октябрьский дождь, и на улицу совсем не хотелось. Мы с Илюхой старались подольше оттянуть тот момент, когда придется добираться до метро «Печерская». Леши тогда не было: он не засиживался в ИПАМ допоздна.

– Хэллоуин-пати у Стежняк. Заеду домой, накину свой до жути банальный вампирский костюм, и – айда текилу глушить. Жаль, Паши сегодня не будет, они с родителями в Эмиратах…

– Стежняк – это та, что тебя отшила в Одессе? – уточнил он.

Я поджал губы и кивнул: нет, ну когда уже он забудет про это? У самого-то тоже обломалось, между прочим!

– Так что, компания нужна? – Илюхины глаза как-то игриво блеснули.

Я недоуменно посмотрел: как так? Не похоже на него…

– Спокойно, просто у меня деньги завелись, – объяснил он. – Написал диплом одному дядьке на второе высшее. Вот и думаю, почему не развеяться?

– А костюм? – возразил я.

Почему-то не очень хотелось тащить Илью к Стежняк – интуиция что-то предсказывала. Возможно, послушай я интуицию…

– Да я и так страшный, – подмигнул он. – Поехали к тебе, что-нибудь подберем.

Перед тем, как уехать выращивать оливки в Каталонию, родители купили мне маленькую квартирку на Дорогожичах, в тихом доме на улице Телиги. А Стежняк снимала квартиру на Подоле (она сама откуда-то из Центральной Украины). Не самый удобный маршрут, но добираться к ней я всегда был рад, а тем более – с Ильей, а тем более, он расщедрился и заплатил за такси.

С моим отсутствием фантазии ничего страшнее вампирского прикида я не родил. А Илье я по дороге домой предлагал быть Пещерным Человеком («просто разденься»), Голубым Бэтменом («накрась губы и надень плащ и маску») и Уродливым Мужиком («да будь самим собой»). Последнее предложение он отклонил, сказав, что одного меня в этой ипостаси достаточно.

В итоге мы купили в переходе светящиеся рожки, примотали к Илюхиной спине черную проволоку (это должно напоминать хвост), я одолжил ему старый бордовый пиджак, обнаруженный в глубине шкафа, джинсы он оставил свои, и в таком виде мы выдвинулись к Стежняк.

Как всегда, пришли едва ли не самыми первыми – не люблю опаздывать. Стежняк была рада видеть меня, не менее обрадовалась и приходу Виноградова.

– Прикольный костюм Бомжа у твоего друга, – оценила она, когда мы на минутку остались вдвоем у тарелки с сыром (заботливый и добрый Илья пошел на кухню резать овощи).

– Стежняк, он Черт, вообще-то, – давясь смехом, пробормотал я. – И не вздумай это ляпнуть при нем, Илюха достаточно чувствителен к таким шуткам.

– Спокойно, не буду… А где Паша? Чего он не приехал?

Я жестом показал самолетик.

– Далеко?

– Эмираты.

– Вот же мажорье! – возмутилась она. – Ладно, не беда, и без него погуляем.

…– Я тогда сказал Леше, что руку отдал бы, чтоб жить на Прорезной. И тут нам навстречу через пятнадцать метров – мужик без руки! Прямо на нас идет! И Лешка мне такой, мол, смотри, вот мужик там живет уже, видимо…

Если бы все эти вампиры, оборотни, монстры и ведьмы не были так пьяны, видимо, не оценили б моего тончайшего юмора. Но текила делает свое дело, и моя история у некоторых даже вызвала улыбку (такое бывает).

– Покурим? – предложил я Илье.

– Я отлить и догоню, – хлопнул меня по плечу и, пошатываясь, побрел в сторону уборной.

Я направился на балкон, но посозерцать в одиночестве Флоровский монастырь не удалось: Стежняк поставила ногу в дверь балкона, мешая мне закрыть ее за собой, и вышла следом.

– У Ильи девушка есть? – осведомилась она, опираясь на балконные перила рядом со мной. – Или как?

– Или как, – вопрос меня, признаться, озадачил. – А к чему ты спрашиваешь? Он же не в твоем вкусе, насколько я понимаю твой вкус.

Стежняк любила парней постарше и, скажем так, с более средиземноморской внешностью. Илюха же типичный голубоглазый славянский мальчик.

Она самоотверженно замахала руками:

– Да нет, нет, нет! Ты че? Подруга интересуется.

– Что за подруга? – уточнил я. – Понимаешь, я ж не могу отдать друга на поругание неизвестно кому, потом мне в аду за это черти вилы в жопу воткнут.

– Тьфу на тебя. Это Инна спрашивает. Ты уже запомнил Инну?

Я уверенно кивнул. Да, это девочку я запомнил. Ну, не мой вкус, вообще[5]: высокая шатенка, длинные ноги, длинные волосы до пояса, большие глаза такого же цвета, как у Виноградова, в костюме ведьмы… Как я обычно говорю, «тощая больно», на что Лешка с Ильей хором отвечают, что я «санитар леса».

– Да, Илюхе она понравится. Можешь знакомить! – одобрил я.

– Да она уже его обрабатывает, я просто убедиться, что не впустую, – словно извиняясь, объяснила Стежняк. – Курить будешь?

– Вообще-то собирался, – заметил я. – Не хочешь?

Я предложил скорее из вежливости: до чертиков хотелось побыть одному.

– Нет-нет-нет, все, кури!

Стежняк скрылась, оставив нас наедине с сигареткой, с сырой октябрьской ночью и тускло светящимися огнями монастыря. Чего ж она мне никакую подругу не присмотрела до сих пор, думалось мне. И вовремя же я подумал…

Инна и Илья быстро нашли какие-то общие темы для беседы на кухне. Она тоже оказалась любительницей всяких комсомольских дел, как и он. Училась, правда, в КИМО, что не намного хуже нашего, но все-таки – не тот уровень, нет… Илья, похоже, тоже увлекся девушкой – хотя, возможно, был просто дико пьян.

Но не эта история сейчас важна.

Шло к полуночи, и некоторым гостям нужно было бежать к мамам-папам домой, чтобы не пропустить «Спокойной ночи, малыши». Провожать очередную мадам отправилась большая толпа людей во главе с хозяйкой квартиры – по пути они собирались купить чего-нибудь, чтоб догнаться. Илья с и Инной по-прежнему ворковали на кухне. Я не хотел выходить на улицу, и снова ринулся на балкон.

Секунды не замерли. Сердце не остановилось. Ничего не изменилось. Я просто вышел покурить у своей хорошей подруги Стежняк.