Арто Паасилинна - Дирижабли бизнесмена Лильероза

Инженер Осси Хулкконен надел лыжи и отправился на середину реки. Там он проделал во льду несколько отверстий.

– Сорок сантиметров, скоро таять будет! – прокричал он оставшимся на берегу.

Скалистые берега были покрыты густым лесом. Сама гидроэлектростанция была построена полвека назад.

– А как же тогда летали? – поинтересовался Осси.

Аптекарь принялся рассказывать. После того как в дирижабль уже была загружена почта и чемоданы, а пассажиры и члены экипажа сидели в гондоле, судно поднимали в воздух, выбрасывая из гондолы водяной балласт. Подъемная сила равнялась весу балласта. Затем судно выводили из ангара. Нос был привязан к причальной мачте, корма лежала на вагончиках. Корпус дирижабля с обеих сторон был привязан к лебедкам. Он двигался медленно, ветряные потоки должны были проходить сбоку, направляя дирижабль к подготовленной взлетной площадке. Когда дирижабль занимал нужное положение, задний вагончик отсоединяли. Происходила вторая разгрузка, теперь сбрасывали пятьсот, иногда тысячу литров воды. Звучала команда: «Отпускай!» Дирижабль отвязывали от вышки, он медленно поднимался, и путешествие начиналось.

Хемми понял, что именно на этом этапе металлисты совершили ошибку, отцепив «Фею» от мачты раньше времени и отдав ее тем самым на волю ветра.

Осси Хулкконен опытным взглядом оценил скалистые берега Пюхакоски и сказал, что здесь не понадобятся лебедки. «Мимми» пришвартуют к берегу, перед взлетом ей дадут проплыть метров двести вниз по течению, затем отвяжут носовые тросы от мачты, и дирижабль взмоет в небо. Но как он потом приземлится?

Ханнес Райутиайнен и на это знал ответ. При спуске нос дирижабля надо повернуть против ветра. Это будет нетрудно – в низовьях водопада достаточно места для маневра. Перед тем как приземлиться и бросить швартовные канаты, судно надо будет снова уравновесить, то есть успокоить, чтобы оно не пошло вниз, с треском ломая все на своем пути. На финальном этапе дирижабль с выключенными моторами будет держаться только на собственном весе и медленно двигаться к причальной мачте. Техники внизу поймают канаты. Тут важно: если «Мимми» не будет висеть горизонтально к поверхности, от малейшего порыва ветра она снова взмоет в небо, унося с собой и техников. Такое случалось не раз. Несчастные будут обречены на смерть, не дождавшись посадки.

Как только из Финляндии прислали деньги, барабанщик Танели Расакка сразу пустился в загул. У местного барыги он купил здоровый пакет гашиша, щедро разделив содержимое с товарищами. В Непале коноплю выращивали в долинах, где в Финляндии обычно растет ячмень, одним словом – дешевый и качественный продукт. Музыканты просидели под кайфом три дня.

Чен Микила сказал, что купить новые водородные баллоны можно только на вокзале, что делать? Старший из гимнастов, Ослан Баран, приказал завязывать с наркотиками, пришло время ехать за баллонами и снаряжать караван в обратный путь. Они и так кучу времени потратили на дурман-траву.

Проще всего было взять на прокат вездеход, но горные тропы местами были так узки и круты, что добраться до лагеря можно было только на полноприводном внедорожнике. Чен Микила достал у местных опиумоводов четырех ломовых яков и двух одногорбых верблюдов, специально обученных катать туристов, а к ним пятерых погонщиков.

Яки и верблюды ждали за городом, где караван готовился в путь, туда же на машине подвезли баллоны с маслянистой жидкостью. К седлам яков с каждой стороны привязали по два баллона. К седлам верблюдов – мешки с провизией для экипажа и просом для животных. Стояла ранняя весна, долины зеленели, так что подножного корма в пути хватит. Подготовка к походу шла тихо, чтобы не привлекать внимания местных властей. Но на взятки все равно пришлось потратить пятьсот долларов. Чен Микила считал, что они еще хорошо отделались – в Непале творился полный хаос. В мирное время чиновникам хватило бы и ста, но в разгар волнений и десяти тысяч могло оказаться мало.

Как только рокеры немного очухались, караван тронулся в путь. Был вечер, небо безоблачное, полная луна освещала дорогу, по которой путешественники пришли когда-то в город.

Несмотря на тяжелый груз, крепкие яки, казалось, без труда тащили по горам 90-килограммовые баллоны. Чен Микила и Ослан Баран вели караван, время от времени оборачиваясь и поджидая остальных. Завершал колонну барабанщик Танели Расакка, чью звонкую дробь пришлось приглушить, чтобы «не светиться» на пустынной горной дороге, озаренной луной.

С восходом солнца они уже довольно далеко ушли от поселений; можно было сделать привал, отдохнуть самим и накормить животных. В гроте на берегу ручья они сняли с животных баллоны, развели костер, заварили животным просо. Наевшись, караван лег спать. Поздним утром погонщики приготовили суп из баранины и позавтракали, запив кумысом.

День выдался прекрасный, солнце нежно припекало. Рокеры спели несколько куплетов из финской народной песни «Небо сине-белое, как наш финский флаг». Танели Расакка усердно долбил кулаками по баллонам, правда, так и не добился нужного звучания.

Вечером путешественники снова запрягли животных и двинулись в путь. Караван шел медленно, дорога местами круто поднималась в гору, и тогда якам приходилось идти гуськом. С наступлением ночи разбили в долине лагерь, сняли с животных ношу, позволив погулять, пощипать свежей травы и вдоволь напиться из ручья. Чен Микила специально нанял в погонщики шерпов – знатоков гор. В день им платили неплохо: десять долларов на всех.

На ужин разогрели утренний суп, который, как и все супы, настоявшись, стал еще вкуснее. На ночь развели несколько костров из хвороста, собранного по берегу ручья. Вокруг разложили одеяла и шкуры, а сверху натянули парашют на случай дождя. Яки улеглись спать крестом, мордами наружу, а хвостами к центру. Древний инстинкт самосохранения, чтобы вовремя заметить волков. Верблюды не присоединились к якам, а придвинулись поближе к костру и, довольные, жевали свою жвачку.

Наступила ночь, на небе зажглись миллионы звезд, из-за гор выкатилась яркая луна, от края которой бог уже отщипнул кусочек – месяц шел на убыль. Умиротворенные рокеры затянули известную каждому финну песню «У костра». Микила и Баран обошли лагерь, ласково поговорили с яками, почесали горбы верблюдам, подбросили хвороста в костер. Водолаз завалился на свою подстилку и запел низким баритоном корейские глювы, романтические песнопения – хайку. Взгляд его затуманился, на глаза навернулась скупая мужская слеза от воспоминаний о прошлом, о далекой родине, затерянной среди тысяч гор и десятков пустынь. Наконец лагерь погрузился в глубокий сон, не спал только оставшийся на страже солист Кари Юла-Пупутти. Когда его смена закончилась, на пост до утра заступил Але-Гоп.

Караван шел десять суток, на ночь останавливался в долинах, днем поднимался по извилистым горным тропам. Погода радовала: все время светило солнце и свежий горный ветер ласково обдувал животных и людей. С каждым шагом тяжелые газовые баллоны приближались к «Фее равнин» и остальным членам экипажа. Гашиш задержал их в Юмле слишком надолго, и путешественники беспокоились: как там товарищи, хватило ли им еды, все ли у них в порядке? Сошлись на том, что Али и братья Ланкинен, должно быть, справятся, не пропадут.

Путь был трудный, и для людей, и для животных. Но особенно тяжко приходилось барабанщику Танели Расакке, который не отстал от каравана лишь благодаря вероломному действию наркотиков. Как следствие, он потерял аппетит и еле-еле передвигал ноги. Но весельчак держался и не жаловался на слабость и плохое самочувствие, особенно когда удавалось сделать очередную затяжку. Мысли его были рассеянны, да и тело не в лучшей форме. К концу пути пришлось забросить барабанщика на спину одного из верблюдов – все равно большая часть корма была уже съедена. Его крепко привязали к горбу, а он и рад – не надо было больше тащиться по крутым горным тропам. Несчастным овладел смех, а затем и сон.

Но даже во сне талантливый музыкант продолжал разучивать барабанные соло на спине строптивой верблюдицы. Танели ожесточенно долбил по горбу, так что из него и впрямь слышались звуки, отдаленно напоминающие грохот литавр. В конце концов терпение верблюдицы лопнуло. Выбрав особенно крутой поворот, она встала на дыбы и пустилась иноходью – такой вид бега довольно обычен для дромедаров, – в результате чего барабанщик отлетел как на крыльях в ближайшее ущелье, которое с распростертыми объятиями поджидало его внизу. На горбе остался висеть лишь обрывок грязной веревки. Послышался душераздирающий крик и тяжелый удар.

Строптивую верблюдицу быстро поймали и остановили караван. Как ни искали, но барабанщика так и не нашли. Темные тени скрывали немые недра отлогого каньона.

– Лучше завтра или послезавтра подлетим на дирижабле и достанем тело, – решил солист Кари Юла-Пупутти. Оставалось только подмаслить трагический момент дозой опиума. Так Кари стал не только фактическим лидером группы, но, что важнее, ее духовным предводителем. Переполняемый гордостью, он то и дело повторял, что если Танели Расакка был чертовской породы, то он, Юла-Пупутти, – сам черт. Кари бывал за границей, поэтому в группе его считали полиглотом. Он несколько лет проработал судомойщиком в одном лондонском ресторане затем диджеем в популярном у ирландцев кабаке в Ист-Энде и никогда не упускал случая похвастаться:

– Я мыл пепельницу для самого́ коронованного принца Эдварда!

Когда взбесившегося верблюда наконец вернули в ряды, караван продолжил путешествие, омраченное внезапной гибелью барабанщика. Вечером разразилась сильная гроза. Черт побери, господи спаси! Буря в Тибетских горах – не шутка. Яки и верблюды припали к земле. К счастью, ненастье скоро утихло, и снова выглянуло солнце. Уставший караван с восемью баллонами жидкого водорода для «Феи» и сытным обедом для верных товарищей добрел в конце концов до лагеря.

Но дирижабль и его хранители как сквозь землю провалились. Путники безнадежно опоздали, товарищи их не дождались.

– Проголодались, наверное, вот и улетели, – уныло пробурчал Але-Гоп.

ЗАО «Реки Оулу» когда-то слились с «Иматраэнерго», а потом их купила корпорация «Фортум» – именно она должна была дать разрешение на строительство в низовьях Пюхакоски. Этим занялась Милла Сантала. Взяв с собой инженера Осси Хулкконена и охапку чертежей, она поехала в Эспоо, в главный офис компании.

Начальник проекта Элстела сам себе удивлялся: давненько у него не было приступов уныния, а рвение и жажда деятельности держались рекордно долго. Доктор Ирена Кортекаранта, хирург, а не психиатр, посоветовала не волноваться по поводу прилива энергии. Но если Элстела захочет проконсультироваться со специалистом, у нее есть знакомый психиатр. Сеппо Сорьонен учился вместе с ней в Швейцарии, за время практики он мягко, но неумолимо успел вправить мозги многим и теперь считался ведущим психиатром в сумасшедших домах Северной Похьянмаа. Элстела позвонил Сорьонену, тот сразу его успокоил, уверив, что после маниакальной стадии далеко не всегда наступает депрессия. В редких случаях энтузиазм может приобрести перманентный характер. С легким сердцем и новыми силами Хемми с головой погрузился в проект.

В ожидании отчета из главного офиса «Фортума», который должны были подготовить Милла и Осси, Элстела занялся паромами. Он позвонил в Министерство путей сообщения и сразу получил необходимую информацию. В министерстве шли под списание десятки старых паромов разных размеров и конструкций – было из чего выбрать. До отъезда в Хельсинки инженер Осси Хулкконен посоветовал брать паромы минимальным весом 30 тонн, но лучше, конечно, чтобы из двенадцати хотя бы четыре были крупнее, по 40 тонн. Министерство готово было предоставить Элстеле восемь паромов по 33 тонны, два весом 44 тонны и два – 60 тонн; всё за вполне адекватную цену – 600 000 евро. Учитывая количество паромов и их общую грузоподъемность, цена была очень умеренная, Элстела принял предложение, Лильероз его одобрил. Цена низкая, но клиент должен был сам организовывать и оплатить доставку паромов на место.

На озере Оулуярви тоже было несколько паромов, но от них Элстеле пришлось отказаться из-за неудобной логистики. Большую часть все равно придется забирать с моря. Лильероз сказал, что сразу после схода льда надо будет на буксире перевезти паромы из Финского залива и архипелага Турку в Ботнический залив. Оттуда их на фурах доставят в Леппиниеми, там пришвартуют к берегу и оборудуют под строительную площадку. Вначале они забрали два парома по 44 тонны, затем восемь паромов по 33 тонны и в конце два тяжеловоза по 60 тонн. Четыре самых тяжелых парома имели моторы, их использовали в качестве буксира для подвоза остальных. Позже на них можно будет перевезти «Мимми» со строительной площадки вверх по течению, к запруде Монтанлампи. После строительства ГЭС Маонталампи стала больше похожа на озеро, 1400 метров в длину и около километра в ширину, если считать по карте, изданной Федеральным агентством геодезии и картографии в 1999 году, масштаб 1:20 000. Только на карте не была отмечена глубина, ее вообще вряд ли измеряли, так как строительство гидростанции перекрыло реку Оулуйоки и по ней больше не ходили торговые суда. Зато движению паромов ничего не препятствовало, так как усадка даже у самых тяжелых была минимальной – несколько десятков сантиметров.