– Да, друг мой, вы очень несчастны, и я вам сочувствую от всего сердца. Сколько зла приносит любовь!

– Вы никогда не испытывали этих страданий? – спросил мой хозяин.

– Нет. И я их страшусь. Я делаю все, чтобы не знать их…

– Они разбивают, разрывают на части, сжигают… Кажется, что тысячи животных царапают, кусают твой мозг… Лихорадка меня убивает!.. Я думаю, Симон, что было лучше всего покончить самоубийством. Это значит сразу отделаться от всего…

– Вы меня не любите, если хотите мне причинить такое горе? – прошептала Симон. – И я приду к вам, не имея надежды быть вам полезной? Вы не найдете большей признательности. Какая благодарность… Знайте, что если я и не буду вашей любовницей, то я себя скомпрометирую так, как будто я буду ею.

– Я вас люблю! Я желаю вас поцеловать, – сказал он.

Она подставила ему щеку.

– Целуйте. Я очень довольна, что вы меня целуете… Я вас очень люблю.

Она села около него на меня, ничуть не страшась ужасной кушетки, ставшей роковой для стольких добродетелей. Она взяла его руки, ласкала его, как ребенка, и начала говорить с ним материнским или, скорее, братским тоном:

– Я очень люблю моего друга, потому что он большой безумец. Я хочу, чтобы он был счастлив, и со временем он меня сам поблагодарит за то, что я была рассудительнее его. Мы бы утратили все сокровища нашей дружбы, если бы мы совершили этот грубый акт. Мы бы потом очень сожалели. Мы были бы очень несчастны. Мы бы не встречались с такой радостью. У нас были бы такие сильные угрызения совести, что мы бы не могли радоваться этому стремлению друг к другу. Я тронута; я вас люблю; но я требую, чтобы наша любовь была чиста; я отдаю свою душу, свое сердце, всю свою нежность; но я сохраняю свое тело, которое ничего не стоит в той любви, каковой я хочу видеть нашу. Я вас так же люблю, как и вы меня; если вы мне не ответите на мою привязанность, я останусь одна. Я хочу вас увлечь за собой. Мы будем очаровательно проводить время. Мало-помалу вы забудете, что я женщина. Мы будем друзьями, которые стоят выше этой плотской грязной любви. Напротив, вы потом будете еще больше уважать меня, и вы найдете во мне то, чего вам не могла дать ни одна женщина. Не смешивайте меня с теми женщинами, которые так быстро уступают вам. Вы их не узнали бы, если бы даже встретили… Вы любите мои губы: они уже были вашими; это соединение, надеюсь, не послужит нашей разлуке; мы не расстанемся никогда. Я непременно должна отклонить вашу просьбу быть вашей любовницей, чтобы сохранить для вас в моем лице друга, вечного друга!

Она целовала его в лоб, щеки, губы и шею. Она была божественно мила, нежна, любезна, ласкова. И все эти ласки и поцелуи, казалось, действовали очень благотворно на моего хозяина, его лихорадочное состояние переходило во все более и более спокойное; он, чудовище, позволял себя ласкать так, как будто он был специально создан для подобных ласк.

На самом же деле расточаемые ласки на него совсем не действовали.

И действительно, как только Симон покинула нашу квартиру, обещав посетить нас на будущей неделе, мой хозяин бросился к маленькому столику и принялся писать:

«Милая маленькая Берта, я вернулся из поездки; моя первая мысль была о тебе. Я буду счастливейшим из мужчин, если завтра, в четверг, к двум часам ты придешь ко мне поболтать. Я тебя жду и… и покрою твои уста прелестными поцелуями.

Твой Волк».

– Одной, – сказал он.

«Привет тебе, Пуизетта; ты меня, вероятно, забыла, так как от тебя нет никаких известий. Я вернулся в Париж. Хотел тебя видеть: мне необходимо ощущать твое дыхание и целовать твой миленький носик. Можешь ли выбраться в пятницу? Я тебе буду вечно благодарен. Целую тебя в носик! Приходи в добрый час.

Твой Медведь».

– И второй!

«Крошка Марта, если бы журналы в своих ежедневных похвалах не убеждали бы меня, что ты жива, я бы считал тебя умершей. По субботам ты всегда свободна. Приди же ко мне хоть повидаться. В награду я тебе кое-что покажу. Я тебя обожаю! Целую куда только можно! Медвежонок».

– И третьей!

«Сударыня докторша, ваша щепетильность, по всей вероятности, задета. Очень глупо с вашей стороны дуться, вместо того чтобы прийти и сделать мне выговор. В наказание я готов исполнить все, что вам заблагорассудится. В воскресенье днем я вас жду. Добро пожаловать, несносный характер. Вы меня случайно видели беседующим с двумя кокетками. Приходите же скорей, в воскресенье, все искуплю. Жду вас, ваши нервы и ваше злопамятство.

Господин, который доказал вам по крайней мере два раза, что вы к нему неравнодушны».

«Моя дорогая Жанна, я уже несколько дней в Париже. Я себе не представляю большего удовольствия, чем целовать твой обворожительный ротик. Приходи же в понедельник вечером пообедать со мной. Мы будем вдвоем, только вдвоем. Понимаешь ли ты, что утверждение «только вдвоем» обещает наслаждения? Умоляю сообщить, если ты будешь занята. В ожидании ответа целует тебя твой Старый сосед».

– Еще два… Пять! Кому?.. Я имею еще одну Жанну…

«Обожаемая Жанна, вторник ли еще твой любимый день?

Если да, то приходи в ближайший вторник ко мне пить шампанское. Мы попытаемся доставить себе много развлечений; о! королева страсти! Уже довольно давно мы не чокались с тобой! Я рассчитываю на тебя, или предупреди меня как можно скорее письмом, чтобы я мог распорядиться тем временем. Целую твои порочные глаза. Твой медвежонок».

– И седьмой! Еще одной Жанне!..

«Моя крошка Жанна, дева порочная, не перестающая возбуждать мое любопытство, в ближайшую среду, когда ты пойдешь на урок пения к профессору – я трепещу, что он преподает тебе не свое искусство – ты проведешь в моей берлоге около двух часов, по крайней мере, если ты не предпочтешь позавтракать со мной; тогда это будет в полдень. Возможно ли это, мадемуазель? Клянусь тебе головой моего привратника, что я не буду больше лгать о твоей добродетели и я сделаю вид, что верю, будто ты порядочная женщина. Целую твой канальский носик и утверждаю, что я пробуду в Париже всего несколько недель, так что ты поступишь очень глупо, если не воспользуешься случаем. Твой профессор вздохов».

– Теперь все! Вот и вся неделя распределена. Если вдруг возникнет непредвиденный отдых, то можно будет подставить других, как в театре: например, мадемуазель Берта, будучи нездоровой, может быть заменена мадемуазель Марго, которая в роли влюбленной заслуживает самой живой благодарности; эта юная артистка действительно богато одарена.

Да, да, с удовольствием я вспоминаю всех моих маленьких любовниц, этих милых чертенят, с которыми так незаметно летит мое драгоценное время. Симон, ты уязвила мое самолюбие! Однако, моя дорогая графиня, только два часа у меня продолжалось отчаяние; но это уже кончилось. В один прекрасный день, если к тому представится случай, я тебе скажу, что я отказываюсь посвятить тебе и десять минут мучений и двадцать минут счастья. Я становлюсь низким, когда добродетель сопротивляется, я снимаю тогда осаду.

Есть, моя дорогая, города, которые не так разукрашены, как твой, и в котором люди друг другу совершенно не надоедают.

Во всех случаях они меня утешают, и я себе все время твержу: «Если тебе иногда нужно было скрыть маленькую мерзость, косматые ноги, мягкую грудь, живот в красных полосках, какие-нибудь грустные недостатки или тайные нарывы, ты не был никогда так стыдлив». И к тому же, мне неприятны женщины, которые думают о своих мужьях, когда влюбленный усами щекочет их губы. Эти красавицы слишком зелены. Но как вам понравится, если я в течение семи лет буду ждать, пока они расцветут, когда всего лишь в двух шагах можно собрать так много красивого, зрелого, сладкого винограда? Они сегодня слишком зелены? Я их вновь увижу через семь лет. Может быть, они к тому времени уже созреют?

Он запечатал конверты.

– Как глупы, когда любят! Я содрогаюсь при одной мысли, что если бы у меня был характер иной, чем тот, которым меня наделила природа, я был бы, может быть, несчастен! Она хочет быть моей сестрой? Почему бы не теткой?

Он закурил папиросу, взял перчатки, надел легкое пальто, пригладил усы, повернулся и вышел.

Не смею утверждать наверняка, но думаю, что в это время графиня Р…, беспечная Симон, так же мало беспокоилась о своей любви, как и мой хозяин.

Возможно, что упорные люди, борцы не на жизнь, а на смерть, должны быть очень интересны, но они не менее достойны удивления, чем те, которые очень скоро утешаются, когда враг, т. е. женщина, решилась сопротивляться. Мой хозяин, был ли он влюблен? Нет, он был только ветреный любовник, который срывает направо и налево цветы удовольствия, подобно пчеле, собирающей мед. Он таков, как он есть. Зачем же ему нужно перемениться, если он счастлив, будучи таким, и зачем же другие хотят, чтобы он изменился? И потом, действительное или кажущееся равнодушие дает иногда поразительные результаты. Скольких кокеток я видела, которые стыдились приподнять до колен юбку, когда мой хозяин их умолял и которые сами обнажались, когда он их ни о чем не просил!

…Полночь. Стенные часы бросили в вечность свои двенадцать ударов, когда дверь открылась.

– Осторожнее, – послышался голос моего хозяина. – Я разыщу спички… Где лампа? Ах, вот она… Войдите, прошу вас. Я сейчас зажгу огонь.

Молодая женщина среднего роста, очень бледная, с большими глазами, которые казались черными, появилась на пороге комнаты. Она оглядела все наши вещи так, будто должна была отдать о них отчет хозяину дома.

Пока она быстрым взглядом пробегала по комнате, он зажигал лампы и свечи.

– Мы у себя. Освоились ли вы уже с моей квартиркой? Представляю вам кровать – важная особа, с которой, я надеюсь, вы скоро познакомитесь; вот кушетка – послеобеденное поле битвы: это чудесная соучастница, которая мне часто доставляла много удовольствий; я чуть не позабыл маленького стульчика, хорошего товарища, который всегда готов к исполнению своих обязанностей. Остальных же не стоит представлять.

– У вас мило, – сказала молодая женщина. – Уютно и со вкусом, мне нравится: подбор цветов, форм и вещей.

– О! будем говорить о другом; поговорим о вас. Я счастлив, что случай свел нас на жизненном пути. Знаете ли, вы хороши!

Она это, очевидно, знала… Можно пройти мимо всего в женщине, но когда она хороша…

– Вы любите шампанское? У меня есть превосходное…

– Я предпочитаю сладкое.

– Я вас прошу, не бойтесь отдаться веселью. Снимите шляпу, платье, корсет. Вы – царица вечера!

Дама была очень хорошо сложена, честное слово! Красивый бюст, матовая кожа, изящные линии. Она должна была быть лучше в простом платье, чем в этом напутанном.

Когда возвратился мой хозяин с шампанским и стаканами, она поспешно бросилась к нему и, как будто бы хотела отделаться от скучной, тяжелой работы, спросила:

– Вы будете милы со мной? Мне скучно об этом говорить с вами, но правда ли?..

– Я с тобой поступлю очень благородно! Ты будешь иметь это счастье! – ответил мой хозяин.

И он пригласил ее сделать свой туалет; затем он с вниманием врача осмотрел ее всю, но ничего подозрительного не нашел. Взгляд был ясен, белые зубы, казалось, никогда не нуждались в косметике, ногти сияли чистотой.

Когда они улеглись, он сказал:

– Расскажи мне твою историю. Это всегда очень интересно, жизнь женщины.

– О! – сказала она, – моя жизнь не настолько забавна: мои родители, которые меня очень мало любили; больная мать; отец, который меня двенадцатилетнюю пытался изнасиловать и сделал это, когда мне было шестнадцать лет. Три месяца спустя я уже пошла по торной дорожке.

Я стала содержанкой моего отца, который бил меня, если я не выполняла его требований. Потом меня взял один молодой человек. Я с ним прожила десять месяцев. Когда я забеременела, он скрылся. Я родила мальчугана; он на воспитании. Потом у меня было много любовников… Среди них были добряки; в большинстве случаев любовь длилась два месяца. У меня теперь есть любовник, которому не минуло еще восемнадцати лет; он делает для меня все, что может. В течение последних восьми дней я его редко вижу; он сидит около своей больной матери. Иногда, по вечерам, когда мне скучно станет сидеть дома, я выхожу, прогуливаюсь. Я никогда не иду к мужчинам… Я не знаю, почему я за вами последовала… Я не думала ложиться… Вы мне понравились… В вашем голосе и в ваших глазах есть что-то доброе, чего нет в других глазах и голосах. К тому же вы так мило со мной говорили! Это бывает очень редко.

– Правда? – спросил мой хозяин. – Как тебя зовут?

– Елена. Но это не мое имя; мое настоящее имя Августина.

– Хочешь ли ты спать?

– Нет. Я иду спать всегда очень поздно…

– Потому что, крошка, если хочешь спать, то незачем тебя стеснять. Мне будет неприятно, если ты будешь чувствовать себя стесненно… Ты, может быть, устала…

– Вы злюка. Почему? Я любительница любви. Любовь меня не утомляет. Я воспитана вкусами моего отца.