– И что с того?

– Как это что? Мисс Норманн будет мгновенно арестована, не сумеет отказаться от своего шпионажа, и никто ей не поверит, что вся та историйка с двоеженством – правда.

– Но ведь она отчетливо угрожала Яцеку, что в случае ее ареста информацию о его двоеженстве огласит кто-то другой.

– Моя дорогая, поверь моему опыту. Я убежден, это лишь часто используемый преступниками прием шантажа – а скорее, способ обеспечить себе безопасность. На самом деле бывает так, что после ареста никто ничего не делает достоянием огласки – или боится за собственную шкуру и предпочитает оставить сообщника его судьбе.

– Но я все же опасаюсь, Фред, того, что случится, если она исполнит свои угрозы.

– А каков тут другой выход? Ведь твой муж не согласится выполнить задание?

– Наверняка нет.

– Да и ты не станешь его отговаривать.

– Я никогда не имела такого намерения.

– Значит, нам следует действовать. Наиболее разумным будет, если ты тотчас пойдешь домой и расскажешь мужу о том, что мы слышали его разговор с мисс Норманн.

Я испугалась:

– Как это – «мы»? Мне бы тогда пришлось рассказать ему все.

Он рассмеялся:

– Ну, рассказывать всего нет необходимости.

– Но то, что я давно уже знаю о его двоеженстве, что обратилась в ваше агентство в Брюсселе, что… проводила с тобой долгие часы лицом к лицу в отельной комнате – об этом он узнает.

Фред развел руками:

– Увы. Однако другого выхода у нас нет. Впрочем, ты ведь не обязана ему говорить, что читала письмо, адресованное ему. Он бы тебе поверил, даже скажи ты, что только после его признаний решила действовать самостоятельно и обратилась за помощью в наше агентство.

– Верно, – согласилась я.

– А если речь о том, что мы с тобой бывали тут без свидетелей… Ты ведь сама говорила, что муж питает к тебе безграничное доверие.

– Естественно, дорогой, но я бы предпочла устроить все чуть иначе.

Фред покачал головой:

– Увы, другого способа я не вижу.

После короткого совещания мы решили, что я поеду домой, а Фред останется дежурить при наушниках. Нам следовало поддерживать телефонную связь, информируя друг друга обо всем. Поскольку же я не застала Яцека, который оставил мне записку, чтобы я его ждала, то села и принялась за описание всех тех происшествий, так сильно потрясших меня. Я очень беспокоюсь, не сделает ли Яцек чего-то непредвиденного.

Пока пишу, часы бьют пять, а его все еще нет.

Суббота, вечер

Если бы я умела создавать драмы, сцена, которая случилась между нами с Яцеком, производила бы на зрителей колоссальное впечатление. Итак, сначала он входит. Вернулся столь изменившимся, что его и не узнать: бледный, с кругами под глазами и с отчаянием во взгляде. Даже одежда его, казалось, отражала изрядную подавленность.

Он не встретил меня как обычно, но тяжело сел на софу, опустил голову и некоторое время молчал, нервно выламывая пальцы.

Мог ли Яцек допускать, что нынче, когда он окончательно утратил всякую надежду, когда пришел сообщить мне, что уже не находит никакого спасения ни для себя, ни для нашего брака, именно у меня, у своей жены, отыщет помощь, спасение и совет!

Он начал говорить голосом тихим, прерывистым и глухим:

– Ганечка… Кое-что произошло… Женщина, о которой я тебе рассказывал, наконец-то раскрыла причины своих поступков. Ты должна быть готова к худшему… Она поставила мне условия такого рода, что ни принять, ни выполнить их я не в силах. Не хочу иметь от тебя секретов. Оказалось, все дело не во мне. Тот факт, что некогда мы были женаты, она намерена использовать, чтобы заставить меня совершить поступок самый подлый… Она хочет, чтобы ее молчание я оплатил похищением секретных государственных документов. Поскольку же не могу сделать этого – и даже ни на миг не способен задумываться о столь позорном предложении, учитывая к тому же, что немедленно должен поставить власти в известность о том, что эта женщина – опасный агент иностранной разведки, тебе следует быть готовой к любым последствиям. Если я до сих пор и не написал рапорта, то лишь потому, что хотел обо всем предупредить тебя. – Пока он говорил, губы его дрожали. Он потер ладонью лоб и добавил: – Сегодня эта… дама будет арестована. Однако у меня нет против нее никаких доказательств. Она уверила меня, что давно подстраховалась перед такой возможностью. И мне кажется, говорит правду. Мой рапорт она представит властям как неудачную попытку мести, как бесчестный и наивный способ избавиться от… законной жены, требующей моего к ней возвращения. Если ей поверят – а поверить должны, поскольку у меня нет никаких доказательств ее вины, – она будет освобождена и тогда уж я мгновенно… окажусь в тюрьме, обвиненный в двоеженстве и клевете. – Он поднял на меня глаза. – Я окажусь за решеткой и буду осужден. Потому, зная все это и прекрасно понимая, что дело не может быть решено иначе, я найду для себя другой… выход. Но речь не обо мне – о тебе… Скандал и компрометацию предотвратить будет невозможно. Однако следует отыскать способ, благодаря которому ты хотя бы немного оказалась бы от него прикрыта. Лично я такого способа не знаю. Могу уже сегодня сообщить своим знакомым, что ты со мной порвала… Возможно, было бы лучше, если бы ты на некоторое время уехала за границу… Не знаю. Кажется, правильнее всего было бы прибегнуть к помощи твоего отца и рассказать ему все. Он человек разумный. Думаю, сумеет дать тебе наилучший совет.

– Ты уже говорил с ним? – спросила я беспокойно.

Яцек отрицательно качнул головой:

– Нет. Не говорил, хотя это стоило бы сделать. Но у меня не хватило смелости. Я не прошу ни его, ни тебя о прощении, поскольку знаю, что я его не заслужил и не получу его. Впрочем, мои счета закрыты. Я заплатил огромную цену за ошибку своей молодости. Однако прекрасно отдаю себе отчет, что ошибки эти должны быть покараны. И только сейчас понял, отчего та женщина стала моей любовницей, а после завлекла меня в брак. Она уже тогда была шпионкой, поэтому использовала меня как простодушного дурака, через которого получит доступ к людям из дипкорпуса. Похоже, воспользовавшись ситуацией, она рылась в секретных бумагах, доверяемых мне в ту пору. Бросила меня, когда я стал для нее бесполезен, а теперь вернулась, имея надежду выманить шантажом новые секреты страны. Впрочем, тут ничего не поделаешь… Повторюсь: это мои счета, и я их оплачу… Но в данном случае речь о тебе. Мерзкая женщина угрожала, что сумеет втянуть в этот грязный скандал и тебя. Я, конечно, в подобное не верю. Но не исключено, что она сумеет придать своим обвинениям видимость правдоподобия. Похоже, всему виной твоя поездка в Крыницу…

– Моя поездка?

– Да. Ты там познакомилась с ней, не зная, что имеешь дело как раз с той женщиной, которая нас разделила. А поскольку в Крынице, как она настаивает, кто-то обыскивал ее комнату, утверждает, что сделала это ты в сговоре со мной. Это дурацкое обвинение, но с целью избегнуть необходимости объясняться тебе лучше всего было бы выехать на длительное время за границу и не оставлять здесь адрес. Женщина, о которой я говорю, – это Элизабет Норманн.

Я кивнула:

– Знаю об этом.

– Знаешь? – удивился он. – Ты догадалась?..

– О нет. Я с самого начала считала это дело куда серьезней, потому не могла опираться на догадки. Я знаю, знаю точно, кто она – и кем была – та женщина, что выдает себя за Элизабет Норманн.

– Я ничего не понимаю.

– По-моему, все ясно. Неужели ты мог полагать, что я, выслушав твое признание, опущу руки и предоставлю обстоятельствам плыть по течению?.. Нет, мой дорогой. Я решила действовать, и действовать энергично. Я сразу же обратилась в брюссельское детективное агентство, и благодаря этому нынче мы вовсе не безоружны.

– Как это? О чем ты говоришь? Ты обратилась в детективное агентство?

– Естественно, – взглянула я на него с триумфом. – И только поэтому мы можем теперь не опасаться той женщины.

– Но почему ты никогда не говорила мне об этом?

– Я предпочитала действовать по своему разумению. И, как оказалось, поступила правильно. Поскольку ты, кажется, не имеешь ни одного доказательства, что она шпионка. Но у меня такие доказательства есть. И даже больше. У меня есть свидетель, который собственными ушами слышал, как она признавалась в шпионской деятельности. И как требовала от тебя предоставить секретные документы. Впрочем, я тоже слышала все это.

Тут я рассказала Яцеку все, умолчав лишь об одном, поскольку не упомянула о помощи дяди Альбина и том, что я вообще разговаривала с кем-то об этом деле. Мне трудно даже описать радость и удивление Яцека. Он расспрашивал о подробностях и был весьма поражен моей предприимчивостью. Когда я закончила, он снова опечалился.

– Верно. Это изрядно облегчает мою ситуацию. В любом случае этого будет достаточно, чтобы нейтрализовать ее как шпиона. Однако не закроет ей рот в деле о двоеженстве.

Я покачала головой:

– На это я смотрю куда более оптимистично. Я и детектив, который за ней следил, полагаем, что у нее нет свидетельства о браке. Или же оно окажется фальшивкой. Она ведь четко заявила тебе: готова письменно подтвердить факт, что ты вступал в брак, одурманенный наркотиками. Ты сам вспоминал, что был тогда пьян. И уверен ли ты, что тебя не заставили заключить этот брак? Если она уже в ту пору была шпионкой, а мне это кажется абсолютно реальным, то наверняка имела сообщников, которые тогда тебя окружали и заставили стать ее мужем.

Яцек пожал плечами:

– Это же абсурд. Увы, но это абсурд. Я и правда был в тот момент пьян, но не настолько, чтобы не помнить, как ставил свою подпись под свидетельством. Впрочем, помню и документ, который гласил, что мы – муж и жена. Благодаря этой бумаге мы получили отдельную каюту на корабле и позднее – жилье в Испании. Собственно, все формальности решала она. Нет, тут сомнений быть не может.

– Даже если все так, – сказала я, – всегда можно прийти к ней и предложить уговор: она отдаст свидетельство о браке и соглашение на развод, а взамен сумеет свободно уехать. Ведь для нее наверняка более важной окажется собственная свобода, нежели шанс отомстить тебе и мне.

– Пожалуй, так, – признался Яцек. – Но я не могу поступить подобным образом.

– И отчего же?

– Оттого, любимая, что моя обязанность – обезвредить шпиона, который действует против Польши.

– Да ты с ума сошел. Как она сумеет вредить Польше, если уедет?!

– Не все так просто. Мы ведь не знаем, не сумела ли она уже собрать какие-то важные сведения. Я не имею права спасать себя, если условием моего спасения может стать вред, нанесенный моей стране. Нет, любимая. Насчет этого дискуссий быть не может.

Я была немного сердита на него, но знала, что спорить с ним бесполезно. В таких вопросах он был совершенно неуступчив и упрям словно осел. Впрочем, вероятно, он прав. Тогда нужно поискать другой выход. Для этой цели я предложила встретиться с Фредом, которого, конечно, при Яцеке называла не иначе, как детективом. Яцек согласился, скривившись и добавив:

– Ужасно не люблю встречаться с такого рода людьми. Я даже опасаюсь, что этот человек, вызнав нашу тайну, попытается нас шантажировать и получить от этого свою выгоду.

– На сей счет можешь не опасаться, – успокоила я его. – Что касается доверия отдельным людям, всецело положись на мою интуицию. Этот господин, несмотря на молодой возраст (он почти сопляк), производит впечатление человека, которому можно всецело доверять. Он наверняка сохранит все в тайне. Впрочем, он-то и происходит из весьма почтенного семейства. Помнишь замок Хоббен, который мы вместе посещали в Бельгии?.. Так вот, тот замок некогда был родовым имением предков этого детектива. Я специально попросила бельгийское агентство, чтобы оно прислало нам человека экстра-класса. У меня, впрочем, была возможность лично удостовериться, что он предельно корректен. Да ты и сам убедишься в том.

Я позвонила Фреду и узнала от него, что мисс Норманн вышла. Она договорилась по телефону встретиться с каким-то паном в кафе «Европейское». Я сразу догадалась, что господином этим может быть только Тото. Ведь со шпионскими своими сообщниками она не станет встречаться на публике.

Фред сказал:

– Сейчас я никак не могу выйти из отеля. Дело в том, что она ожидала документы, которые должны прислать ей в семь. Я обязан увидеть, кто их принесет, и постараться, чтобы они попали ко мне в руки. А успеха в этом достигнуть можно в единственном случае: коль мисс Норманн не сумеет вернуться в отель к семи. Если бы ты могла каким-то образом задержать ее в кафе, это было бы весьма кстати. Поскольку знаешь ее, а тот господин, с которым она встречается, тоже твой знакомый – ты могла бы сделать это. А вот к восьми я уже освобожусь и буду в полном распоряжении твоего мужа.

Я, естественно, согласилась на все. С Яцека взяла обещание оставаться дома и ждать меня, не предпринимая никаких самостоятельных шагов. Было без пятнадцати семь, когда я вошла в кафе «Европейское». Заметила их издали. Они сидели за столиком в углу. Перед ними стояли пустые уже чашки. Тото при моем виде оцепенел. А эта выдра состроила сладенькое выражение на лице и так хорошо изобразила радость от моего присутствия, что простодушный Тото даже удивился. Свое появление я объяснила совершенно естественно. Сказала, что договорилась встретиться здесь с Гальшкой и ее мужем, условилась на шесть, но меня задержала моя швея. А поскольку я знала, что Гальшка почти каждый день бывает в этом кафе, то не ошиблась. Тото подтвердил: