– Он сказал, что у вас есть спутники, – ответил брат Иероним, поднимаясь и кланяясь, – однако я и не подозревал…

Он осекся и, ошеломленный, уставился на невероятно красивую девушку, излучавшую силу и уверенность; задержался взглядом на остроконечном головном уборе, возвышающемся на венцом уложенных вкруг головы тяжелых косах, на волшебном, последней моды платье иссиня-черного бархата, на рукавах с разрезами, выставляющими напоказ светло-бирюзовую нижнюю сорочку.

Из-за спины Изольды выглянула Ишрак.

– Моя подруга и спутница Ишрак.

Вестник милорда отшатнулся назад и осенил себя крестным знамением: никогда прежде не встречал он подобных юных дев. Он таращился на ее ореховую, идеально гладкую кожу, на темные, подведенные сурьмой глаза, на волосы цвета воронова крыла, на ярко-синий, почти фиолетовый платок, плотно закрывающий голову. Но больше всего его поразили туника наподобие той, которые носят арабские женщины, и широкие шаровары, стянутые ремешками на изящных щиколотках для удобства верховой езды.

– Неверная? – вскричал он и осуждающе взглянул на Луку. – Тебя сопровождает мусульманка?

– Ишрак – верный друг и незаменимый помощник, – начал защищать ее Лука, но Ишрак лишь рассмеялась в лицо приезжего, слегка обнажив великолепные белые зубы.

– Не бойся, расследователь, я не причиню тебе вреда. И креститься при виде меня вовсе необязательно. Я воспитывалась в доме христианина, великого лорда, участника крестовых походов, и теперь служу его дочери, леди из Лукретили.

Ишрак кивком указала на Изольду, которая, сверля обидчика вызывающим взглядом, шагнула вперед и встала плечом к плечу с подругой.

– С детства я живу среди христиан, но моя матушка была мусульманкой, и я горжусь, что во мне течет ее кровь.

– Даже если так… – пробормотал брат Иероним, все еще не оправившийся от потрясения.

– Мне довелось встречаться с милордом, и не могу сказать, что я от него в восторге, – продолжала юная арабка, ничуть не смущаясь тем, какое смятение ее дерзкие речи вызывают у посланника ордена. – Тебе довелось встретиться со мной, и, как понимаю, ты не в восторге от меня. Получается, мы квиты. Однако хочу тебе напомнить, что мой народ властвует над половиной христианского мира и не остановится, пока не овладеет оставшейся частью, так что на твоем месте я бы предпочла видеть во мне союзницу, а не врага. В качестве врагов мы, знаешь ли, довольно опасны. В любом случае я бы воздержалась от оскорблений.

– Успех оттоманов – великое бедствие, явное знамение конца света, – возмутился он. – Падение святого града Константинополя – трагедия, знак неминуемой гибели мира.

– Только для тебя, – бросила Ишрак. – С точки зрения оттоманов, все очень даже хорошо. Не то чтобы я их поддерживала. Но я уверена, что человек, посвящающий свою жизнь поискам истины, должен учитывать, что у любой медали всегда есть две стороны.

Повисла гробовая тишина. Лука и Изольда старательно избегали смотреть друг на друга, чтобы не расхохотаться – очень уж уморительно выглядел сбитый с толку, огорошенный расследователь.

Брат Пьетро, клирик, негромко кашлянул.

– Поначалу, когда две эти дамы присоединились к нам, я тоже чувствовал себя не в своей тарелке, – признался он. – Мы повстречали их после нашего первого расследования, в пути, и больше не расставались. Вообще-то я избегаю общества женщин, любых женщин, но с тех пор, как наши дороги пересеклись, даже я, монах, посвятивший жизнь свою Ордену и давший обет безбрачия, должен признать, что наши спутницы – девушки необыкновенные: они бесстрашны перед лицом опасности и незаменимы в нашей работе. Движимые личными мотивами, они направляются на восток, и, по приказу милорда, мы должны сопровождать их, пока судьба не разлучит нас. Когда это случится, мне будет очень грустно с ними прощаться. Возможно, нам суждено расстаться уже завтра?

Короткие взгляды, которыми обменялись Лука и Изольда, красноречиво свидетельствовали о том, что эти двое предпочли бы и дальше путешествовать вместе. Ишрак улыбнулась брату Пьетро.

– Надеюсь, нет, – сказала она. – Я многому научилась у тебя, брат. А ты что скажешь, Лука?

В ее глазах, когда она обернулась к Луке, поблескивали озорные искорки.

– Ты, юный монах, давший обет безбрачия, предпочтешь ли ты расстаться с нами или, наравне с братом Пьетро, преисполнишься тоски из-за грозящей нам разлуки?

– Я пока только послушник, – со сдержанным достоинством отозвался Лука. – И тебе это известно. Я еще не связан клятвами. Но если бы не вы, я бы не смог довершить расследование. И мне вовек не отблагодарить вас за ваши благодеяния.

– Если милорд не возражает против вашего совместного путешествия, кто я такой, чтобы чинить вам препятствия, – поспешно заверил их посланник Ордена.

– Вне зависимости суждений тебе явно не откажешь, – насмешливо заметила Ишрак.

– Ну а нашего главного фактотума Фрейзе ты уже знаешь. – Изольда указала на молодого человека, протиснувшегося в щель приотворенной двери, за которой он подслушивал весь разговор.

– Главного…?

Изольда ободряюще кивнула.

– Именно так его должно теперь называть, – сказала она твердо. – Мы невероятно ценим его и воздаем ему по заслугам.

– Не просто слуга, – подчеркнул Фрейзе. – Без меня они как без рук.

– Да, компания у нас разношерстная, – согласился брат Пьетро. – Но чего мы только не пережили вместе! Милорд доволен нашими отчетами и однажды, во время нашего расследования, удостоил нас своим посещением.

– Неужели? – ахнул брат Иероним. – Но почему?

– Это нам, конечно, неведомо, – уклончиво ответил брат Пьетро.

– Может, ты нам скажешь почему, – Изольда посмотрела на брата Иеронима. – Это случилось, когда оттоманы пристали к берегу, чтобы починить свою галеру, а их капитан Раду-бей напросился на обед с Лукой. Милорд заявил, что Раду-бей – заклятый враг христиан, который пытался взять его в плен.

– Не могу вам ничего сказать, – отрывисто сказал он, отводя взгляд. – Знаю только, что этот мавр, Раду-бей, – правая рука самого султана, угроза всему христианскому роду и нашей христианской церкви.

– Он не мавр, – возразила Ишрак. – У него светлая кожа.

– Но тогда почему он враг милорда, главы Ордена Тьмы? – спросила Изольда.

– Любой мавр – наш недруг, – наставительно заявил расследователь. – Ибо успехи оттоманов – это знамение конца нашего мира. Что до Раду-бея, то меня он не интересует, и в ваших приказах он не упоминается. Так что не будем строить догадок.

Брат Иероним, пресекая дальнейшие разговоры, решительно достал из кармана свиток.

Фрейзе кивнул в сторону Луки – вот, мол, сбываются мои наихудшие опасения, и пробормотал:

– Снова запечатанный приказ. Адью, рагу из цыпленка и кнедлики.

– А мы любим строить догадки, – проворковала Ишрак, и Лука криво усмехнулся.

– Прочесть приказ вслух, перед всеми? – гонец Ордена вопрошающе посмотрел на Луку.

Молодой человек утвердительно кивнул.

– Без знаний и умений каждого мы бы ни на шаг не продвинулись в расследованиях.

Посланник милорда удивленно приподнял брови, словно никогда не слышал ничего более удивительного, сорвал печать и расправил свиток на обеденном столе.

Все сели за стол и замерли в ожидании.

– Все указывает на то, что мир наш поразила болезнь, известная как танцевальная чума, – начал брат Иероним. – La maladie de la danse[1]. Согласно приказу милорда, вам следует отправиться по старой дороге на север, затем на восток и пройти вдоль берегов Дуная. По дороге – вспышка болезни произошла где-то в той области – вы услышите рассказы о плясунах, которые движутся вниз по реке. Где они сейчас, нам неизвестно. Расспрашивайте о них, найдите их. Встретившись с ними, понаблюдайте за их танцами. Допросите по отдельности каждого, кто в состоянии сказать хоть слово. Обратитесь за помощью к местному священнику, пусть проведет обряд, изгоняющий бесов, или прочтет над ними заклинательные молитвы. Посмотрите, будет ли от этого толк. Испробуйте различные лекарства и снадобья. Экспериментируйте, творите с заболевшими все, что вам только вздумается, но лишь с теми, чья жизнь не представляет никакой ценности и чья гибель никого не огорчит. Заведите знакомство с лордом Варгартеном, наместником земель к северу от реки, пообщайтесь с епископом, выясните, случались ли вспышки подобного заболевания ранее, что стало тому причиной и чем все закончилось. Немедленно оповестите милорда, как только узнаете, что это – припадок безумия, отравление, умоисступление или что похуже.

– Что похуже? – Глаза Фрейзе выкатились из орбит. – Господи, в каком мире вы живете? Что может быть хуже, чем безумие, отравление или умоисступление?

– Одержимость, – коротко ответил брат Иероним. – Когда вселяется в человека нечистый дух, и становится человек одержим демонами, и пускается человек в пляс под бесовские напевы.

– Демонами?

– Почему бы и нет.

Страх, исказивший лицо Фрейзе, отразился в лицах остальных.

– Демонами? – сдавленно прошептал Фрейзе. – Ты посылаешь нас к людям, которые, вероятнее всего, одержимы демонами?

Посланник ордена кивнул.

– Того мы величаем расследователем, кто не отступает перед ужасами нашего мира, но исследует их, обнажая их природу. Ты волен поступать как тебе заблагорассудится: следовать за ним или оставить его. Всем вам, его компаньонам, предстоит решить, что делать дальше.

– Но разыскивать этих людей? – не унимался Фрейзе. – А что, если они и впрямь демоны? А если они захотят сделать одержимыми нас?

Расследователь обменялся улыбкой с братом Пьетро: простодушность слуги его позабавила.

– Мы – образованные люди Писания, хранители знаний. Демоны над нами не властны.

– А как насчет девушек?

Посланник милорда мигом утратил всю свою напыщенную самоуверенность.

– Что я могу сказать, – вздохнул он. – Я в замешательстве. Как известно, женщины более предрасположены к умопомрачению и истерии. Их разум хрупок, им недостает решимости и сил. Пожалуй, вам лучше не брать этих двух юных дам с собой ради их же безопасности.

– Но нам по пути, – сухо молвила Изольда. – Дорога вдоль берега Дуная как раз ведет на восток. Да и наше совместное путешествие до сих пор подтверждает, что нам вполне хватает и решимости, и силы. Более того, мы не невежды. И если образование действительно что-то значит, то нам нечего опасаться.

– Я не имел в виду пение и вышивку, – умилился брат Иероним.

Изольда обожгла его таким взглядом темно-голубых глаз, что у него на мгновение перехватило дыхание.

– Я тоже не их имела в виду.

– Отец госпожи Изольды, итальянский дон Лукретили, видел дочь наследницей его великих угодий и главой местного совета. И воспитывал ее соответствующе, – пояснил Лука. – Когда дон заболел, Изольда управляла его замком и землями. Она midons[2], владыка замка. Знания ее простираются далеко за пределы пения и вышивки.

Брат Иероним поклонился.

– Но дозволено ли мне будет узнать, почему госпожа покинула дом свой и земли Лукретили?

– После смерти отца мой брат обманом лишил меня наследства, и теперь я разыскиваю сына моего крестного, чтобы попросить его собрать войско и отвоевать то, что принадлежит мне по праву, – спокойно ответила Изольда. – Это будет битва не на жизнь, а на смерть. И никакая танцевальная чума меня не остановит.

– Ну а твоя рабыня?

– Я не рабыня, я свободная женщина, – поправила его Ишрак. – Когда мы были в Испании, дон Лукретили разрешил мне посещать университеты, и я многому научилась.

– В мавританские университеты принимают женщин?

– О, да, – усмехнулась она. – Некоторые из величайших университетских философов и ученых – женщины.

– Неужели? – Брат Иероним тщетно пытался скрыть, насколько изумило его то, что он услышал.

– Я изучала философию, астрономию, географию и математику, а также военное искусство.

Лицо озадаченного посланника вытягивалось все больше и больше, и Ишрак не смогла сдержать улыбку.

– Благодаря великодушию лорда Лукретили я получила всестороннее образование. Так что со мной все будет в порядке.

Посланник милорда склонил голову.

– Что ж, ты преподала мне хороший урок. Ты сведуща в науках, которые для меня закрыты: запрещенные книги, вольнодумство. Мне разрешена лишь астрономия, да и та немилосердно урезанная: какие-то люди выдвинули безумные теории, распространили ересь… Что ж, вы приняли решение, а ваша ученость оградит вас от козней зла. И все же я обязан предупредить вас о нависшей над вами опасности.

– А что насчет Фрейзе? – спросила Изольда. – Угрожает ли ему танцевальная чума? Это юноша величайшей отваги и смышлености, но ты ведь не получил никакого образования, не так ли, Фрейзе? Что с ним может приключиться?

– Я даже читать толком не умею, – сказал Фрейзе. – Я могу написать свое имя, а также я умею считать. Но ученостью не блистаю. А значит, как только мы, по воле Бога нашего Всемогущего, попадем туда, куда нам надлежит попасть, я тоже начну плясать?