Они уже пробежались по рынкам и теперь зашли в дорогой гевронский магазин. Спортивный отдел, и есть то, что нужно, вот только нужное дороговато для русбандского кошелька. Но выглядит уж очень красиво, а на ощупь даже нежно. Целый отдел, а мамкинг не лыжи и, в общем-то, можно попробовать.

— Желаете у нас что-нибудь приобрести? — вежливо и одновременно настырно нарисовался рафинированный продавец. Продавец-консультант — так написано на приклеенной к нему бирке, а его коллега с удовольствием примиряет кроссовки молоденькой обезьянне, не забывая при этом улыбаться мамаше — деньги-то у нее.

— Лучше спросите, что мы можем себе позволить, — попробовала надкусить иностранно упакованный, но все равно отечественный рафинад Безьянна.

— Смотря для чего. Скажите, что вы задумали, и я подскажу.

— У нас сегодня мамкинг, — призналась Шимпанзун, — первое занятие.

— Понятно, — улыбнулся псевдогевронской улыбкой нездешне подслащеный обезьянн. — Я думаю, для мамкинга позволить можно много чего. Прошу! И знайте, что покупка в нашем магазине, — заучено затараторил он, — это верное лекарство против лени и главный шаг на пути к отличной фигуре. Вы просто не сможете не заниматься спортом, после того, как заплатите. Вы меня понимаете? Это дополнительная страховка, подумайте об этом.

— Я уже подумала, — согласилась с ним Безьянна, — а для нее, пожалуйста, — кивнула она на Шимпанзун, — подороже.

— Красоту и дрисрисская фуфайка не испортит, — заулыбался рафинад, — но спортом все же лучше заниматься в удобных и качественных вещах.

— Приятнее, — снова поддакнула Безьянна, и снова со значением посмотрела на сомневающуюся подругу.

— А у вас в магазине именно такие вещи? — сознавая глупость, сиротливо уточнила Шимпанзун.

— Лучшие фирмы Гевронии! Они все там на спорте помешаны, — все и сразу объяснил продавец.


— Давай, на дорогу выруливай! — крикнул Абызн.

Примат кивнул, хотя зачем кричать — двигатель-то сзади. На севере вся вода стекает в болота, а остальное — это или камень, или песок, и они неплохо катнули, предварительно выгнав Мичурина наружу. В общем-то и БэТээР завязнуть могет, но управляя им, можно на мгновение забыться и представить себя отважным вертолетчиком, ныряя в провалы и взлетая над буграми. Восемь колес, высокая посадка, мощный двигатель — все это способствует обману, а броня придает штурмовитости. Правда, со стороны все выглядит довольно неуклюже, особенно если быстро и ровно или медленно и криво. Но есть, есть в БТРе одно немаловажное преимущество — резиновые колеса, как известно, не проводящие тока. Но для Примата это не аргумент — он штабной спортсмен и гордость для начальства, так что стандартный для Абызна заезд для него редкость, а значит удовольствие. Его работа, то есть тренировка, запланирована на после обеда, и это уже для него привычный, спортивный стандарт. Кидает, колеса разбросали камни и корни, но они уже выбрались на дорогу — все, испытание кончилось, дальше поведет мичуринец.


Покупка совершена, а чек оплачен, и кошелек стал легче и скромнее примерно на одну месячную зарплату. Заграничным светом подсвеченный рафинад быстренько завернул все в красивый, с угловатыми гевронскими надписями пакет, и что совсем обидно — пакет совершенно не оттягивает руку. Вес полукупальника-полукостюма почти неощутим, это как раз и обидно, но понятно, что удобно. Фирма! В Гевронии в самом деле все помешаны на спорте, а их лыжи, за которые она только подержалась, кажутся легче воздуха и из них можно делать самолеты — костюмчик для полетов она уже приобрела.

Только зачем он ей? От матери ей достались длинные ноги, а от отца наполненность плеч. У нее все нормально, и еще есть лень — личное ее ноу-хау, так что мамкинг необходим не ей, а Безьянне. Это она смущает Шимпанзун совместной летней поездкой на море, а зная привычки обезьяннов приливных зон различать сначала силуэт, а затем всматриваться в формы и уже потом заглядывать в лицо, тащит за собою в спортзал и ее. А там красиво изогнутые тренажеры, конечно же, импортные, и ритмичная музыка, и карманный Олнцес. Она сдалась, впрочем, не сильно сопротивляясь — ведь заполненность вечеров так необходима молодой обезьянне. Но сегодняшний вечер заполнен более чем — после первого занятия сразу же нужно бежать на ночную вахту.

* * *

9. Второй день на планете обезьянн. Ближе к вечеру.


"Шум улицы.


На качество пространства


никак не реагирующий бюст".


— Привет чемпионам! Давно ждете?

— Здравствуйте, дядя Примат!

Примат осторожно, но все-таки бухнулся на переднее сидение, и оно жалобно скрипнуло.

— Не очень. Пристегнись, поехали.

Абызн дал газ, и малолитражка самой распространенной в Русбандии марки, тезка популярного бутылочного пива, рванула вдоль домов. С некоторых пор Примат шефствует над детьми Абызна, мальчиками девяти и десяти лет, записав их в секцию борьбы. В дни тренировок Абызн минут на двадцать убегает со службы, чтобы забросить сыновей в спорткомплекс, а заодно с ними и Примата. Примат, естественно, не против, но после тренировки на него возложена обязанность — довести их до дома, если вдруг Абызн не сможет подскочить. Всему виной сильное движение — в Северообезьяннске на восемьдесят тысяч жителей приходится двадцать тысяч автомобилей, а дорога только в двух направлениях — на север, к близкому краю мезли, и на юг, в благословенные пампасы.

— Скоро ходить разучишься.

— Хороший ты парень, но не шофер. Я же на службе.

А мальчишек зовут Семь и Восемь. Абызн-папа года два назад назвал их так, хотя, конечно у них имеются свои, вполне нормальные обезьяннские имена. Абызн-муж, считающий себя достаточно разумным и прагматичным обезьянном, в чем убедил и жену, решил отмучиться сразу — и как следствие появилось двое сыновей с разницей в один год. Но у жены еще осталось будущее и она задумывается о дочери, а Абызн о жировых отложениях, и эта разность интересов вносит небольшое противоречие в их отлаженную семейную жизнь. Впрочем, это еще не ближайшее будущее, так что Абызн не всегда осторожен.

До спорткомплекса не больше пяти безсветофорных минут, и машина, вжарив вверх по прямой и обогнав рейсовый автобус, крутанулась на небольшой автостоянке у входа в комплекс, в его стеклянный вестибюль. Сквозь стекла на серую, а кое-где в грязном снегу улицу таращатся зеленые пальмы — предполагая юг и презирая север.

— Я заеду, как обычно, и чтобы дядю Примата слушались!

— Ладно! — стандартно ответили Семь и Восемь и, протащив по сидению ранцы из раскрашенной плащевки, вывалились из машины.

— Присмотри за ними, и подожди, если что.

— Если — что? — попытался возмутиться Примат. — Тебе невозможно отказать.

— Я знаю.

Большой обезьянн хлопнул по машине и самоуверенности друга дверцей, Семь и Восемь пробежали ступеньки лестницы, зная, что дядя Примат догонит их в вестибюле, Абызн, проехав пару-тройку метров, принялся сторожить промежуток в движении машин, а к остановке начал подруливать минуту назад оставшийся позади автобус. Примат взбежал по лестничным ступеням, за детенышами, в вестибюль.


— Опаздываем?

— Успеваем, не надейся.

За спиной прошипели автобусные створки, а они заспешили вдоль длинного ряда спортзаловских окон. Внутри, за вымытыми по случаю наступающей весны стеклами, в погоне за мужественностью обезьянны дружно жмут и тянут, налегают на круглое железо. Но Безьянне и Шимпанзун туда не надо. Однако в одно из окон глазеет дед, с палочкой в руках и старостью в теле. Древний человек, и еще не видя глаз, все же есть уверенность в том, что они давно бесцветны. Количество прожитых лет уменьшает цветность глаз, влияет на живость взгляда и возможности тела, напоминая короткой, но неуютной мыслью о незаметном скольжении времени и о том, что всех эта неуютность каждого дождется и что никого не минует — сколько мышцу не напрягай.

Против воли старик на пару мгновений застрял в ее взгляде, как раз равным двум недавно вымытым окнам. А старик увлечен, и проходя мимо, она поддалась любопытству и заглянула в окно. Все ясно — там, за стеклом, молодая и крепкая, не старше пятнадцати лет обезьянна. В спортивной задумчивости она остановилась у штанги с небольшими блинами. Майка, лосины, ленивая поза сильного юностью тела — в ней все кричит о молодости и будущей жизни, а старик смотрит на это и ничего вокруг себя не замечает.

Но увлеченная стремлением в свое летнее будущее Безьянна не позволила взгляду быть свободным долго. Выбора нет, и они, торопясь и отсчитав полное число окон, ворвались в вестибюль и, не задерживаясь, пролетели сквозь него дальше, на второй этаж, на мамкинг, в раздевалку — нехорошо опаздывать в первый день. Ну а взгляд, лишенный торопливостью свободы, не заметил высокую фигуру и широкую спину, а рядом двух мальчишек девяти и десяти лет. А все потому, что в вестибюле мальчишек полно, и вообще народу много, да к тому же темновато — экзотические растения тянутся из больших кадок и почти полностью съедают свет, закрывая широкими листьями витринную величину окон.


Примат, не спеша облачившись в тренировочный костюм, вышел в зал. Семь и Восемь уже там, и в составе стайки из полуторадесятка таких же мальчишек старательно бегают вокруг трех борцовских ковров. Примат — местная знаменитость, поэтому время для тренировки определяет себе сам. Детеныши не мешают ему. Надо размяться и устать — сегодня спарринг, поэтому желательно уровнять шансы и подарить противнику короткую иллюзию борьбы. Тем более нужно сбрасывать вес и начинать набирать соревновательную форму.


Мамка лихо швыряет ноги выше головы, и это получается у нее свободно и легко, эффектно, красиво, но не быстро — чтобы поспевали пожелавшие избавиться от зимней толстомясости обезьянны, вставшие на нелегкий путь к летним удовлетворениям. Безьянна увлеклась, и видно, что ей хорошо в мыслях, но жарко в теле, однако она честно отрабатывает данные рафинированным продавцом советы, да и в Шимпанзун еще не включилась спасительная лень. Мамкинг, самое начало, красивые гевронские костюмчики, на ней и на Безьянне, хотя не в костюмчике дело — она сама очень даже ничего, она просто обречена быть заметной на южном взморье.


Противник попался большой и тяжелый, но Примат, наверное, уже в пятнадцатый раз припечатал его к ковру. На борцовском жаргоне таких называют "слозадами". В нем есть сила и вес, и попытки следить за движением, но есть и неумение расслабиться в паузах и на выдохах — а если хоть что-то не дано, то многое уже и не доступно. Парень это понимает и соревновательности хватило лишь до третьего броска, а возможность спарринга с Приматом — высшее достижение для него, безусловный интерес и полезный опыт. Хотя, вполне возможно, он и станет местным чемпионом и даже всеобщим любимцем, что называется — на характере добиваясь побед, но не сейчас. А пока они, разбрызгивая ведра пота, трамбуют ковер мускулистыми телами. Тела есть, есть на что посмотреть и что взвесить.

Брах-борьба, возникшая, если верить науке, еще до переселения обезьян из леса в степи, это поединок габаритов и мышечных масс. Хотя попадаются вертлявые исключения, но долго не живут. Чистый спорт, неиспорченный командным мышлением или научными достижениями, вспышки умело направленной силы. Хлоп — и Примат в шестнадцатый раз припечатал "слозада" к ковру. Правда, осторожно — насколько это возможно на тренировке. Ничего, и на улице соперника будет праздник — перерыв в пять минут, не больше, и он позволит повалять себя — ведь отработка бросков предполагает и отработку падений.


Мамка перестала бросаться ногами, а предположившие лето обезьянны — шевелить ими. Она пожалела их, измученных непривычными движениями и неуклюжестью первой тренировки, и дав им немного отдохнуть, перевела их из просторного зала в меньший, в тренажерный. Обезьянны, удивляясь упругостью ее походки и своей, быстро наступившей усталостью, расползлись по солидным, херманкской фирмы "Хрючман андер вундер тренадерар" тренажерам. Удобным и красивым, всем видом своим восхваляющим рекламную стройность. Поглядев на усталую Безьянну, Шимпанзун попыталась вспомнить, что именно пел рафинированный продавец из спортивного отдела — что-то насчет невозможности отказа, и не согласилась с ним.


Примат хорошо поработал, оставив на ковре два-три килограмма того самого, сбрасываемого веса. Проигрыш в весе дает выигрыш в очках. Затем они, на пару с будущим чемпионом близлежащих окрестностей направились в душ, попутно разбирая удачи и просчеты. Ему нет смысла утаивать секреты мастерства — даже если чемпион вдруг выдаст лучший в жизни бой, то все равно он должен будет уступить — Примата постараются довести до финала, и уже там он, сэкономив в отборе силы, схлестнется с приезжими тяжеловесами. От него ждут только финальных побед, и пока у него это получается.